Он говорил все тише и реже, пока не умолк, блаженно закрыв глаза.

И в это время спаренные мегафоны взорвались девичьим криком:

— Папа, к нам едут туристы!

— Какие еще туристы? — не открывая глаз, лениво крикнул он.

— Какие туристы, Зина? — переспросили мегафоны голосом водителя Васи и ответили голосом Зины:

— Иностранцы!

Апостол мигом перевернулся на живот и поплыл к берегу, гаркнув:

— Какие иностранцы?

Из «Волги» высунулась голова Васи:

— Снова переключатель заклинило!

Апостол вылез из воды, отряхнулся и увидел архитектора. Тот сидел метрах в двадцати под плакучей ивой и удил рыбу, точнее, смотрел на поплавок. Рядом с ним лежал открытый футляр, в котором, как оказалось, кроме проекта, хранился небольшой набор снастей для рыболова-любителя.

Апостол подошел к нему, спросил заинтересованно:

— Успокаивает?… А меня наоборот, раздражает, когда долго не клюет… И иностранцы раздражают.

Архитектор взглянул на него с любопытством:

— Языков я ихних не знаю, начнут лопотать, а я ни бум-бум.

— Так переводчики для этого есть.

— Не верю я им. Во всем нужен контроль, правильно? А как я могу проверить, что они там переводят?

Архитектор пожал плечами.

— То-то и оно, — заключил Апостол и пошел одеваться.

— Прошу всех сюда! — позвал Хари. С молотком в руках ан стоял перед фасадом нового дома. Когда подошли остальные, он пробасил на поповский манер:

— Нарекаю сей храм имени отца нашего Диониса и его тезки, бога вина и веселья! Амен!

Хари сделал шаг в сторону, и на фасаде показалась картонная табличка:

— Ты полагаешь, что этого достаточно? — насмешливо спросил Георге.

— Нет, можно еще вырыть противотанковый, точнее противогрушевый ров и превратить сей храм в неприступную крепость. Но лучшей защитой все же является наступление. Итак, генплану я противопоставляю свой, извините, гениальный план. Наступление будем развивать по трем направлениям. Федя берет на себя председательского шофера Васю, Георге — его новую жену, о которой ходят нехорошие слухи, что она обожает поэзию, я — его юную дочь. Мирчя будет прикрывать нас с воздуха. Атаку предлагаю начать немедленно.

Хари завел свою «семерку» и с ревом вылетел за ворота.

— Трепло, — сказал Георге.

— Харитон дело говорит, — возразил Федор. -

Я Гришку Апостола знаю, он упрямый как мул. Так что надо жать на все педали.

— Я.тоже пойду, — сказал Мирчя; — прикрывать вас с воздуха.

— Смотри, Мирчя, ты там не очень, — предупредил Федор.

— Не беспокойся, Федя, я только сделаю ему тонкий намек.

По дороге шла белая «Волга». Апостол кричал в радиотелефон:

— В том-то и дело, что я не знаю когда! И сколько их будет, тоже не знаю!… Давай на сто персон!… Ты когда-нибудь в приличном ресторане был?… Вот в таком духе, чтоб каждому, значит, нож, вилка… Как нет ножей? Из-под земли достать!… Это не наш брат, шницель зубами они рвать не будут!… Как нет шницелей?… А что есть?.

Над «Волгой» низко пролетел вертолет и сел посреди дороги, преградив ей путь. Мирчя подбежал к машине, взял под козырек:

— Товарищ председатель, имею честь представиться, Мирчя Гуцу, брошен о ваше хозяйство для борьбы с плодожоркой.

Апостол глядел на него настороженно:

— А где Егозин?

— Забол-ел, товарищ председатель.

— Химикаты и карту массивов получите в третьей бригаде. И будьте, пожалуйста, поосторожней. А то прошлый раз…

— Все будет в порядке, товарищ Апостол. Сельхозавиация делает чудеса, пустыню превращает в сад и наоборот, может так обработать сад, что там останутся одни саксаулы и аксакалы!

И Мирчя раскатисто захохотал.

— Это как понимать? — еще больше нахмурился Апостол.

— Как шутку, товарищ председатель. Я зять Диониса Калалба, а в их роду, сами знаете, одни шутники.

