Еще одна примета зрелого социализма в романе — новые, по сравнению с довоенным временем, приемы шпионов. Советского человека, воспитанного в послереволюционное время, уже нельзя соблазнить воспоминаниями о прелестях частной собственности, как это было с фотографом Основским в “Голубом ангеле”. Теперь, чтобы войти в доверие к советской девушке, матерый шпион вынужден разыгрывать спектакль, изображая из себя сотрудника КГБ. Время показало, что писатели шестидесятых находились в плену иллюзий, недооценивали собственнические инстинкты, присущие человеку. Но, в конце концов, шпионский роман “Секретное оружие” — не учебник по истории социальных отношений.
Спор идейных противников — советской ученой дамы Ковригиной и ее коварного похитителя по фамилии Харбери — также весьма любопытен. Мы видим, что даже в экстремальной ситуации наша женщина крепче слабонервного шпиона. И супостат не выдерживает спора, с него слетает джентльменский лоск — он начинает говорить, как гангстер, как бешеный зверь. Соблазны и подкупы не прельстили женщину. Бросая проклятия советским фанатикам, сотрудник ЦРУ кричит, что прекрасно понимает эсэсовских палачей, которые не выдерживали презрительного взгляда этих железных людей — и вешали их, расстреливали в упор, жгли заживо. Он тоже готов вешать, стрелять, жечь — этот цивилизованный американец, взбешенный неприступностью нашей героини. “Мы свяжем вам руки, посадим в зубоврачебное кресло и будем сверлить зубы, — продолжал он, входя во вкус собственных рассказов. — Это очень приятно, когда вам сверлят зуб за зубом! Мы не пощадим вашей стыдливости, посадим голой в железную клетку и выставим на обозрение солдат на одном из полигонов. Под кожу вам будут загонять иголки…
То, что он говорил, было и страшно и гадко. Это было, пожалуй, более даже гнусно, чем сами пытки”.
Мораль романа ясна: великое секретное оружие — это не те чертежи, за которыми охотятся шпионы. Это наши люди, которые никогда не сдаются и не предают Родины. В финале Пронин пьет чай с учеными, которых спас. Они благодарно улыбаются, но звонит телефон — и Ивана Николаевича вызывают по делу. У седовласого генерала Пронина нет ни минуты покоя! Нужно защищать державу:
Чтоб спокойно наши дети спали,
Эти люди никогда не спят…
Лев Овалов добросовестно относился к пронинскому циклу. Об этом говорит тот безотрадный факт, что в “Секретном оружии” мы не встречаем Виктора Железнова. Велик был соблазн передать Железнову бразды оперативной работы, когда постаревший Пронин стал генералом и озадачился исключительно вопросами стратегии. Кто, если не он — молодой герой рассказов и “Голубого ангела” — может считаться любимым учеником Пронина? Но Железнов погиб в перестрелке, погиб в финале романа “Медная пуговица” — и Лев Овалов посчитал воскрешение банальным приемом… К сожалению, ни один из молодых оваловских героев-чекистов не смог заменить Железнова для читателей. Новым образам не хватало оживляющего вещества литературной консистенции. Заметим, что Овалов не пользуется избитыми штампами детективов для оживляжа. Герои “Секретного оружия” не бросают курить, их не тянет в сон на протяжении трудного дня, они не балагурят со знакомым барменом.
Развязка романа представляется несколько торопливой. Приятно, что майор Пронин вызволяет пленницу, разоблачает шпионское гнездо и вообще оказывается на коне. И все-таки признаем, что погоня в развязке выглядит искусственной по сравнению с предшествующими напряженными сценами из шпионской жизни. Зато финальная сцена сорвавшегося чествования майора Пронина безукоризненна. Именно так — в заботах — и должна проходить старость всенародного героя. Опыт генерал-майора Пронина востребован, а враги по-прежнему не дремлют. И Иван Николаевич снова в строю, снова на него вся надежда…
На финальном пиру снова, как и в “Голубом ангеле”, появляется образ автора — советского писателя. Спасенная ученая дама — Анна Сергеевна Ковригина — собрала в своей квартире участников приключения — чекистов и ученых. “На столе стояли и пирог, и маринованные грибы из подмосковных лесов, и бутылка шампанского, и запотевший графинчик с водкой”. Идиллическое — с “мед-пиво пил” — завершение пронинской истории.
Роман “Секретное оружие”, в отличие от других произведений пронинианы, не снискал бурного читательского успеха. В шестидесятые годы читатель ждал от политического детектива большего документализма, а полеты фантазии Овалова казались неприемлемыми в повествовании о современной тайной войне. И все-таки отдельное издание “Секретного оружия” быстро стало библиографической редкостью. Роман не переиздавался вплоть до девяностых годов, как будто ждал своего часа. Для нынешних читателей особое значение придает “Секретному оружию” тот грустный факт, что это произведение стало лебединой песней пронинианы. Писатель признавался, что мог бы с легкостью продолжать цикл от рассказа к рассказу, от повести к повести. Остросюжетных замыслов хватало. Но Лев Сергеевич никогда не считал прониниану главным делом своей литературной биографии. Писателя звали новые проблемные романы, а эксплуатация удачно найденного героя считалась в советской культуре дурным тоном.
Это стало историко-литературным фактом: после “Секретного оружия” Лев Овалов больше не писал произведений о майоре Пронине, отдав эту богатую тему на откуп эпигонам и пародистам, не стеснявшимся нарушать авторские права.
“Секретное оружие” стало последним делом майора Пронина, но мы еще вернемся на несколько лет назад, предлагая читателям в следующем, завершающем пронинский цикл, выпуске “Атлантиды”, повесть “Букет алых роз”. Эта книга была написана раньше “Секретного оружия”, и хотя имя генерал-майора Пронина в ней не названо, его присутствие подразумевается. Мы признали майора Пронина знаковым героем — а это значит, что все оригинальные оваловские произведения, связанные с образом великого чекиста, не перестают нас интересовать. Поэтому шпионская повесть “Букет алых роз” станет нашим подарком всем читателям, полюбившим непобедимого майора. Подарком, который спрятал от нас скромный писатель, но который дошел до нас сквозь годы, как прощальный букет, как намек на то, что майор Пронин еще обязательно вернется.
Арсений Замостъянов