Как огромная морская волна, словно девятый вал захлестнул нас всех, когда прослушали Указ Президиума Верховного Совета СССР об объявлении 9 мая Праздником Победы, в котором говорилось:

“В ознаменование победоносного завершения Великой Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков и одержанных исторических побед Красной Армии, увенчавшихся полным разгромом гитлеровской Германии, заявившей о безоговорочной капитуляции, установить, что 9 мая является днем всенародного торжества, Праздником Победы. 9 мая считать нерабочим днем”.

Не нахожу слов, чтобы выразить то ликование, радость, счастье, которые охватили солдат и офицеров: палили в воздух из автоматов, пистолетов, ракетниц, поздравляли друг друга, обнимались, колотили друг друга кулаками, как шальные драчуны, кричали, горланили, пили вино, поднимали заздравные тосты кружками и котелками в честь нашей Победы, за Красную Армию, за советский народ, за товарища Сталина. Желали ему доброго здоровья, долгих лет жизни. Сбылись его пророческие слова: враг будет разбит, победа будет за нами и на нашей улице будет праздник. Сталин всегда был с нами, в душе каждого, и это придавало силы, стойкость, мужество в жестокой битве с фашизмом. Благодаря его титаническому труду, гениальности и прозорливости ума, неустанной заботе о судьбе народа, об армии мы выиграли войну самую страшную, самую жестокую. Слово “Сталин” у всех, я это знал, было на устах — это была вера! Как знал и видел то, что каждый солдат и офицер был горд тем, что причастен к великой Победе и его заслуги не забудутся перед отечеством.

Вместе с нами ликовали венцы. Город нарядился, как невеста перед венцом: на домах и дворцах флаги, на улицах плакаты и транспаранты, в раскрытых окнах живые цветы. Оттуда льется торжественная, бравурная музыка великих музыкантов Моцарта, Бетховена, Генделя, Баха, Россини, Штрауса. Город заполнен людьми. Повсеместно “Гитлер капут!”, “Виват Победа!”, “Виват Сталин!”. Кое-кто даже пытался запеть нашу “Катюшу”.

Такое не забывается.

(Продолжение следует)

Александр Казинцев

Как слышите, Владимир Владимирович?

Россия и СНГ: левые возвращаются

Еще одно явление, которое придется учитывать Путину, — левая возвратная волна. Ее наивысшее достижение — победа коммунистов на парламентских выборах в Кишиневе и избрание лидера ПКРМ Владимира Воронина президентом Молдовы. Итоги выборов в крошечной республике, находящейся на периферии постсоветского пространства, отозвались громким эхом в Москве. Левые объявили их триумфом идеологии марксизма-ленинизма: “Новый век начинается триумфальной победой коммунистов на парламентских выборах в Молдове... Именно за идеологию компартии... в открытую высказалось подавляющее большинство населения” (“Советская Россия”. 27.02.2001). Буржуазная пресса захлебывалась злобой: “Так было. Так есть. Так будет: на обломках империи почти всегда возникают не менее варварские государства. Считанным единицам из них удается сохранить независимость и вырулить на цивилизованный путь развития. После прихода к власти молдавских коммунистов мы можем купить эту страну “с потрохами”. Можем присоединить к Союзному государству России и Белоруссии. Тогда одна нищая страна будет содержать две еще более нищих” (“Известия”. 27.02.2001).

Не будем говорить о том, насколько адекватны эти рефлексы. Приходится еще раз констатировать предельную идеологизированность политической атмосферы в Москве, чудовищно искажающую любое явление, попадающее в поле зрения столичных аналитиков как справа, так и слева. Однако сила эмоций сама по себе (вне зависимости от правомерности оценок) свидетельствует о значимости события.

