На частых поворотах дороги огни фонарей начинали кружиться как в бешеном танце. Карета приближалась. Мэри уже слышала стук копыт и крики кучера, подбадривавшего лошадей.

Хьюго Лейтон, шестой виконт Рейнворт, смотрел в окно кареты, за которым мелькали очертания деревьев. Это его успокаивало. Хью уже давно заметил, что, когда глаза его были чем-то заняты, на душе становилось спокойно и он мог решать самые сложные вопросы. А ему предстояло решить несколько таких вопросов в связи с его усадьбой в Дербишире. Во-первых, он предполагал возобновить на своей земле разработки плавикового шпата. По его сведениям, залежи этого минерала имелись только в одном месте в мире — в Дербишире.

Но откуда взять средства на открытие шахты?

А на плату рабочим?

Хью еще до конца не отдавал себе отчета, на какой риск и на какие расходы ему предстояло пойти. А главное — он не был уверен, что грядущие доходы эти расходы покроют. Очень уж много следовало принимать во внимание…

Как все-таки странно сложилась его жизнь, что он начал рассуждать как коммерсант, а не как аристократ!

В правой руке Хью держал трость с бронзовым набалдашником, которой твердо уперся в пол, чтобы сохранять равновесие на грязных, ухабистых дорогах. Проселочные дороги вокруг Хэверседж-Парка и между окрестными деревнями еще не были вымощены щебнем, как это делалось на юге. После такой тряски он рисковал вернуться домой в синяках, но с помощью трости ему удавалось свести эту опасность до минимума.

Частенько из-за своей трости Хью чувствовал себя стариком, но старался не придавать значения этому мимолетному чувству. В конце концов, к любому делу следует подходить с практической стороны. Он был теперь деловым человеком, и разъезды имели такое же важное значение для восстановления семейного состояния, как и его неусыпное внимание к ведению усадебного хозяйства.

Хью не только хотел вновь открыть шахту, но и собирался продать на сруб. часть леса, чтобы увеличить пахотные угодья. Продажа леса должна была пополнить его средства немедленно, о более длительных перспективах он предпочитал пока не задумываться. Как бы то ни было, многие фермеры по всей стране сейчас выбивались из сил, чтобы извлечь какой-то доход, но его арендаторам это удавалось лучше, чем другим. За последние три года он изучил новейшие сельскохозяйственные методы и смог улучшить положение дел не только на собственной ферме, но и у своих арендаторов.

Хью было известно, что большинство фермеров в Дербишире едва сводят концы с концами, но он прекрасно понимал, что не может помочь всем. Главное, у его арендаторов дела шли неплохо. Он улыбнулся при мысли, что стал теперь не менее сведущ в разных сортах удобрений, чем в кодексе джентльменского поведения в гостиной. Весной Хью собирался в Норфолк, чтобы познакомиться там с достижениями известного на всю страну фермера, добившегося в своем хозяйстве удивительных успехов. Подобные уроки должны были помочь ему восстановить семейное состояние.

«Да, предстоит еще длинный путь», — подумал Хью со вздохом. Ему было двадцать семь лет, но он чувствовал себя так, словно ему было все сорок. Юность осталась далеко позади. Хью сознавал, что никогда ему уже не испытать той свободы и беззаботности, с какой он, бывало, мчался на коне по отцовским землям, с легкостью преодолевая любое препятствие, будь то живая изгородь или каменная ограда. Теперь, поднимаясь каждое утро чуть свет, он после поспешного завтрака принимался за дела. И так пройдут годы! День изо дня он будет изучать конторские книги, толковать с управляющим, принимать решения о строительстве, о ремонте, о земле… Следовало смириться с тем, что таково его будущее, и ничего больше от жизни не ждать.

Все эти мысли проносились у него в голове под стук копыт. Скоро он будет дома.

Его дом. Хэверседж-Парк. Гонория… Почему вместо радости эти мысли вызывали у него тяжесть на сердце?

У Мэри подгибались колени. Ее охватило безотчетное желание повернуться и убежать, но она подавила его, напомнив себе, что сейчас увидит Хью.

