Немного воображения требуется, чтобы представить происшедшее. Скала с узким карнизом, во впадине которого лежит измученная женщина, тут же окоченевшая от ужаса девушка, прижавшаяся к краю скалы, и медленно подкрадывающийся к ней тигр. Никакого пути для бегства, никакой надежды на помощь.

Мадо Синг, мой старый приятель, находился в это время в деревне. Он возглавил спасательную партию. Спустившись по травянистому склону, люди увидели на карнизе лежащую в обмороке женщину и пятна крови. Пострадавшая была доставлена в деревню и, придя в себя, рассказала всю историю. Мадо Синг отправился ко мне за восемнадцать миль. Он был стар, ему было далеко за шестьдесят. Тем не менее старик отклонил мое предположение, что он устал и нуждается в отдыхе. Поэтому мы отправились вместе, чтобы выяснить положение.

Со времени происшествия прошло двадцать четыре часа, и все, что оставил тигр от храброй девушки, было несколько обломков костей и пропитанное кровью платье. Это был первый человек, убитый тигром, получившим впоследствии официальное наименование «Моханский людоед».

После нападения на девушку тигр спустился на зиму в долину Коси. По дороге, кроме других жертв, он лишил жизни двух служащих департамента общественных работ и приемную дочь члена нашего законодательного совета. С приближением лета тигр вернулся к месту первого убийства и в течение нескольких лет охотился в местностях выше и ниже по долине Коси, пока, наконец, не обосновался у горы над Моханом и в окрестностях деревни Картканоула.

На уездном совещании, о котором я упоминал в одном из предыдущих рассказов, выяснилось, что в это время действовали три тигра-людоеда, располагавшихся в следующих районах: в Чоугаре (уезд Найни-Тал), в Мохане (уезд Алмора) и в Канде (уезд Гарвал).

После того как было покончено с чоугарским тигром, Бенс, уездный комиссар в Алмора, напомнил мне, что я выполнил только часть обещания, данного на совещании, и что на очереди по списку был моханский тигр. Он заметил, что тигр стал более активным и с каждым днем представляет все большую угрозу для населения: только на предыдущей неделе он убил трех жителей деревни Картканоула. Бенс советовал мне отправиться именно в эту деревню.

Пока я был занят чоугарским тигром, Бенс убедил нескольких охотников поехать в Картканоула, но, хотя они занимали засидки над приманкой в виде убитых тигром людей и животных, им не удалось войти в соприкосновение с людоедом, и они вернулись в Раникет.

Бенс сообщил мне, что теперь все место действия будет предоставлено в мое исключительное распоряжение — весьма необходимая предосторожность, потому что при охоте за людоедами нервы слабеют и легко может случиться несчастье, если две или несколько групп охотников преследуют одного и того же зверя.

В ясный и жаркий майский день я с двумя слугами и шестью гарвальцами,[25] взятыми из Найни-Тала, сошел в час дня с поезда в Рамнагаре и начал пешеходное движение — двадцать миль — до Картканоула. Первый этап был всего лишь семь миль, но в Гарджия мы пришли только с наступлением вечера. Получив письмо Бенса, я так поспешно выехал из дому, что не успел получить разрешения занять лесную сторожку в Гарджия, поэтому ночевать пришлось на открытом воздухе.

На противоположном берегу Коси, близ Гарджия, есть скала в несколько сотен футов высотой. Не успел я заснуть, как услыхал что-то, показавшееся мне стуком падения камней на лежавшие ниже скалы. Звук был именно таким, как если бы два камня с силой ударились один о другой. В жаркие ночи сон бывает неспокойным. Так как взошла луна и было достаточно светло, чтобы не наступить на змею, я встал с походной кровати и пошел посмотреть, в чем дело. Оказалось, что звук шел из колонии лягушек в болоте у края дороги. Мне приходилось слушать водяных, наземных и древесных лягушек, издающих странные звуки в разных странах, но я никогда не слыхал ничего более странного, чем голос лягушек в Гарджия.