В чем его суть? Во-первых, молдавские коммунисты пришли к власти под лозунгом вхождения в Союз России и Беларуси. Воронин приезжал в Москву до и сразу после выборов, демонстрируя прорусскую ориентацию. Тем самым была переломлена тенденция к дезинтеграции, наметившаяся было в СНГ, да и в самом российско-белорусском Союзе. Причем процессы в Молдове сразу же вошли в резонанс с событиями на Украине, где правящая элита, столкнувшись с чересчур уж бесцеремонным давлением Запада (сделавшим ставку на “американского кандидата” В. Ющенко), панически потянулась за поддержкой к Москве. Случайное совпадение? Отчасти. С другой стороны, интеграционное полукольцо (Молдова и Беларусь) объективно подтягивает, “прижимает” Украину к России.

Во-вторых, события в Кишиневе повернули вспять еще одну тенденцию, обозначившуюся на политической карте СНГ. Лишний раз показав, как непрочен статус-кво, сложившийся здесь за последние годы, какие протестные бури скрыты под покровом внешней стабильности.

После триумфа Путина на выборах-2000 стало казаться, что в десятилетней борьбе левой оппозиции с правящими режимами поставлена точка. Что море отчаяния, нищеты, порожденной варварским вхождением в капитализм, смирилось и похоронило в своих глубинах надежду на реванш, на возвращение к прежней, сравнительно обеспеченной жизни. А если такие надежды и сохранились, то общество перестало связывать их с левым выбором, отдав свои симпатии слегка перелицованной верховной власти. Эта тенденция подкреплялась результатами и других президентских кампаний: на Украине, где Кучма сумел удержать власть, в Грузии, где у Шеварднадзе не оказалось достойного соперника.

И вдруг все меняется в один момент. Оглушительная победа ПКРМ в Кишиневе. Рост влияния коммунистов в Грузии и Армении. И, наконец, нестабильность на Украине, продемонстрировавшая, как уязвим еще вчера казавшийся безальтернативным режим.

Переоценка ценностей позволяет по-иному взглянуть на незыблемые как будто позиции самого Путина. Не для того, чтобы попытаться принизить высокий рейтинг президента, а для того, чтобы яснее представить его структуру. Регулярно публикуемые опросы фиксируют высокий уровень поддержки — около 50 процентов. А вот более детальные данные ВЦИОМа: “Среди выражающих доверие нынешнему президенту 19 процентов симпатизируют коммунистам, 23 процента демократам и 37 процентов не симпатизируют ни одной из политических сил” (“Известия”. 25.05.2001). Конечно, значительная часть коммунистического электората, отошедшая к преемнику Ельцина, — это успех политтехнологов Кремля и самого Путина. Но это и определенные обязательства перед “красными” симпатизантами. Если вдуматься, они не менее значимы, чем обязательства Путина перед “демократами”: доли тех и других (19 и 23 процента) примерно равны. Другое дело, что Путин может проигнорировать ожидания своих левых сторонников. Как принято сейчас говорить, к и н у т ь. Но это сразу же сузит его социальную базу. Резко — не только за счет одной пятой “красного” электората, но и за счет значительной части аполитичных сторонников, которые ждут от президента наведения порядка, а отнюдь не ультралиберальных реформ. Если Путин останется только со своими “демократическими” приверженцами (а это менее четверти его электората), то уровень его поддержки снизится с 50 до 13—15 процентов. Что вполне сопоставимо с рейтингом его левого оппонента Г. Зюганова...

Но вернемся к ситуации в СНГ, где левая волна подняла на гребень интеграционные процессы и слилась с ними. Поставив Россию, Путина перед двойным вызовом. Сумеет ли российский президент, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, расширить Союз, включив в него “красную” Молдову, а быть может (в той или иной форме), и Украину? Сумеет ли он объективно оценить — и использовать! — сдвиг влево в республиках СНГ, что, по-видимому, потребует отказа от абсолютизации ультралиберальных установок в пользу более плюралистичной экономической модели? Если Путин сможет решить обе задачи, аморфное постсоветское пространство превратится в Державу, способную к динамичному развитию. Если нет — из-за нерешительности президента или идеологической упертости его команды, — окажется бездарно упущенным шанс, который история вряд ли еще раз предоставит России.