— Известно ли тебе, что ты сейчас сделал? Ты нанес непоправимый урон мировой науке! Еще никому, слышишь, никому не удавалось доказать, что эта рептилия существует! Все думают, что дракон с острова Комодо — единственный не вымерший за миллион лет ящер. Нет ни одного свидетеля, запечатлевшего эту тварь...

— А тебе не приходило в голову, почему нет этих свидетелей? Тебе известно, как быстро двигаются ящерицы. Нет ни одного свидетеля, говоришь ты. А ты не задумываешься о том, что нет ни одного живого свидетеля, то есть тем, кто сталкивался с этой тварью, не посчастливилось никому об этом рассказать? Тебе еще повезло, что ты не двигалась, потому что многие пресмыкающиеся видят только двигающуюся жертву. Но кто может знать, как устроено зрение у этой твари?

Однако Энни все еще находилась в ярости и поэтому полностью проигнорировала его слова.

— А ты-то что так печешься обо мне?..

— К сожалению, я еще пока отвечаю за тебя.

— Ну так я записку оставлю: «Во всех несчастьях, произошедших со мной, прошу винить меня саму». Жаль, что у нотариуса сей документ не удастся заверить, в пустыне, понимаешь ли, нехватка нотариусов...

Он так крепко сжал ее руку, что Энни вскрикнула от боли, но Крис проигнорировал этот вскрик. Он вплотную приблизил свое злое лицо к ее лицу.

— Когда в твоей голове появится хоть толика здравого смысла? — Он почти выплевывал слова. — Я уже отчаялся увидеть перед собой взрослого человека! Передо мной взбалмошная, глупая девчонка, которая не находит себе лучшего занятия, как причинять мне все новые беспокойства!

— Сегодня ночью, ты не был так уверен, что я «глупая девчонка».

Крис отшатнулся, не отпуская ее руки и невольно потянув Энни за собой, и лицо его как-то странно исказилось.

— А ты теперь до конца дней своих будешь мне мстить за то, что произошло?

«Зачем ты так?!!» — захотелось крикнуть Энни, но она плотно сжала губы, чтобы ни одно из слов, рвущихся с языка, не вылетело изо рта. Она уже сожалела о своей реплике, но и в тоже время ей хотелось сделать Крису так же больно, как сделал ей он. Они стояли, глядя друг другу в глаза, и Энни не выдержала первой.

— Прости, — пробормотала она, — я просто... просто подумала, какой это мог быть кадр, и совсем забыла о безопасности. И за вчерашнее прости... В общем, за все.

Его рука безвольно упала, выпуская ее руку, и Энни, опустив голову, побрела к брошенным вещам, чувствуя себя совершенно опустошенной и очень, очень одинокой.

В эту ночь Крис впервые за все их совместное путешествие спал «на улице», а Энни, свернувшись калачиком, полночи неизвестно почему проревела. Утром они выглядели примерно одинаково: глаза у обоих были покрасневшие и припухшие, а выражение лиц, одинаково хмурых, говорило о том, что на дружеской беседе можно поставить крест. Когда Крис скомандовал привал, Энни безразлично подчинилась. Они переждали самое жаркое время, а потом вновь двинулись вперед.

Однако, как оказалось, не все чувства притупились. Энни удивилась, когда под вечер Крис остановился под огромным эвкалиптом и стал с задумчивым видом рассматривать его крону.

— Что ты там пытаешься обнаружить? — делано-безразличным тоном поинтересовалась она.

— Мне нужно залезть наверх.

— Зачем?

— Осмотреть окрестности.

— А твой бинокль?

Крис больше не порадовал ее объяснениями, а Энни не стала унижаться до мольбы. Она отошла и стала наблюдать за тем, как он легко, по-обезьяньи, стал карабкаться наверх. Невольно она залюбовалась его ловкостью и грацией движений. Но, когда он забрался очень высоко, Энни забеспокоилась.

— Крис, остановись! — испуганно прокричала она.

