Конан отослал Горга, снял с пояса секиру и принялся ждать. Вскоре постепенно нараставшее чувство страха подсказало ему, что противник приближается. Киммериец крепче сжал рукоять. Ярость и жажда боя оказались сильнее внушаемого страха. Он хорошо знал это чувство, когда мог в одиночку выступить против тысячи воинов, и был рад, что именно сейчас оно вернулось, заставив страх сначала отступить, а потом и вовсе исчезнуть без остатка.

Конан уловил слева от себя какое-то движение и замахнулся, одновременно разворачиваясь, но тут же опустил грозное оружие: перед ним стоял Отец Тьмы.

— Зачем ты здесь? — хрипло спросил киммериец, предчувствуя недоброе.

— Все это напрасно,— коротко бросил Сет.— Он не станет сражаться с тобой и под завал больше не полезет. Я видел, что произошло. Некоторое время оба молчали.

— Я знаю,— сказал наконец киммериец.— Но есть одно место, где ему не удастся проскочить мимо меня.

— Да, горы,— кивнул Сет.— И я думаю, что тебе нужно попасть туда немедленно, чтобы успеть осмотреться. Идем.

Он вновь протянул Конану руку, и как только пальцы киммерийца коснулись его сухой горячей ладони, мир померк, а когда возник снова, варвар понял, что находится у входа в пещеру.

— Деркэто хотела бы…— начал было Сет, но Конан не дал ему договорить.

— Нет! Ей не нужно приходить сюда. Я не хочу никаких прощаний!

— Она любит тебя,— неожиданно мягко сказал Сет, и киммериец удивленно посмотрел на Великого Змея.— Я с радостью поменялся бы с тобой местами, человек,— добавил бог со странной улыбкой, чем удивил Конана еще больше.

— Не место и не время для объяснений.— Варвар хмуро посмотрел на Сета, но взгляд его тут же потеплел.— Скажи ей …— Он задумался.— Скажи ей, что я тоже люблю ее… Что всегда, всю жизнь любил только ее, но понял это лишь здесь.

Весь следующий день варвар бродил по извилистой пещере, которая выглядела так, словно гигантский червь прогрыз этот ход в чреве горы, устроив посередине логово, и в незапамятные времена покинул его.

Конан поднял факел над головой и осмотрелся. Он стоял в огромной, почти круглой в плане пещере, стены которой крепили многочисленные подпорки, создававшие почему-то неприятное впечатление опасной неустойчивости. Казалось, выбей хоть одну из них, и нависшие над головой выщербленные камни рухнут прямо на голову.

Киммериец покачал головой. Да, здесь сражаться опасно. Разве что он решит пожертвовать собой, но об этом он старался раньше времени не думать.

Как назло, пол в пещере прекрасно подходил для задуманного им боя. Здесь оказалась уйма неровностей, каменных глыб и ям, что облегчало задачу ловкому варвару и должно было сильно осложнить жизнь его громоздкому и неповоротливому противнику.

От стены до стены поперек пещеры тянулся уступ в рост киммерийца высотой. Конан забросил наверх секиру и факел, подпрыгнул и, оперевшись руками о край, взобрался на возвышение. Здесь он не увидел ни ям, ни огромных глыб, как в нижней части, но зато вся поверхность оказалась усыпана мелкими обломками.

Держа факел над головой, Конан прошел вторую часть туннеля, которая оказалась короче и шире первой. Здесь сдерживать противника будет труднее: пол ровный, как лавка. Северянин понял, что, если принять бой здесь, Посланец просто сметет его. Монстру даже не придется драться с назойливым человеком. Тварь может спокойно бежать вперед, не обращая на него внимания.

Конан забрал из корзины все факелы — кто знает, как обернется дело? — и пошел обратно. Через определенные промежутки он бросал их по одному на видных местах и шел дальше. Вскоре варвар миновал зал, раскидав на уступе последние факелы, и направился ко входу. Когда он вновь попал на то место, где, казалось, недавно расстался с Сетом, близилась вечерняя заря.

День подходил к концу, окрасив окружающие скалы в красно-коричневые тона, и Конан поймал себя на мысли, что никогда прежде не поверил бы, что и этот цвет, который он никогда не называл иначе чем грязно-бурым, может быть прекрасен… «Ага! — хихикнул внутренний голос.— По сравнению с мраком небытия все, что угодно, обретет невиданную доселе прелесть!» Он хмыкнул и покачал головой. В тот же миг густой фиолетовый сумрак сменил багрянец — началась ночь.

