М а н ю ш к а (с пивными бутылками входит в переднюю). Батюшки! Дверь-то я не закрыла!

Аметистов возвращается в переднюю.

Кто это? Вам что?

А м е т и с т о в. Пардон, пардон, не волнуйтесь, товарищ! Пиво? Чрезвычайно вовремя! С Курского вокзалу мечтаю о пиве!

М а н ю ш к а. Да кого вам?

А м е т и с т о в. Зою Денисовну. А с кем имею удовольствие разговаривать?

М а н ю ш к а. Я племянница Зои Денисовны.

А м е т и с т о в. Очень приятно, очень. Я и не подозревал, что у Зоечки такая хорошенькая племянница. Кузен Зои Денисовны. (Целует Манюшке руку.)

М а н ю ш к а (оторопевши). Зоя Денисовна! Зоя Денисовна! (Вбегает в гостиную.)

Аметистов вбегает за Манюшкой в гостиную с чемоданом. На крик Манющки входят в гостиную З о я и А б о л ь я н и н о в.

А м е т и с т о в. Дорогая кузиночка, же ву салю!

Зоя окаменела.

Познакомьте же меня, кузиночка, с гражданином...

З о я. Ты... ты... вы... Павел Федорович, это мой кузен Аметистов...

А м е т и с т о в. Пардон, пардон.... (Абольянинову.) Путинковский, беспартийный, бывший дворянин.

А б о л ь я н и н о в (поражен). Очень рад...

А м е т и с т о в. Кузиночка, позвольте вас попросить на два слова а парт!

З о я. Павлик, извините, мне нужно перемолвиться двумя словами с Александром Тарасовичем...

А м е т и с т о в. Пардон, пардон, Василием Ивановичем... Прошел ничтожный срок, и вы забыли даже мое имя и отчество, кузиночка! Мне это горько, ай-яй-яй...

А б о л ь я н и н о в. Пожалуйста, пожалуйста... (Скрывается.)

З о я. Манюшка, иди налей пива Павлу Федоровичу.

Манюшка скрывается. Пауза.

Тебя же расстреляли в Баку?

А м е т и с т о в. Пардон, пардон, так что же из этого? Если меня расстреляли в Баку, я, значит, и в Москву не могу приехать? Меня по ошибке расстреляли, совершенно невинно...

З о я. У меня голова закружилась...

А м е т и с т о в. От радости?

З о я. Ничего не понимаю...

А м е т и с т о в. Ну, натурально, под майскую амнистию подлетел... Кстати, что это у тебя за племянница?

З о я. Какая там племянница, это моя горничная, Манюшка.

А м е т и с т о в. Тэк-с, понимаем, в целях сохранения жилплощади... (Зычно.) Манюшка!

М а н ю ш к а появилась растерянная.

Милая, приволоки мне пивца, умираю! Какая же ты племянница, шут тебя возьми!

Пораженная Манюшка уходит.

А я ей руку поцеловал! Позор, позор!..

З о я. Где ты собираешься остановиться? Имей в виду, что в Москве жилищный кризис.

А м е т и с т о в. Я знаю. Натурально, у тебя.

З о я. А если я скажу, что не могу тебя принять?

А м е т и с т о в. Ах вот как? Хамишь? Ну что же, хами, хами! Гонишь двоюродного брата, пешком першего с Курского вокзала? Сироту! Гони, гони! Что же, я уйду... (Берет чемодан.) И даже пива пить не стану... Только вы пожалеете об этом, дорогая кузина...

З о я. Ах, ты хочешь испугать? Ну нет, это не пройдет!

А м е т и с т о в. Зачем пугать? Я человек порядочный, джентльмен! (Шепотом.) И будь я не я, если я не пойду в ГПУ и не донесу о том, какую мастерскую ты организуешь в своей квартире. Я, дорогая Зоя Денисовна, все слышал! (Пошел.)

З о я. Стой! Как ты вошел без звонка?

А м е т и с т о в. Ла порт этэ уверт... Я даже тебя не облобызал, кузиночка...

З о я (отталкивая его). Судьба, это ты!

М а н ю ш к а входит, вносит бутылку пива и стакан.

Манюшка, ты дверь не заперла? Ах, Манюшка!.. Ну ничего, иди, извинись перед Павлом Федоровичем...

Манюшка уходит.

А м е т и с т о в (пьет пиво). Фу, хорошо!.. Первоклассное пиво в Москве! Квартирку-то ты сохранила, я вижу. Молодец, Зоя!

З о я. Судьба!.. Видно, придется мне еще нести мой крест!

А м е т и с т о в. Ты хочешь, чтобы я обиделся и ушел?

