Я не знаю, видели ли вы детей, впадающих в столбняк? Это способ спасения. Способов спасения, по правде говоря, два. Вот на вас нападает лев, скажем. Вариант самый обычный — вы убегаете. А если еще одна львица ждет вас в засаде? Опять убегаете. А если убегать бесполезно? Берете камень, палку, верещите омерзительным голосом и пытаетесь львов испугать. Почти любой взрослый так бы и поступил. Это — обычная реакция. Для взрослого. А у детей не всегда так. Часть детей племени тоже станет убегать и верещать, размахивать палкой и камнем перед брезгливыми огромными кошками. Другие же — лягут в ложбинку, замрут, дышать перестанут. Пока часть племени носится, они, зайчата, будут лежать тихонечко в состоянии такого вот столбняка. Мама или папа потом их найдут. И не сразу получится до них добудиться. Зайчишка-малыш долго еще будет ватный. А потом у него может сделаться истерика — и он избудет молчаливый свой страх в капризах и слезах. Путин как раз и был таким мальчиком-зайчиком. Во время страшных кризисов он не бегал с палкой перед львами, а впадал в спасительный столбняк. Такую реакцию наблюдали у него и прежде — во время «Норд-Оста» и во время Беслана. Доктор Сапелко, которого незнамо зачем протаскали с собой аж до китайской горы патриарха, понял в чем дело. Хуже — он с самого начала ждал чего-то серьезного от пациента. Не захвата Обнинской атомной он ждал, не хаоса в Москве, само собой. Но неадекватного чего-то ожидал. Думал еще в Москве, а что, не обдолбают ли президента китайцы каким-нибудь психотропным шаманским зельем? А не дадут ли мухоморчиков отведать либо еще каких грибочков? А как он будет выходить из состояния отравления? Голову как будет поправлять? Не опохмеляться же мухоморчиками. И вот: у доктора Сапелко в нагрудных карманах куртки было с собой наготове несколько пачек медикаментов. В правом кармане — меллерил. В левом — прозак. Стоял он теперь на склоне, доктор наш, мистер Скептик наш, и думал, дать ли Путину меллерил, а уж потом прозак. Или прежде прозак, а уж только потом — меллерил. А то и вместе бы дать, — думалось. По правде говоря, можно ли вместе, он не знал, он терапевт был не этого профиля, но пациент совсем был плох, и был бы в кармане еще и аспирин, то и аспирин бы ему насыпал перорально добрый доктор Сапелко. Прозак придает личности волевые качества и, успокаивая, — мобилизует. Меллерил же успокаивает радикально буйных, делая их радикально покладистыми. И доктор беззвучно шевелил губами, потом чесал редковолосую кожу своего черепа. И чесание, кажется, помогло. Он решился на что-то. И пошел к бредущему к вертолету Путину. И обратился заботливо. Автор не знает, что именно доктор скормил президенту. Но что-то сжевал Путин, не запивая. Взял у доктора и сжевал. Потом пошли они вместе к вертолету. Сутулый высокий Сапелко был похож на отца, вернувшегося к обморочному столбнячному ребенку после того, как львы ушли. Львы съели кого-то, взяли обычную дань, и все. И Сапелко-отец пытался теперь добудиться до Путина-сына, вернуть тому разум и сознание жизни. Он говорил ему: «Ушли львы, Вовонька, все будет хорошо. Бабку старую съели, да и черт с ней, и так еле ноги таскала. Хорошо все будет, сейчас сядем в вертолетик и улетим от хищников поганых, в вертолетике нас не достанут…»

Но это вранье было самое первостатейное — летели они как раз в самое логово самой что ни на есть хищнической сволочи. В Москву. Только сначала пересадка на китайский же самолет на военном аэродроме под Гирином. А уж только потом — в Россию.

Надо бы теперь, кстати, спросить у доктора Сапелко, что он такое скормил тогда президенту и в каких дозах? Потому что это что-то он и потом ему давал время от времени. В последние дни они не расставались, и доктор то и дело совал по таблеточке своему страдальцу Путину.