Киммериец воткнул факел в держатель и увидел у стены корзину с провизией: о нем не забывали. Из-под прикрывавшей еду салфетки торчал уголок папируса. Конан осторожно развернул его и поднес к свету.

«Отдыхай и ни о чем не тревожься. Та, которую ты не захотел увидеть, мысленно остается с тобой». Киммериец улыбнулся, и на душе у него потеплело. Он уселся рядом с корзиной и, первым делом откупорив бутыль, хорошенько промочил себе горло. За весь день во рту у него не было ни крошки и ни капли, но, как ни странно, голода он не испытывал, что случалось с ним крайне редко.

Что на него нашло, он и сам не знал. Быть может, записка пробудила нежные воспоминания, а может быть, слова Сета, которые он по-настоящему осознал только сейчас. Так или иначе, но прекрасная Богиня Страсти не шла у него из головы. Он вспомнил их бурный, но короткий роман, оставшийся в прошлом, редкие встречи, случавшиеся позднее, и хотя даже не представлял, что их ждет в будущем, на душе становилось тепло и радостно. Незаметно для себя он уснул. Ему снились голубые дали, розовые дворцы и наполненные счастьем будни. Вдруг он увидел черную тень, плывущую над миром. Счастливый смех Деркэто оборвался. Она испуганно прижалась к своему избраннику и в тревоге прошептала: «Я боюсь, Конан».

Он обнял ее одной рукой, а другая сама потянулась к оружию, и в этот миг киммериец проснулся. Чья-то зыбкая тень мелькнула перед глазами, но он так и не понял, видел ли ее на самом деле. Проснувшись, Конан первым делом посмотрел вокруг: торчавший из стены факел догорал, нещадно чадя. Он достал свежий, поджег его и, отбросив в сторону потухший, вставил новый на то же место. После этого киммериец снова огляделся и внимательно прислушался, но ничего не увидел и не услышал. Тогда он решил взобраться на ближайшую каменную глыбу, но, сделав всего шаг, остановился. Какой смысл лезть на скалу и пытаться увидеть то, чего и разглядеть-то, быть может, еще нельзя? Гораздо проще спокойно сидеть и ждать, когда снова возникнет уже привычное чувство страха. Он ухмыльнулся: вот и еще один просчет Высоких Умников! Не нужно следить за врагом, опасаясь внезапного нападения. Он сам заранее известит о своем приближении.

Конан сел на прежнее место и вновь приложился к вину, но на сей раз почувствовал сильный голод и с жадностью набросился на мясо. Насытившись и утолив жажду, он принялся ждать. Верная секира лежала справа, незажженный факел — слева. Он достал из-за пояса отбитый у Посланца рог, повертел его в руках и, наверное, в сотый уже раз попробовал пальцем острие. Да, если на такой наткнуться, мало не покажется!

Эти размышления будили тревогу. В самом деле, как бороться с существом, которого лучшая сталь берет с трудом, в то время как сам он не нуждается в оружии вовсе? А что он, Конан, может противопоставить чудовищу в этой борьбе?

Силой и размерами он уступает Посланцу, и это было неприятной неожиданностью, похоже, и для самого Сета! Исправить здесь ничего нельзя. В отличие от монстра он ничем не защищен, кроме разве что шлема… Сет, правда, предлагал ему любые доспехи на выбор, но Конан отказался. В них он стал бы неповоротливым и неуклюжим, лишившись единственного преимущества, которым обладал и на которое уповал теперь. К тому же от могучих клешней твари никакой металл не защитит.

Придя к такому невеселому для себя выводу, северянин попытался прикинуть, на что он может; рассчитывать в предстоящем бою. Перед глазами тут же возник раскачивавшийся на трехпалых ногах Посланец. Длинные, заканчивающиеся мощными клешнями руки нацелены вперед, единственный глаз выискивает жертву… Конан вспомнил чудовище, сотворенное Незримым, с которым столкнулся полвека назад. Тот был мельче, быстрее, передвигался рывками, но, останавливаясь, раскачивался. Случайным ли было это совпадение? Варвар пожал плечами: все это ровным счетом ничего не давало. Десятки раз уже он брался за безнадежное дело: пытался представить тварей, у которых Высокие Боги позаимствовали части тела для своего детища.