Сказывалось, конечно, и сталинское партийное воспитание. Когда Ю. В. Андропов стал секретарем ЦК КПСС, опытные партийцы все поняли: это готовится замена Брежневу, и Устинов такой выбор открыто поддержал.

Об Андропове я уже не раз упоминал, но думаю, что нелишне будет и добавить кое-какие штрихи, к облику, может быть, самого яркого и крутого из кагорты «вождей», особенно впечатления от первой встречи.

…Накануне мы договорились, что Юрий Владимирович приедет на встречу с рабочей группой. Утром встали пораньше, приготовились. Часов в 8 у въезда на территорию Горки-10 заняли места два лейтенанта баскетбольного роста в крытых полушубках. Минут через 15 пришла «Волга», трое «ребят», вежливо поздоровавшись с нами, расположились в вестибюле. В 8.45 лейтенанты распахнули ворота, «членовоз» легко подрулил к каменным ступеням парадного входа. Стекло правой задней дверцы было опущено, Андропов сидел не на основном заднем сиденье, а на откидном стульчике, которые в ЗИЛах и «Чайках» крепятся к спинке переднего сиденья. Оказалось, он всегда так ездит — с опущенным стеклом и на откидном сиденье, видимо, в машине ему просто не хватало воздуха.

Мы встречали его у входа, он поздоровался за руку, все вместе поднялись на второй этаж в кабинет Горького. За стол пролетарского писателя он сесть не захотел, сел в рядок с нами. Поговорили о том, какие проблемы были в работе над его докладом. Неожиданно он спросил:

— Как вы считаете, какие идеи мы здесь упустили? Что важного и актуального, по вашему мнению, следовало бы добавить?

Помню одно предложение из многих, что мы тогда высказали «заказчику», — усилить второй раздел, где речь шла о демократических процессах, конечно, подкрепленных цитатами из Ленина. Андропов подумал:

— Ну что же, давайте попробуем.

Мы «прошли» весь текст доклада, что-то подправили, что-то сняли. Андропов посмотрел на часы, извинился — мол, ехать надо. Мы стали уговаривать его выпить чаю, он отказался. Охрана во время беседы отсутствовала. Поскольку я был руководителем команды, то проводил Андропова до машины, мы обменялись еще несколькими фразами о том, как лучше подготовиться к выступлению. Ю. В, как мы его называли между собой, оказывается, очень хорошо запомнил эту встречу, и, когда ему снова потребовалось крупное выступление, он дал помощникам задание разыскать «тех, кто работал тогда».

В целом же, думаю, что, когда наши революции и реформы немного «устаканятся», историкам придется заново оценивать короткий и неоднозначный период власти Андропова. Все еще неясны мотивы его суровой, жесткой, кажется, даже вызывающей политики в международных переговорах по ракетному вопросу, по знаменитым СС-20. То же можно сказать и о попытке начать сверху (!) решительную борьбу с коррупцией, многие подготовленные на этот счет материалы, к сожалению, так и остались в архивах. Он сразу стал искать какие-то пути искоренения того вселенского разгильдяйства, которое поразило во времена застоя все слои общества. Наведение порядка, о котором наши соотечественники тоскуют до сих пор, он начал с элементарного — с требований нормального отношения к работе.

Но еще более важным представляется другое. Андропов, считаю, первым почувствовал тектонические содрогания в том таинственном слое общественных отношений, который называется национально-этническим поведением. Уже находясь на смертном одре, он готовил Пленум ЦК КПСС, где намеревался обратить внимание партии и государства на необходимость определения современной национальной политики. Ему не пришлось выступить на этом пленуме, речь Андропова зачитали без него, и кое-что из этой речи исчезло, а что-то было смикшировано. В частности, я знаю (так как видел соответствующие документы), что Андропов определил для себя отношение по проблеме немцев Поволжья, и, проживи он еще год-другой — на карте России могла бы появиться новая автономия.