К ее удивлению, он послушался. Энни не обольщалась — просто Крис достиг той высоты, с которой ему все видно, а то, что он остановился после ее крика, просто совпадение. Минут через пять Крис стал спускаться. Энни было прекрасно известно, что спуск гораздо опаснее, чем подъем. Она задрала голову, наблюдая за ним. Крис быстро добрался до последней ветки. До земли было довольно высоко, но Энни поняла, что Крис приготовился прыгнуть. В этот момент ветка неожиданно хрустнула, а еще через мгновение обломилась под тяжестью Криса. Энни, как во сне или на замедленной пленке, видела, что Крис неловко взмахнул руками, словно пытаясь ухватиться за соседнюю ветку, а потом рухнул вниз.

Он упал как-то неловко, со страшным глухим звуком, от которого Энни едва не лишилась сознания, и остался лежать неподвижным. Энни не помнила, как преодолела разделяющее их расстояние. Помнила только, как склонилась над распростертым телом Криса и задохнулась от ужаса, увидев его безжизненное лицо. Первым ее порывом было схватить его и начать трясти, пока он не придет в себя. Она вовремя вспомнила, что делать это категорически запрещено. В отчаянии Энни склонилась над Крисом, пытаясь нащупать пульс на шее, тихонько причитая и не чувствуя того, что слезы льются из ее глаз и падают на его лицо...

Она облегченно вздохнула, почувствовав под пальцами мерное биение пульса.

— Крис, миленький, пожалуйста, очнись, — голосом, полным муки, молила она.

— Не кричи так, — сказал вдруг Крис, открывая глаза.

— О Боже, ты жив!

— Конечно, жив, что мне сделается?.. Разве можно упасть с такой высоты и разбиться насмерть?

— Это была очень большая высота, — страдальчески скривившись, ответила Энни.

— Совсем небольшая.

— Ты настоящий везунчик.

— Конечно, — неожиданно легко согласился он, — учитывая, что некоторые придурки падают на тротуаре и умудряются заработать перелом или свернуть шею...

Он попытался сесть.

— Нет, ты не должен двигаться, Крис! У тебя кровь!

— Всего лишь царапина. Кажется, ничего не сломано. — Он скривился, повертев головой.

Энни отвернулась, ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Бравада Криса привела ее в отчаяние, а руки мелко тряслись после перенесенного страха. Она так испугалась, что на несколько бесконечно долгих секунд ее сердце перестало биться. И вот сейчас оно гулко бухало в груди, и от этих ударов сотрясалось все тело. Что, если бы с Крисом что-то случилось? На одно страшное мгновение Энни представила картину: Крис, истекающий кровью. Или самое страшное — его холодеющее мертвое тело.

Открытие, зревшее несколько последних дней, вспыхнуло в мозгу Энни ярким озарением: она любит его! Все доводы оказались бессильными перед голосом сердца. Когда и как случилось так, что он стал ей дороже всего на земле?

— Энни, что с тобой? С чего ты так переполошилась? — иронично бросил он.

Она посмотрела ему в глаза, силясь понять их выражение, но, так и ничего не поняв, отвернулась. Как больно! И как плохо, что это случилось с ней, случилось именно сейчас, когда она так уязвима, буквально выбита из колеи. Где взять силы, чтобы уйти из его жизни и потерять только что обретенную любовь? Ее сердце истечет кровью... Огромным усилием воли Энни взяла себя в руки.

— Ни с чего! Можешь лазить по горам, бродить по пустыням, подвергать свою жизнь любой опасности, но не делай этого при мне. Я просто не выдержу, если с тобой что-то случится!.. — Энни резко оборвала себя, чувствуя, что зашла слишком далеко.

— Почему?

— Потому... потому что одна я не выберусь к людям! — выпалила она и вскочила на ноги.

Губы Криса опять искривились в усмешке.

— Конечно, как я не догадался. Ты жаждешь моей крови, но только тогда, когда сама окажешься в безопасности.

— Вовсе нет.

— Нет? Ладно, помоги мне подняться.

— Наверное, тебе не стоит...

— Просто дай мне руку.

Энни подала ему руку, и Крис поднялся на ноги.

— Наверное, мне следовало бы притвориться пострадавшим, чтобы ты поухаживала за мной.

— Это не смешно, Крис, я чуть с ума не сошла, когда ты упал.

— Конечно, — тут же отозвался он, — было бы трагедией остаться одной в этой глуши.

Она подняла голову, и их глаза встретились.

— Не надо, — одними губами прошептала Энни и отвернулась, чтобы он не увидел отчаяние в ее глазах.