– Пиворас.

– Бывает.

Никто ее не встречал. Марина огляделась по сторонам, но ничего подозрительного не заметила. Никаких детей. Это могло значить только одно – они уже дома. Или у подъезда, что еще хуже. Четыре человека, которых она не знала и знать не хочет. Сейчас звонить или из дому?

Но сначала – по магазинам. На счастье, двое парней из будущих абитуриентов принесли деньги за репетиторство, так что жизнь вроде улыбалась. Пока.

Покупки Кулик делала медленно и печально. Предстоящая нервотрепка с приблудными детьми не способствовала ускорению процесса, хотелось придумать идеальный план, чтобы они больше не появлялись. Но отчего-то в голову лезло дурацкое “жесткокрылый насекомый знать не знает, что летает, деревенский даун Яша, аксельбантами слюна”…

Но у подъезда и во дворе никого не оказалось. И дома все было нормально. Марина Васильевна насторожилась.

Зазвонил телефон. Вот оно, подумала хозяйка и сняла трубку.

– Тетка Мика, ты совсем с дуба рухнула? – запричитал телефон голосом сестры. – Что мне там старики наговорили, что за дети у тебя там?

– Наташенька, нет никаких детей, это недоразумение…

– Плохо слышно!

– Досадное недоразумение, говорю! – проклятая связь. – У тебя, у тебя-то как?

– Как всегда. Мишкина племянница отказывается есть, у нее диета, у меня для ее диеты продуктов нет, Мишка психует на нее, я психую на них обоих – он ведь тоже не ест ни хрена! Тетка Мика, ты одна?

– Вроде одна.

– Старики жалуются…

…В один прекрасный день два года назад Наташа сообщила, что увольняется и уезжает. Институт стоял на ушах: должность проректора по научной работе просто так никто не оставит – должны иметься более чем веские причины, чтобы вдруг сорваться с насиженного места и начинать все заново. Впрочем, причины были известны всем. Наталья

Васильевна никогда не скрывала конфронтации с ректором. И вот теперь конфликт достиг апогея, Кулик положила заявление об уходе, а ректор подписала.

Марине будто кислород перекрыли. И дело даже не в некоей мистической связи близнецов, хотя и таковая, возможно, имелась. Марина с Наташей хоть и были близняшками, но вполне самодостаточными, недаром Наталья

Васильевна занималась лингвистикой, а ее сестра стала математиком.

Главным ударом для Марины стала неминуемая разлука. До сих пор они не расставались дольше чем на неделю. Теперь же предстояло жить порознь и видеться раз в полгода, да и то лишь в том случае, если

Наташа сможет. Самой Марине подобные путешествия уже заказаны: кто будет за животными приглядывать?..

– Наташа, они всегда жаловались, и до твоего отъезда, и после…

– Ну теперь ведь у тебя совсем зверинец дома.

– А куда их девать? Куда я их дену?!

– Не знаю. Может, начать их как-то разрешать?

В это время кто-то настойчиво постучал в дверь.

– Разрешать? Усыплять, что ли? Ты представляешь, сколько это стоит?

Не говоря уже о том, что я на это никогда не пойду.

Стук повторился.

– Наташенька, извини, кто-то ломится в дверь, я тебе позже перезвоню, – и, счастливая, что тяжелый разговор отложен, Марина пошла открывать.

За дверью стоял незнакомый милиционер.

– Входите скорей, собаки волнуются.

Милиционер повиновался. Было ему не больше двадцати, этакий одуванчик. Он смущенно морщился, переминаясь у порога.

– Слушаю вас внимательно.

– Вы Марина Васильевна Кулик?

– Да.

– Сержант Боборыкин. Ваши дети задержаны

Обидчиков было трое. Женя определил, что этим парням лет по тринадцать, не больше. Кира старше их, а Игорек – и подавно, но он же болеет, а Кира – девчонка… К тому же она за мороженым ушла, а

Женя с Игорем и Олегом остались у фонтана.

– Тут че, дурдом на выгуле? – заржал самый высокий, в бриджах, и легонько пнул Игоря.

Игорь захныкал:

– Оыльна-а!

Женя знал, что ему не столько больно, сколько обидно.

– Чего пристали, придурки? – зарычал он.

– Сдрисни, пока не напинали. – Это загорелый, в темных очках толстяк в белых джинсах и майке.

