Параллели судеб Булгакова и Вертинского отражены в романе «Белая гвардия» и пьесе «Бег». В Киеве Булгаков и Вертинский встречались и даже (вспоминает первая булгаковская жена Татьяна Лаппа) ходили вместе в польское кафе и затем на спектакли Вертинского, шедшие «в каком-то интимном театре на Крещатике» (12, с. 27). Прототип генерала Хлудова из пьесы «Бег» — генерал Яков Слащов предложил Вертинскому приехать к нему из Крыма в Константинополь, а описания Хлудова у Булгакова и Слащова у Вертинского оказываются аналогичными.
Одна из неразгаданных загадок булгаковской «Белой гвардии» — образ прапорщика Шполянского. «Очень странны в этом авантюрном персонаже биографические черты вполне благообразного и маститого литературоведа Виктора Борисовича Шкловского», пишет автор монографии (12, с. 31). Насмешник Булгаков дает своему герою созвучную Шкловскому фамилию — Шполянский. Суть иронии заключалась в том, что Булгаков знал стихи реально существовавшего Аминада Петровича Шполянского, писавшего под псевдонимом «Дон-Аминадо». Булгаковский сарказм не прошел ему даром, В.Б. Шкловский не преминул обрушиться на повесть Булгакова «Роковые яйца», обвинив писателя в том, что он передал («похитил») сюжет романа Герберта Уэллса «Пища богов». «Успех Михаила Булгакова — это успех вовремя приведенной цитаты», — писал В.Б. Шкловский (цит. по: 12, с. 37). В литературном наследии писателя и литературоведа В.Б. Шкловского можно обнаружить немало других ядовитых реплик, адресованных Булгакову.
В главе «За кулисами „Театрального романа“» М. Черкашина рассказывает о конфликте Булгакова и Станиславского в связи с постановкой пьесы «Дни Турбиных». Булгаков требовал признания благородства своих героев и боролся за них не только с Реперткомом, «но и с конформистом Станиславским, который пытался смягчить острые углы пьесы» (12, с. 41).
Параллели судеб Гоголя и Булгакова отражаются в зеркалах творчества и истории. Ведь чтобы убедиться, горят ли рукописи, их надо бросить в огонь. Автор «Мастера и Маргариты» не раз называл себя учеником своего великого земляка Гоголя. Наряду с Салтыковым-Щедриным, Булгаков любил Гоголя больше всего из плеяды классиков русской литературы. Вот почему страницы книг Гоголя и Булгакова «дышат одним и тем же чувством любви к своей земле, к своим избранным героям, к своим неведомым читателям» (12, с. 48). Одним и тем же горьким смехом пронизаны и «Мертвые души», и «Мастер и Маргарита». В главном булгаковском романе мы встречаем тоже немало мертвых душ. Ученик и учитель «оставили сей мир в расцвете сил и таланта. Судьба отмерила им век куда как скупо. Но оба они успели в нем так много» (12, с. 48), — заключает М.В. Черкашина. Далее в главах, посвященных трем женам Булгакова — Татьяне, Любови и Елене, рассказываются истории знакомства писателя с ними и подробности их совместной жизни. Впрочем, как отмечала еще в начале 80-х гг. известный булгаковед Лидия Яновская, архив писателя (видимо, в связи с его тремя женитьбами) делится на три неравные части. «До 1929 года сохранилось мизерно мало. С 1929-го — значительно больше. С 1932 года, когда Елена Сергеевна стала женой писателя, сохранилось почти все: рукописи, черновики, варианты, деловые бумаги, письма…» (14, с. 286).
Б.В. Соколов, автор «Булгаковской Энциклопедии» (11) полагает, что нашел прототип образа полковника Най-Турса из романа Булгакова «Белая гвардия». Сам писатель говорил своему другу П.С. Попову, что образ полковника Най-Турса — «отдаленный, отвлеченный идеал русского офицерства, каким должен быть в моем представлении русский офицер» (цит. по: 10, с. 16). П.С. Попов впоследствии, анализируя творческий процесс Булгакова в статье «Творчество» и явно пользуясь консультациями самого писателя, заключал, что автопортретный образ Алексея Турбина в романе «Белая гвардия» Булгакова, слившись с фигурой Най-Турса, дал в позднейшем тексте «Дней Турбиных» новый комбинированный образ более сложный и структурный, что явствует из сличения текста романа с пьесой (цит. по: 10, с. 389).