Выступив очень рано следующим утром, мы успели до наступления жары пройти двенадцать миль до Мохана. Пока люди готовили завтрак, чоукидар сторожки, два лесника и несколько человек, пришедшие с моханского базара, рассказывали мне историю о тигре. Последняя из них касалась рыбака, занимавшегося ловлей на реке Коси. Один из лесников претендовал на роль героя в этой истории и очень ярко описывал, как он пошел с рыбаком и как за поворотом течения реки они лицом к лицу столкнулись с тигром. И как рыбак бросился назад, сорвав ружье с его, лесника, плеча. И как потом они побежали, спасая жизнь, а тигр преследовал их по пятам. Я спросил: «Вы оглядывались?» — «Нет, саиб, — ответил лесник, удивляясь моей наивности. — Как может оглядываться человек, спасающий свою жизнь бегством от тигра?»

Рыбак, бежавший впереди, споткнулся среди густой травы о спящего медведя и упал, после чего началось большое смятение, крик, и все, включая медведя, бросились в разные стороны. Лесник, закончив свой рассказ, добавил, что на следующее утро рыбак покинул Мохан, жалуясь, что повредил себе ногу при падении через медведя и говоря, что ни при каких обстоятельствах он не станет ловить рыбу в реке Коси.

Около полудня мы были готовы продолжать путь. Столпившийся вокруг народ предупреждал о необходимости внимательно следить за людоедом в густом лесу, лежавшем перед нами. Мы начали подъем в четыре тысячи футов в Картканоула.

Продвижение было медленным, так как мои слуги несли тяжелый груз, тропа была очень крутой, а жара ужасной. В горных деревнях недавно происходили волнения, потребовалась даже посылка из Найни-Тала небольшого полицейского отряда; мне поэтому советовали взять с собой все необходимое и для себя лично, и для моих слуг, так как при неопределенности положения нельзя было рассчитывать получить что-либо на месте. Это и было причиной того, что мои спутники были так нагружены.

После многих остановок в поздние послеполуденные часы мы дошли до края возделанных земель. Так как здесь моим людям не грозила опасность, я оставил их и пошел к домику лесника, видневшемуся из Мохана; мне его рекомендовали как наиболее удобное место стоянки у Картканоула.

Домик расположен был на гребне высокой горы, подымавшейся над Моханом. Когда я приближался к нему по ровному участку дороги, пересекавшей склон, и повернул к оврагу, поросшему густым кустарником, я встретил женщину, наполнявшую глиняный кувшин из небольшого родника, струившегося по деревянной колоде. Предвидя, что мое бесшумное приближение на резиновых подошвах может ее испугать, я кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. Заметив, что она чутко это восприняла, я остановился за несколько ярдов и закурил сигарету. Минуты две спустя, не поворачивая головы, я спросил, не опасно ли находиться в этом уединенном месте. После небольшого колебания женщина ответила, что место, конечно, небезопасное, но воду надо брать, а так как дома никого не было, она пошла одна. Разве у нее нет мужа? Есть, но он пашет, а при всех обстоятельствах женщина обязана принести воду. Долго еще она будет наполнять сосуд? Очень короткое время. Женщина теперь отбросила свои подозрения и страх, и я был подвергнут детальному допросу. Я полицейский? — Нет. Я офицер лесной охраны? — Нет. Так кто же? — Просто человек. Зачем я пришел? — Попытаться помочь жителям Картканоула. Чем? — Убить тигра. Где я услыхал о тигре? Почему я пришел один? Где были мои люди? Сколько их? Как долго я намерен оставаться? и т. д.

Только удовлетворив свое любопытство, женщина заявила, что кувшин наполнен. Идя за мной и показывая мне один из гребней на южной стороне горы, она обратила мое внимание на большое дерево среди травянистого склона, где три дня назад тигр убил женщину. Я с интересом отметил, что дерево стояло только в двухстах или трехстах ярдах от домика лесника. Мы дошли теперь до поднимавшейся в гору тропинки. Женщина сказала, что деревня, откуда она пришла, расположена сразу за поворотом горного склона, и добавила, что теперь она находится в полной безопасности.