Кажется, Ю. В. Андропов понимал и то, что по нашему строю, по нашему режиму уже звонит колокол. Но, привыкнув за 15 лет работы председателем КГБ СССР к роли «верного Руслана» системы, он делал все, чтобы предотвратить грядущее крушение. Разделяемая с Брежневым ответственность за два десятилетия советской истории, изнуряющая болезнь тяжкими веригами висели на нем все короткое время его генерального секретарства, пока он, полупокойник, не уступил место другому полупокойнику. Страна напрягла слух, чтобы услышать астматический, прерывающийся голос нового «вождя» — Константина Устиновича Черненко, и скорее почувствовала, чем поняла, что все вернулось на круги брежневской политики.

Впервые я оказался в кабинете Черненко в 1981 году, опять же по поводу писанины. Уже три года я работал в «Правде», но кто-то в аппарате ЦК КПСС имел хорошую память, и вот новое поручение — «помочь Константину Устиновичу». Черненко был тогда вторым «я» Брежнева, влияние его в партии, следовательно — и в стране, превосходило все мыслимые измерения. Почему — об этом ниже. Не могло быть и речи о том, чтобы увильнуть, а тем более отказаться от высокой чести.

Черненко принял нас в своем кабинете на пятом, «секретарском», этаже первого подъезда дома на Старой площади. Того самого дома и того самого подъезда, где теперь висит огромная черная в золотом вывеска: «Администрация Президента Российской Федерации». В кабинетах, понятно, сидят другие люди, но сами кабинеты, мебель в них, ковровые дорожки — все осталось прежним. Только заметно поизносилось…

Бригада была слишком велика — 10 человек. Каких-либо установок Черненко не дал да и не стремился к этому, зная, сколько всякого рода докладов и речей написал каждый из разместившихся за длинным столом «спичрайтеров». Он просто угостил нас чаем, сообщил, что Политбюро поручило ему выступить на торжественном заседании по поводу 111-й годовщины со дня рождения Ленина, и оставил все на наше усмотрение. Тут же, в его кабинете, мы договорились, что каждый предложит свою концепцию доклада, а потом уже Черненко определит и общую. Мы с В. А. Печеневым, будущим помощником Черненко, составили совместные предложения, сдали их в секретариат «заказчика», после чего нас… вычистили из рабочей группы — вокруг Черненко уже выстраивался круг «самых своих». Так что можно сказать: знакомство ограничилось чаепитием.

Вторая встреча было вообще мимолетной. Черненко вел заседание Политбюро 25 апреля 1984 года, на котором меня за полторы минуты из заместителя редактора «Правды» превратили в редактора «Известий». Это «историческое» событие описано также в главе «Делаем первые «Известия».

О К. У. Черненко мало написано и мало известно. Аппаратчик, бесцветная личность, всегда в тени — что в этом интересного? Между тем будущие историки, вознамерившиеся ознакомиться с архивами политической партии, три четверти века распоряжавшейся страной под названием СССР, думаю, с изумлением обнаружат, что в развитие чудовищной по сложности несущей конструкции КПСС Константин Устинович внес вклад, сравнимый разве что с вкладом самого Иосифа Виссарионовича. Именно благодаря Черненко и во многом его усилиям партийный аппарат полностью подмял под себя не только аппарат государственный, но и само государство, осознал это и открыто пользовался своим положением. Именно Черненко сделал общий отдел ЦК КПСС, то есть, по сути, канцелярию, главным отделом в системе партийной бюрократии сверху донизу. Тем отделом, который позволит потом В. И. Болдину создать информационную блокаду даже такого человека, как Горбачев. Именно при Черненко в структуру общего отдела были включены помощники всех секретарей и членов Политбюро ЦК КПСС, в том числе и Генерального секретаря, что означало их двойное подчинение и создание прямого канала влияния Черненко на всех руководителей партии и государства. Наконец, именно при Черненко появилось на свет такое чудо-юдо, как «перспективное планирование партийной работы», означавшее полнейшую бюрократизацию всей КПСС и в первую очередь — ее руководящих органов.

Наши «руководящие круги» (определение, появившееся в последние годы жизни Брежнева) были воспитаны в благоговейном почтении к слову «план». Но при этом считали, что к ним самим планирование не относится, планируют только они. Поэтому они легко согласились с идей Черненко, пропустив ее затем через Пленум ЦК КПСС. И оказались птичкой, попавшей в надежные сети.