Тут заревел Олег.

– Пошли отсюда, вам же хуже будет! – уже заорал Евгений.

Длинный положил ладонь Жене на голову и сильно пихнул. Мальчик полетел спиной назад, запнулся и упал, едва не стукнувшись головой о бортик фонтана.

Все идут мимо. Кто летом, в будний день, гуляет в парке? Молодые мамаши кучкуются в тени тополей, аттракционы еще не работают, взрослых никого.

Почти.

Потому что Кире пятнадцать, и она уже бежала на помощь.

Пацаны не испугались: слишком мелкая защитница казалась на вид. И белый полиэтиленовый пакет в ее руке не казался тяжелым – видно ведь, что там мороженое.

– Ну иди сюда, – ласково позвал третий, в штанах и футболке хаки, правой ступней опиравшийся на дорогой скейт. И когда Кира оказалась всего в двух метрах от врагов, роликовая доска, будто живая, рванулась ей под ноги.

Казалось, сейчас она запнется и упадет. Но она ловко перепрыгнула снаряд и со всего маху ударила “камуфлированного” пакетом по лицу.

Парень взвыл и схватился руками за глаза.

– Ах ты, сучка! – вырвалось у длинного.

Евгений совершенно точно знал, что его в расчет не берут, – слишком мал. Он бросился длинному на спину, и, словно рысь, вцепился ногтями в лицо.

– Кирка, бей! Бей его! Он Игоря обидел!

Девушка потемнела лицом и без замаха ударила под колено замешкавшегося толстяка – бить завертевшегося волчком пацана было неудобно. Толстяк ойкнул и упал под ноги “камуфлированному”, который никак не мог проморгаться.

А Женя добивал длинного. Одних ногтей ему показалось мало, и он вонзил зубы хулигану в плечо. Длинный заорал. Тогда Женя укусил врага за шею, отчего крик ужаса разнесся, казалось, по всему парку.

Евгений что есть силы цапнул длинного за ухо, тот мотнул головой, не удержал равновесие и упал в фонтан. Но и в воде яростный малыш не отцепился. Неведомо как он оказался наверху и пару раз умудрился окунуть “коня”, не давая ему отдышаться.

Именно в этот момент появились добрые люди в лице администрации парка и остановили побоище. Правда, все как-то странно получилось.

Глядя на потрепанных хулиганов, добрые люди почему-то усомнились, что Кира с Женей оборонялись. Впрочем, и троица незадачливых оболтусов не осталась вне подозрений, поэтому обе стороны локального конфликта были препровождены в ближайшее, уже знакомое нам третье отделение милиции.

– …а я ему говорю: “Подавишься, подавишься!” А он дурак такой, идет и жрет. Ну кто будет листья жрать? Ну ведь дурачок же?

Бабки поддакивали: конечно, Андрюшенька, конечно. И не верили ни на секунду.

– Вон, опять идет! Подавишься, дурачок!

Бабки проследили направление, в котором смотрел Андрюша. Там шел огромный усатый мужик в блестящем терракотовом пиджаке, нес в руке березовый веник.

И объедал с него листья.

Народ насторожился. Нельзя сказать, что экстравагантное поведение могло шокировать ольховчан: на памяти города были и приземление космонавтов, и теленок с двумя головами, и даже один нобелевский лауреат… Однако кто знает, что на уме у этого листоеда? На автостанции в это время находилась без малого сотня человек, и все пристально следили за таинственным незнакомцем.

Мужик отгрыз листочек, бросил веник – и улетел, звеня слюдяными крылами.

Народ долго смотрел ему вслед, пока незнакомец не растаял в зеленом дыму тополей. И никак не отреагировал. По крайней мере – внешне.

Один только Андрюша сорвался с места и бросился вслед за летуном. И попался в лапы Одинаковым-с-лица.

– Здравствуй, Андрюша. – Коля-второй достал из кармана чупа-чупс. -

Хочешь чупик?

– Ты маньяк? – притворно испугался блаженный.

Двое-из-ларца переглянулись.

– Сумасшедший, что возьмешь, – пожал плечами просто Коля.

Андрюше не нравилось, когда его называли сумасшедшим, и незамедлительно дал отпор:

– Отъе…итесь.

– Да никто тебя не тронет. Ты его знаешь? – Коля-второй показал фотографию барчука.