Поздно вечером, перед сном, Мария Сергеевна зашла в комнату к дочери.

Та сидела за учебником.

— Ты знаешь, Леночка, я не вмешиваюсь в твои дела, это ни к чему не приводит, — заговорила Мария Сергеевна. — Но не очень-то порядочно не щадить близких людей.

— Это ты о Павлике? — мрачно спросила Леночка.

— Хотя бы.

— А что ему?

— Как “что”? — возмутилась Мария Сергеевна. — Жених он тебе или не жених?

— Слово-то какое… Фу! — попыталась отшутиться Леночка, уклоняясь от разговора. — Жених, невеста, приданое…

— Ладно-ладно, ты понимаешь, дело не в словах. Ты его еще любишь?

Леночка промолчала.

— Спрашиваю, любишь или нет?

— Люблю.

— Так надо о нем подумать, на нем лица нет.

Леночка опустила глаза.

— Ничего не случится. Крепче будет…

— Какая ты бесчувственная!

— Ах! У меня сейчас нет времени на чувства, у меня экзамены.

— Для Павлика нет времени или вообще?

— Вообще.

— Вижу, какие у тебя экзамены, то и дело пропадаешь по вечерам.

— У меня дела.

— О которых ты не можешь сказать ни матери, ни жениху?

— Опять это ужасное слово!

— Ты не отклоняйся…

— Придет время, скажу, а сейчас не могу, не имею права, слово дала…

Мария Сергеевна готова была вспылить, но сдержалась.

Уходя, уже на пороге она холодно сказала:

— Я тебя ни о чем не спрашиваю. Но на твоем месте я бы извинилась перед Павликом.

Леночка широко раскрыла глаза.

— Я буду извиняться?

— Но ведь не я же?

— Ни за что! — отрезала Леночка.

— Даже ради моего покоя? — холодно спросила Мария Сергеевна.

— Да я, может, беспокоюсь о твоем покое больше, чем ты думаешь! — вырвалось у Леночки. — Ничего-то ты, мамочка, не знаешь!

— И знать на этот раз не хочу, — сердито произнесла Мария Сергеевна и ушла к себе.

Она была уверена: пройдет несколько минут — и дочь прибежит к ней. Но Леночка не появлялась.

Ей хотелось пойти к матери, так она еще никогда с ней не разговаривала. Но нервы уже отказывали, Леночка боялась проговориться. Уткнувшись головой в подушку, она горько проплакала всю ночь.

А Мария Сергеевна тоже провела эту ночь в тревоге и смущении. Она невольно заразилась тем нервическим состоянием, в котором находилась ее дочь.

Ах как дорого бы она дала, чтобы получше узнать, что происходит с Леночкой, и увидеть этого неизвестно откуда взявшегося человека, который так настойчиво вытесняет из сердца дочери Павлика. Но расспрашивать и допытываться было не в правилах Марии Сергеевны — Леночка была уже вполне самостоятельный человек и сама имела право решать свою судьбу.

Павлик тоже, разумеется, заметил странные и неприятные для себя перемены в поведении Леночки. Он, как и прежде, появлялся у Ковригиных почти каждый вечер, но Леночка теперь уже не бывала такой веселой, такой “огорчительно беззаботной”, как о ней с шутливым укором отзывалась Мария Сергеевна. Случалось даже, что едва успевал Павлик прийти, как к Леночке кто-то звонил и она немедленно исчезала из дому.

С Леночкой следовало бы объясниться, это он понимал, но именно на это у него не хватало мужества, потому что, если бы Леночка вдруг призналась в том, что она его больше не любит, Павлику представлялось, что в этот миг солнце перестало бы для него светить и весь мир погрузился бы в холодную тьму.

Вот как жила семья Ковригиных, когда события приняли более сложный и стремительный оборот.

Как-то в первых числах июня вся семья сидела вечером в комнате Марии Сергеевны. Леночка сдала последний экзамен и благополучно перешла на четвертый курс. Они пили шипучее шампанское, заедали его вкусным тортом, который принес Павлик, и строили планы на отпуск, как вдруг позвонил телефон.

Мария Сергеевна сняла трубку.

— Простите за беспокойство, — услышала она знакомый голос. — Не откажите в любезности подозвать к телефону Елену Викторовну.

Мария Сергеевна сердито посмотрела на Леночку.

— Елена Викторовна, вас!