Карета приближалась. Из-за последнего поворота уже показались тени лошадей и отражения огней, играющих на фоне покрытой снегом живой изгороди из рододендронов и терновника.

Наконец карета появилась из-за поворота. Лица кучера не было видно — свет падал ему в спину: внутренность кареты тоже оставалась в тени. Мэри застыла на месте, не сводя глаз с фонарей.

Лоренс, с пистолетом наготове, выступил вперед, его спутник последовал за ним. Этот невысокий, но казавшийся хрупким юноша держался очень уверенно. Он остановился прямо перед лошадьми и выстрелил в воздух из одного из своих пистолетов, а другой направил на приближающийся экипаж. Лошади шарахнулись при звуке выстрела. Кучер с криком осадил коренника. Карета, дернувшись, остановилась.

Лоренс быстро подошел к лошадям и, не сказав ни слова, нацелил пистолет в голову кучера. Тот только молча кивнул головой, не отрывая от Лоренса взгляда.

Обернувшись, Лоренс сделал Мэри знак подойти, и она медленно направилась к карете. Колени у нее дрожали, к горлу подступала дурнота. Какую-то долю секунды Мэри казалось, что она не выдержит и все-таки убежит, но в конце концов ей удалось взять себя в руки.

Подойдя совсем близко, Мэри заглянула в окно кареты. Лицо сидевшего в ней человека оставалось спокойным, он только слегка удивленно приподнял брови, и она его сразу узнала. Это был Хьюго, ее любимый Хьюго, и он был один!

Мэри смотрела на него пристально, и он отвечал ей таким же взглядом. Даже при слабом свете она видела, что он по-прежнему хорош собой. Его густые каштановые волосы были просто подстрижены и зачесаны назад, темные, красиво изогнутые брови подчеркивали голубизну ясных глаз. У него был твердый упрямый подбородок, сурово сжатые губы. Крахмальные воротнички рубашки углубляли, казалось, впалость щек, оттеняя высокие скулы, быть может, самую привлекательную его черту. Орлиный нос достался ему в наследство от древнего гордого рода, ведущего свою родословную от тех времен, когда германские племена смешались с остатками римских легионов, а Дербишир заполонили датчане.

Взгляд Мэри снова остановился на его глазах, устремленных на нее. Ночная тьма скрывала от нее их выражение, а ей бы очень хотелось узнать, о чем он сейчас думает…

Хью пытался понять, почему он вдруг почувствовал себя таким несчастным, приближаясь к дому, когда пистолетный выстрел резко прервал его размышления. Лошади поднялись на дыбы, кучер с трудом осадил их, и карета так же резко остановилась. Только упершись тростью в стенку, он смог удержаться на сиденье.

— Что за черт!

Выглянув в окно, он увидел стоящего перед лошадьми юношу с пистолетом в руке и молодого человека повыше и более внушительной наружности, державшего пистолет у виска кучера. Внешность этого высокого мужчины поразила Хью. Какой великолепный разворот плеч, какая поистине королевская осанка! «Очевидно, это не кто иной, как сам Белый Принц», — подумал он. Хью часто слышал, с каким уважением и благоговейным страхом говорили о знаменитом разбойнике слуги. Даже мистер Белпер, местный священник, человек, как правило, не склонный высказывать свое мнение о ком бы то ни было, сказал как-то, что Белому Принцу следовало бы служить у Веллингтона и сражаться при Ватерлоо в 1815 году. Белпер считал, что, наверное, много жизней удалось бы тогда спасти: трудно было бы найти офицера, более способного увлечь за собой солдат.

Но внимание Хью отвлекла маленькая фигурка, внезапно выступившая из-за спины разбойника. Очевидно, на этого паренька была возложена обязанность требовать у путников кошельки. Судя по его неуверенной манере держаться, это был новенький.

Хью прищурился, присмотрелся повнимательнее и вдруг усомнился, мужчина ли это. «Едва ли», — подумал он, когда юный разбойник красивой тонкой рукой поправил полумаску. Огонь фонаря высветил прелестные алые, как вишни, губы. Откуда у мужчины такие губы? Это женщина, без сомнения, и прехорошенькая, насколько он мог судить!