З о я. Нет! Что ты хочешь прежде всего?

А м е т и с т о в. Прежде всего – брюки.

З о я. Неужели у тебя штанов нет? А чемодан?

А м е т и с т о в. В чемодане – шесть колод карт и «Существуют ли чудеса?». Спасибо этим чудесам, кабы не они, я бы с голоду издох! Шутка ли сказать, в товарно-пассажирском поезде от Баку до Москвы!.. Понимаешь ли, захватил в Баку в культотделе на память сто брошюрок «Существуют ли чудеса?», продавал их по рублю в поезде... Существуют, Зоечка, вот я тут!.. Чудное пиво! Товарищ, купите брошюрку!..

З о я. Карты крапленые?

А м е т и с т о в. За кого вы меня принимаете, мадам?

З о я. Брось, Аметистов! Где ты шатался семь лет?

А м е т и с т о в. Эх, кузина! В девятнадцатом году в Чернигове я отделом искусств заведовал...

Зоя расхохоталась.

Белые пришли... Мне, значит, красные дали денег на эвакуацию в Москву, а я, стало быть, эвакуировался к белым в Ростов, поступил к ним на службу... Красные немного погодя... Я, значит, у белых получил на эвакуацию и к красным, поступил заведующим агитационной труппой. Белые! Мне красные – на эвакуацию, я к белым в Крым. Тут я просто администратором служил в ресторанчике в Севастополе... Напоролся на одну компанию, взяли у меня триста тысяч в один вечер в железку...

З о я. У тебя? Ну, это, значит, высокие специалисты были!

А м е т и с т о в. Темные арапы, говорю тебе, темные!.. Ну, а потом, понятно, после белых красные, и пошел я нырять при советском строе. В Ставрополе актером, в Новочеркасске музыкантом в пожарной команде, в Воронеже отделом снабжения заведовал... Наконец убедился, нет у меня никакого карьерного ходу, и решил тогда по партийной линии двинуться... Дай, думаю, я этот бюрократизм изживу, стажи эти всякие... И скончался у меня в комнате приятель мой, Чемоданов Карл Петрович, светлая личность, партийный...

З о я. В Воронеже?

А м е т и с т о в. Нет, это дело уже в Одессе было. Я думаю, какой ущерб для партии? Один умер, а другой на его место сейчас же становится в ряды. Порыдал над покойником, взял его партбилет – и в Баку. Думаю, место тихое, шмэндефер можно развернуть, являюсь, так и так, Чемоданов. И, стало быть, открывается дверь, и приятель Чемоданова – шасть... Табло! У него – девятка, у меня – жир... Я к окнам, окна во втором этаже...

З о я. Здорово!

А м е т и с т о в. Ну, не везло, что ты скажешь!.. На суде я заключительное слово сказал, веришь ли, не только интеллигентная публика, профессора, но конвойные и те рыдали! Ну расстреляли меня... Ну что же делать? Надо ехать в Москву! Эй, Зойка, очерствела ты в своей квартире! Оторвалась от масс!

З о я. Ну ладно! Ты все слышал?

А м е т и с т о в. Повезло, Зоечка.

З о я. Я тебя оставлю.

А м е т и с т о в. Зоечка!

З о я. Молчи! Я дам тебе место администратора в предприятии, но смотри, Аметистов, смотри, если ты выкинешь какой-нибудь фокус, всем рискну, но я тебя угроблю! Берегись, Аметистов, ты слишком много о себе рассказал!

А м е т и с т о в. Итак, я грустную повесть скитальца доверил змее! Мон дье!

З о я. Молчи, болван. Где колье? Которое ты перед самым отъездом взялся продать?

А м е т и с т о в. Колье? Постой, постой... Это с маленькими бриллиантами?

З о я. Сволочь ты, сволочь!..

А м е т и с т о в. Мерси, мерси! Видали, как Зоечка родственников принимает!

З о я. Документы есть?

А м е т и с т о в. Документов у меня полный карман, весь вопрос в том, какой из этих документов, так сказать, свежее... (Вынимает бумажки.) Карл Чемоданов – об этом речи быть не может! Сигурадзе Антон... Нет, это нехороший.

З о я. Это ужас, честное слово! Ты же – Путинковский!

А м е т и с т о в. Нет, Зоечка, я спутал, Путинковский в Москве – это отпадает. Пожалуй, лучше всего моя собственная фамилия. Я думаю, меня уже забыли за восемь лет в Москве. На, прописывай Аметистова! Постой, тут по воинской повинности у меня еще грыжа была... (Достает бумажку.)

З о я (вынимает из шкафа великолепные брюки). Надевай штаны.