Хороший вечер испорчен! Леночка ответит сейчас своему таинственному знакомому какими-нибудь малозначащими словами, неестественно оживится и унесется из дому.

— Алло, — отозвалась Леночка.

— Добрый день, — произнес Королев.

— Здравствуйте…

Леночке очень не хотелось сегодня уходить, но что она могла поделать? Назвавшись груздем, полезай в кузов!

— Я вас слушаю…

— Добрый день, Елена Викторовна, — повторил Королев. — Сегодня я вас никуда не приглашаю…

У Леночки отлегло от сердца.

— Я хочу только предупредить: положение несколько осложнилось. Возможно, завтра нам понадобится ваша помощь. Поэтому я попрошу вас прийти завтра домой пораньше. Я позвоню вам между пятью и шестью. Вы меня поняли?

— Хорошо, — сказала Леночка. — Я поняла вас…

— Да свиданья!

— До свиданья!

Она положила трубку и вернулась к столу.

— Ты идешь? — спросила Мария Сергеевна.

— Куда? — весело ответила Леночка. — И не собираюсь!

— Слава богу, — облегченно сказала Мария Сергеевна, — взялась за ум!

— А я его и не теряла, — дерзко заметила Леночка и поцеловала мать.

Они хорошо провели этот вечер. Павлик оживился, стал рассказывать о своих изотопах, а Мария Сергеевна, что случалось не так уж часто, принялась читать своим приятным грудным голосом стихи, которые она любила и знала во множестве.

Пускай заманит и обманет, —

Не пропадешь, не сгинешь ты.

И лишь забота затуманит

Твои прекрасные черты…

Ну что ж? Одной заботой боле, —

Одной слезой река шумней,

А ты все та же — лес, да поле,

Да плат узорный до бровей…

Утро следующего дня началось как обычно. Леночка проводила мать, потом пошла в институт, уточнила, когда и где ее группа будет проходить летнюю практику, уплатила комсомольские взносы, сдала книги в библиотеку, потом заехала на водную станцию; вода была еще холодная, почти никто не купался, но Леночка не удержалась, после купанья у нее разыгрался аппетит, она зашла в закусочную, съела порцию котлет, выпила бутылку кефира и ровно к пяти была дома.

Королев позвонил около шести.

— Я прошу вас прийти туда же, где мы разговаривали в первый раз, — сказал он. — Приходите часам к восьми. Предупредите маму, что вы задержитесь. Оденьтесь понаряднее, может быть, нам придется зайти в одно место. Возможно, я запоздаю, но вы будьте аккуратны и обязательно дождитесь меня. Поняли?

— Быть к восьми и ждать вас, — по-военному повторила Леночка. — Чего ж тут не понять!

Королев, как всегда, говорил лаконично и точно, но голос его звучал как-то особенно многозначительно, и Леночке показалось, что на этот раз он собирается сообщить ей что-то очень важное.

Она тут же стала собираться. Поколебалась в выборе между двумя платьями — васильковым и серым, и выбрала серое: Мария Сергеевна уверяла, что оно особенно Леночке к лицу. Надела светлые модельные туфли. Поправила волосы и даже слегка подкрасила губы.

Часов около семи пришла Мария Сергеевна.

— Ты куда? — удивилась она парадному виду дочери.

— Нужно, — сказала Леночка. — Ты меня сегодня скоро не жди.

— Опять? — упрекнула ее Мария Сергеевна. — А я — то вообразила, что ты образумилась.

— Опять, — подтвердила Леночка. — “Не образумлюсь… виноват, и слушаю, не понимаю…” — процитировала она нараспев Грибоедова, прикалывая перед зеркалом маленькую брошку.

— А что же сказать Павлику? — осведомилась Мария Сергеевна.

— Ничего. Если хочет, может подождать, но я, по всей вероятности, вернусь не скоро.

Мария Сергеевна пожала плечами и, рассерженная, ушла к себе в комнату.

В дверях Леночка столкнулась с Павликом.

— Ты куда это? — спросил он.

— На кудыкину гору… На свиданье.

— Нет, серьезно?

— А я не шучу. Что это за манера допрашивать: куда, куда?

— Ты не слишком вежлива, — упрекнул ее Павлик.

— Привыкай, у меня скверный характер.

Она пропустила Павлика в переднюю и вышла, хлопнув за собой дверью.