Т. Ш.: Появилось ли на правительственном уровне осознание опасности глобализаторских тенденций?

А. П.: По-моему, совсем небольшие проблески. В последние месяцы в выступлениях руководителей зазвучали панические ноты. Аксененко, например, заявил, что, оказывается, у нас очень большой износ железнодорожного фонда. Но никаких настоящих мер для исправления ситуации не принимается. Речь снова идет лишь о том, чтобы компенсировать износ основных фондов за счет внутренних потребителей. Настоящего осознания нет. Хотите пример? — Пожалуйста. Любое наше экспортное производство невыгодно. Если бы мы продавали сырье по реальной цене, его бы никто не купил. И потому у нас для экспорта нефти отменяли железнодорожные тарифы, т. е. везли нефть бесплатно. Но кто-то же все равно должен оплачивать перевозку! Выходит, мы брали деньги у других потребителей или у предыдущих поколений, которые строили эту железную дорогу. Брали — и бездарно растратили плоды чужого труда.

Т. Ш.: Но если повышать внутренние цены, продолжая при этом вывоз капитала, ситуация вряд ли улучшится.

А. П.: Естественно. Какой-либо частной продажи ресурсов быть не должно. Все, кто к этому причастен, кто это разрешил и обеспечил, должны быть наказаны. Причем показательно, чтобы никому впредь было неповадно. Вообще не может быть разговора о том, чтобы передавать наши ресурсы в чью-то частную собственность. Поэтому начинать исправление ситуации нужно, конечно, с прекращения утечки капитала — не только денег, но и всех ресурсов.

Т. Ш.: Вы имеете в виду невосполнимые ресурсы?

А. П.: Необязательно. Невосполнимые ресурсы продавать за рубеж вообще неправильно, если учесть, что мы живем в самой холодной стране мира. Но, конечно, мера первостепенной важности — это введение государственной монополии на внешнюю торговлю. Ведь сейчас частная торговля стала одним из каналов утечки капитала. Вы, наверное, помните недавнюю историю с задержанием во французском порту нашего парусника “Седов”. Оказывается, швейцарская фирма “Нога”, претендовавшая на парусник, весьма своеобразно помогала нашим коммерсантам торговать с заграницей. Туда везли нефть, а оттуда — товары народного потребления. Причем нефть шла по заниженной цене, а ширпотреб — по завышенной. Таким образом прибыль со всех операций копилась на западной стороне и затем делилась между махинаторами. То есть внешне это выглядело как торговля, а на самом деле было одним из способов вывоза капитала.

Т. Ш.: Давайте подытожим. Значит, для того чтобы избежать коллапса, нам нужно принять хотя бы две меры: прекратить утечку капитала и ввести госмонополию на внешнюю торговлю. Как вам кажется, на правительственном уровне это уже начинают понимать?

А. П.: В нашей стране убивают за пять тысяч долларов. А утечка капитала составляет миллиард, а то и два миллиарда в месяц. Разве трудно тем, кто получает выгоду от этой утечки, потратить одну десятую процента на блокирование любых мер, направленных против утечки капитала? Хотя... что-то все-таки делается, но уж очень двойственное от этого впечатление. Скажем, подняли тарифы на вывоз бензопродуктов. Но на нефть оставили все по-прежнему. Единственное, что пока появилось, так это осознание тяжести ситуации. Может, последние отключения электроэнергии побудят людей задуматься? Кстати, об отключениях. Дело ведь не только в том, что людей пытаются заставить платить, но и в том, что электричества не хватает. Эти отключения были бы, даже если бы все исправно платили.

Т. Ш.: Когда слышишь разговоры о грозящей техногенной катастрофе, естественно, возникает вопрос: что делать в такой ситуации простым, обычным людям? Можно ли будет как-то спастись?

А. П.: Это самый тяжелый вопрос. Честно говоря, я затрудняюсь на него ответить. Ситуация действительно трагическая. У нас в Москве почти никто не знает, каково жить зимой с отключенным отоплением. Никто как-то не задумывается о том, что за зиму Москва расходует 50 млн тонн топлива. А если его не будет, что тогда?

Т. Ш.: Может, надо покупать дом в деревне и психологически готовиться к тому, что придется топить печку и держать корову?

А. П.: Это дело хорошее, но доступно оно далеко не каждому. Мало того, что завести сейчас мало-мальски приличное, самодостаточное хозяйство стоит как минимум 50 тыс. руб., так еще и крестьянских навыков, которые за деньги не купишь, у горожан нет. А если не будет жидкого топлива? Жить на селе без механизации достаточно тяжело. Думаю, мало кто из горожан может запрячь лошадь, подоить корову. Кроме того, городская семья с одним ребенком просто не управится с крестьянским хозяйством. Надо иметь, по крайней мере, троих детей. Так что ситуация достаточно тупиковая. Потери неизбежны. Я с трудом представляю себе, насколько должно быть разумно наше руководство, чтобы предложить реальный выход. Чтобы по-настоящему представить себе ситуацию, в которой мы оказались, требуется, помимо всего прочего, еще и очень хорошее образное мышление.

Т. Ш.: Но давайте все-таки наметим какие-то пути выхода из ситуации с минимальными потерями.

А. П.: Во-первых, следует выяснить, какие у нас материальные ресурсы. Ведь никто доподлинно не знает, сколько у нас газа или нефти. На сколько лет?

Т. Ш.: Говорят, наши запасы неисчерпаемы.

A. П.: Говорить можно все что угодно. Но конец этих запасов мы увидим еще при жизни нынешнего поколения. После проведения инвентаризации нужно понять, какой образ жизни может вести в этих условиях большинство нашего населения, как его следует рассредоточить.

Т. Ш.: Тo есть, будущее не за мегаполисами?

А. П.: Если не будет снабжения Москвы газом, то жизнь здесь будет невозможна. Отапливать город углем нереально. Зольность угля в подмосковном угольном бассейне 40%. Значит, каждый год будет 20 млн тонн шлака. Куда его девать? Плюс сотни тысяч тонн сернистого ангидрида. Вы представьте себе, что здесь начнется. Я предчувствую, что нам придется переходить на ту структуру общества, которая была у нас в 30-х годах: 70% сельского населения и только 30% городского. Может, это произойдет более или менее естественным образом. Ведь городское население, в основном, малодетное. Оно просто само собой сократится. Сейчас часто можно услышать, что нашу страну к столь плачевному состоянию привела элита. Но дело в том, что в последнее десятилетие эта элита сама вычеркивает себя из жизни. В интеллигентской среде сейчас норма — один ребенок. Соответственно, в следующем поколении элита уменьшится вдвое. Это тупиковые ветки на дереве эволюции, они исчезнут. Народ сохранится за счет людей, которые имеют двух, трех и более детей. Вот об их интересах и стоит говорить. Конечно, бывают разные обстоятельства, по которым люди не заводят много детей, но надо хорошо понимать, что они ничего после себя на Земле не оставят. Так что нынешняя российская элита обречена вне зависимости от того, удастся ей включить нашу страну в процесс глобализации или нет.