Мирчя откозырял и побежал к вертолету.

— Веселый парень, — сказал Вася.

— Очень, — угрюмо молвил Апостол.

За пультом в колхозной диспетчерской сидела Зина Апостол и записывала в журнал телефонограмму:

— Справка… срочных мерах… ликвидации… очагов плодожорки… второго поколения… поколения…

Хари стоял к ней спиной и со скучающим видом изучал висящую на стене «Таблицу отличительных признаков сортов яблони по плодам».

Закончив прием, девушка обратилась к нему:

— Вы что-то хотели, товарищ?

Он медленно повернул голову. Глаза Зины расширились.

— Да, — устало бросил он, — я бы хотел, чтобы ты называла меня не только товарищем, но и другом, и братом, моя милая Мельба.

— Ты даже забыл, как меня зовут?

— Нет, Зиночка, не забыл. Но по отличительным признакам ты вылитая Мельба. Взгляни сюда, — ткнул он в таблицу, — срок созревания — ранний. Надеюсь, ты, как любая уважающая себя девушка, акселератка? Румянец сильный. По крайней мере, сейчас — да. И наконец вкус кисло-сладкий. А вот вкус-то я и подзабыл.

Хари изогнулся над пультом, чтобы поцеловать зардевшуюся девушку. Она отодвинулась к стене: — А знаешь, кто ты по отличительным признакам?

— Хам?

— Совершенно верно.

— Но ты не договариваешь, милая Мельба, я Хам-лет, английское произношение имени небезызвестного принца Датского.

— И что вам угодно, принц?

Хари присел на край стола:

— Соедините меня с Копенгагеном, хочу уточнить, что там прогнило в Датском королевстве. Но сначала прошу срочно связать меня с республиканским обществом «Молдова».

Зина щелкнула тумблером:

— Поленька, Кишинев, срочно.

— После смены я буду ждать тебя на старом кладбище, — сказал он, — даже если ты не придешь. Что, разумеется, исключено.

— Ox, Харитоша, — прошептала девушка и легонько провела ладонью по его лицу. — Бить тебя некому.

— Некому, Зиночка, — согласился Хари, целуя ее испачканные чернилами пальцы.

Ни Зина, ни Хари не замечали, что за ниш! следит притаившийся за окном Сеня. Поодаль от него с электрогитарами наготове стояли Бузилэ и бульдозерист. Шнуры от гитар тянулись к щиту трансформатора, на котором были нарисованы череп и кости. Видно, трио собиралось дать очередной концерт по Зининым заявкам, но после всего увиденного и услышанного Сеня пришел в ярость. Он затравленно озирался, не зная, на чем выместить обуревавшие его чувства. Его взгляд упал на мотоцикл Хари. Он подошел к нему и хотел пнуть ногой, но едва размахнулся, как на мотоцикле оглушительно завыла сирена. От неожиданности Сеня попятился, а потом дал деру. Сирена умолкла. Из диспетчерской выглянул Хари:

— Что такое?

— Репетиция, — сказал Бузилэ и взял на своей электрогитаре аккорд, очень похожий на вой сирены.

Над дверью книжного магазина «Луминица» красовался гипсовый венок — близнец того, что украшал фронтон «храма Диониса». Георге поправил галстук и вошел в магазин.

Продавец, молодая статная женщина, разбирала новую литературу.

— Добрый день, — сказал Георге.

— Здравствуйте, — мельком взглянув на него, кивнула женщина.

Он подошел к полке подписных изданий, взял наугад одну из книг, полистал. Снова посмотрев на посетителя, женщина замерла, затем тщательно проверила свою безупречную прическу и с приветливой улыбкой подошла к нему.

— Гегель, работы разных лет, — прочел он на обложке. — Кто же это у вас гегельянец?

— Есть тут один, — еще шире заулыбалась она, — мош Данила, сторожем на винограднике работает. Хочу, говорит, хоть перед смертью уяснить, для чего я жил… Извините, вы, случайно, не Георге Калалб?

Он кивнул:

— А вы, случайно, не Анжелика Апостол?

— Откуда вы меня знаете? — удивилась она.

— Слышал, что в моем селе появилась красавица по имени Анжелика.