В любом случае нейрорегулятор оказался правильным — фармакодоверчивость президента и фармакоуверенность доктора были вознаграждены. Путин пробудился от столбняка депрессии. Первое, что он услышал, был крик Андрея Мелянюка прямо ему в ухо: «Ничего, сейчас прилетим, сделаем комплекс цигун вечером, в темноте, все наладится. Учитель сказал, не надо забывать про комплекс…» Мелянюк перекричал вертолетный лязг и грохот. Путин посмотрел сквозь очки Мелянюка в глаза его пристально, разгадывая, издевается тот или нет. Подумал, что скорее нет, чем да, спорить не захотел. А цигун он уже больше не делал никогда. Только вот начальник охраны путинской крик Мелянюка слышал, молчание путинское принял за согласие, поэтому китаист окажется у нас в ближайшие дни в подземном бункере рядом с Путиным. Там будет, в бункере, весь цвет России, богоравные военачальники и государственные деятели, но никто из них ни разу не сделает комплекс гимнастики цигун. Вас это удивляет?

Сегодня все еще хуже, чем вчера. Почва функционального духа порождает Металл Богатства, а он не может найти конструктивного применения в раскладе судьбы. Металл вдыхает силу в Погибель и в стихию Воды, разрушительная власть которой размывает преграды и дамбы Почвы, заливает и гасит Огонь Владыки Судьбы. Очень неблагоприятный день для Совершенномудрого.

Летели будто бы сперва в Хабаровск. Но потом пункт назначения поменяли — посадили китайский самолет на военной базе «Украинка», недалеко от Сковородина.

— Где мы? — пассивно проговорил Путин.

— В России уже, Сковородино тут недалеко, — ответил некто осведомленный.

— А Сковородино — это что? Кто-нибудь слышал про такое?

— Будто бы Еврейская автономная область, — предположил голос сзади. И развеял голос свое же предположение. — Или нет, скорее Амурская.

— Смотрите, у еврейской военщины какие самолеты красивые, — один из попутчиков Путина не мог упустить случая пошутить. Развеселить президента.

Шутка не нашли отклика, хотя в окно все посмотрели. На стоянках у рулежки стояли в рад мясшцевские стратегические бомбардировщики.

— Как много на них заклепок, — проговорил Путин голосом размороженного минтая. Я имею в виду, что если бы размороженный минтай обладал даром речи, подобно пушкинской Золотой рыбке, то похож бы он был на Путина и говорил бы он его голосом. Путин вернулся к первичной простоте и непосредственности. Вернулся к детской безмятежности. К безмятежности больного ребенка, потому что он был теперь совсем не здоровым ребенком. Поддерживали его в этом положении совместными усилиями северокавказские боевики в Обнинске и доктор Сапелко прямо у тела больного. Колдовство Ван Лепина тоже действовало. Андрей Мелянюк все уговаривал, что Ван Лепин успел послать тайные и эффективнейшие «от всего» флюиды, укрепляющие в частности пренатальную Ци президента.

Никто не нашелся, что ответить на ясное, невинное и перпендикулярное во всех смыслах замечание главнокомандующего, что на мясищевских стратегических бомбардировщиках полно заклепок. Оспорить эти полезные данные было невозможно, а подпеть как-то хотелось. И один из голосов сказал:

— Да, умели раньше делать. Это же еще советские…

Путин встрепенулся и проявил бдительность. Он спросил доктора Сапелко:

— А ничего, что китайский экипаж смотрит тут на все? Это же такой объект… режимный, наверное?

— Ничего, пусть смотрят. Половина, небось, не летает — сломаны давно, сами знаете. А выглядят устрашающе и демонстрируют военную мощь, — позволил позитивистский народный дипломат Сапелко, сторонник прозака и меллерила. Он легко принял на себя роль советника президента по всем вопросам, а Путин рад был заполучить такого советника — решительного и волевого. «Одну дать или две?» — спрашивал весело доктор, подбрасывая на руке таблеточки для страдальца. И сам же отвечал: «Эх, да хрен ли нам, где одна — там и две!» А Путину такая легкость и вполне дальневосточное пренебрежение дуализмом и рефлексией нравились, поражали, давали ответ глубинный, жизнеутверждающий и жизнеобъясняющий. Ведь и в самом деле, хрен ли разница, одна таблетка или две? Не одно ли и то же, если разобраться? И не дуализм ли губит нас, евроненадежный способ европостижения? «Быть или не быть» шекспировское? Нелепость дичайшая. Это не одно ли и то же? Наличествующие часто гораздо мертвее отсутствующих. Что вообще выбирать, когда выбор сделан уже, и сделан не нами. Остается только принять судьбу с достоинством и выполнить свое предназначение.