Слова Булгакова о Най-Турсе и утверждения П.С. Попова легли в основу твердого убеждения исследователей-булгаковедов, будто у полковника Най-Турса из «Белой гвардии» не могло быть прототипов. Между тем, Б.В. Соколов, ознакомившись с «Биографическим справочником высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных сил Юга России», составленным парижским историком Николаем Рутычем и вышедшим в 1997 г. в Москве, пришел к выводу, что биография генерал-майора Николая Всеволодовича Шинкаренко (литературный псевдоним — Николай Белогорский) (1890–1968) во многих деталях совпадает с биографией булгаковского полковника Най-Турса. Совпадают, по мнению Б.В. Соколова, обстоятельства гибели Най-Турса и ранения Шинкаренко: «Оба с пулемётом прикрывали отступление своих» (10, с.16).
Б.В. Соколов считает, что поскольку Булгаков находился на Северном Кавказе с осени 1919 г. и до весны 1920 г., то он мог узнать о существовании Николая Шинкаренко, хотя неизвестно, «был ли тогда Шинкаренко вместе со своей дивизией» (10, с. 16). Впрочем, в одном из своих романов, написанном уже после Второй мировой войны, Н. Белогорский-Шинкаренко рассказывает об антисоветском восстании в конце 20-х годов, происшедшем как раз в тех районах, где доктор Михаил Афанасьевич Булгаков находился осенью 1920 г. «Может быть, Шинкаренко все же побывал там в ту пору?» — спрашивает автор статьи и отвечает, что писатель мог, конечно, знать Шинкаренко лично, либо мог услышать о нем через знакомых офицеров Сводно-Горской дивизии Добровольческой армии.
Б.В. Соколов утверждает также, что описанный Булгаковым полковник Най-Турс и реальный генерал-майор Шинкаренко обладали портретным сходством. «Оба брюнеты (или темные шатены), среднего роста и с подстриженными усами» (10, с. 16). Фото Николая Шинкаренко было напечатано в 1939 г. в парижском эмигрантском журнале «Часовой».
В 1929 г. имена Булгакова и Белогорского-Шинкаренко появились на страницах журнала «Часовой». Бывший офицер Добровольческой армии Евгений Тарусский рецензировал роман Белогорского-Шинкаренко «Тринадцать щепок крушения» и роман Булгакова «Белая гвардия». Одна рецензия была написана в ноябре 1929 г., а другая — в декабре 1929 г., но параллель «Най-Турс — Шинкаренко» автору рецензий в голову не пришла. Эту параллель предлагает спустя 70 лет после публикации рецензий Евгения Тарусского московский булгаковед Б.В. Соколов. Он высказывает еще одну гипотезу, на сей раз касающуюся фамилии полковника Най-Турса. Б.В. Соколов полагает, что эту фамилию можно прочесть и как «Найт Урс», и напоминает, что «найт» (knight) по-английски означает «рыцарь», а «Урс» — по-латыни «медведь». Следовательно, заключает Б.В. Соколов, Най-Турс — это «рыцарь Медведь» (10, с. 16).
Живущий в США булгаковед С. Иоффе в статье о тайнописи в романе М.А. Булгакова «Собачье сердце» утверждает, что под «говорящей фамилией» Чугункин писатель «закамуфлировал сатиру на Сталина» (4, с. 260). Профессор Преображенский — это опять-таки «закамуфлированный» Ленин, а его ассистент доктор Борменталь, в сущности, не кто иной как Лев Давыдович Троцкий. Что касается Сталина, то он прообраз не только трактирного балалаечника Чугункина, некоторые органы которого, когда он умер, были использованы профессором Преображенским для пересадки псу Шарику, но и сам пёс Шарик.
Итак, полагает С. Иоффе, в конце «Собачьего сердца», написанного в январе-марте 1925 г., речь идет о последних месяцах активности Преображенского-Ленина вплоть до 10 марта 1923 г., «в которые Шарик-Сталин достаточно прочно закрепился в пречистенско-кремлевской квартире Преображенского-Ленина» (4, с. 263). Эта точка зрения на образ профессора Преображенского, прототипом которого, дескать, является Ленин, была высказана до С. Иоффе американской исследовательницей творчества Булгакова Эллендеей Проффер в ее статье в том томе 10-томного собрания сочинений Булгакова, изданного в США на русском языке, где как раз напечатано «Собачье сердце». «Аллегория, с которой Булгаков имеет дело, весьма щекотлива, — пишет Эллендеа Проффер. — В образе блестящего хирурга, предпринимающего рискованную операцию, легко узнать Ленина, представителя интеллигенции с присущим ему ученым видом» (цит. по: 4, с. 266).