Бухов. А армия?

Володя. Мы не отдадим!.. Я тебе дело говорю, парень!

Бухов. Работать и здесь можно.

Володя. Здесь не то! Там реальность, понял? Полста – на котел, проходить – в казенном проходишь, а две сотни в месяц как кинешь своей девочке – она от тебя и к академику не учапает, понял? Давай, точно тебе говорю!.. И что вы несмелые какие-то! Парнишки в ваши годы уже полвойны прошли, Родину отстояли, а вы девок своих отстоять не можете! Мужики тоже, комсомол!..

Валентин. Как кинешь? А она?

Володя. Что она? Подождет! Считай, это счастье, что я тебе попался!

Валентин. Как – подождет! Я без нее не могу!

Володя. Здрасте! Ты ж для нее сделаешь. И сам человеком будешь чувствовать, перед собой совесть чистая: мол, я все сделал, ничего для тебя не пожалел! А бабы, я вам скажу, это больше всего уважают: когда ты за нее и в огонь и, в воду! Ей и денег твоих не надо – только чего-нибудь этакое для нее шарахни! А если Исусиком таким ходить, слюни распускать, того и гляди, уведут!..

Бухов. Вообще-то верно: чтобы взять крепость, осаду не снимают.

Володя. Ну!.. Вот и по науке так! Ну что? Едешь, что ли? Пиши адрес, с оркестром встречу! Не бойсь!

Валентин. Подождите, а она? Она-то что?..

Володя. Ну, заладил! Захочет – приедет тоже!

Валентин. Подождите, я сейчас!

Бухов. Куда ты, псих! Шапку хоть!..

Валентин убегает. Бухов спешит за ним. Без пальто и шапки Валентин стоит в телефонной будке.

На другом конце мы видим телефон, накрытый подушкой. Звонка нет.

Валентин идет по улице. Он убит. Бухов – за ним, обматывает его своим шарфом, отдает свои перчатки.

Ну нельзя же так! К черту всякую любовь, нет никакой любви!.. Валь!.. Ну! Слышишь?.. Наплевать и забыть! Давай погреемся зайдем, простудишься еще, не хватало! Любовь! Сказал бы я!..

Они входят в вестибюль большого магазина, греются у калорифера.

Рядом стоит Прохожий, человек с авоськой, лет сорока, самого обычного вида.

Ну вот, хочешь, у чудака спросим: есть любовь или нет? Он сейчас тебе скажет, послушай! (Смеется.)

Валентин. Да брось ты к черту!..

Бухов. Да нет уж, нет! Покончим с этим делом!.. Товарищ, а товарищ! Извините, мы из молодежной редакции радио, у нас небольшой социологический опрос. (Достал блокнот и ручку, играет в корреспондента.) Вы можете не называть себя, не обязательно… Скажите, пожалуйста, что вы думаете о любви? Есть любовь или нет, и вообще, какая она?

Прохожий вдруг взволновался, оглядывается, усмехается.

Прохожий. Вы что, серьезно?.. Почему именно у меня?

Бухов. Ну, это чистая случайность, не волнуйтесь…

Валентин. Бухов, кончай, не надо!

Бухов (отстраняя Валентина). Всего несколько слов. (Усмешка.) Уж мы-то с вами знаем, что никакой любви нет, но…

Прохожий. Как – нет?..

Бухов. А что, есть?

Прохожий (еще оглянувшись, отступая, манит ребят за собой, может быть, даже обнимает их за плечи и говорит, волнуясь). Сейчас… Минутку… Как бы это вам сформулировать? Вот!.. Смешно!.. Никому нельзя рассказать, а хочется… Какая она? Да? (Усмехается.) Вы знаете, какая она? Как писал Александр Блок: «Тоскою, страстью, огневицей идет безумие любви…» Вы только поймите правильно… Вот, предположим, есть у человека семья, дом, одной девочке тринадцать, другой семь… Все замечательно, и жена замечательный человек… Браки, как говорят, совершаются на небесах, и этот брак тоже… Девочки идут в школу, а вы не заметили, как они выросли, потому что жили счастливо… Вы понимаете?.. Но вдруг что-то случается… Почему? Откуда? Никто не знает… Любовь?.. Да, это то состояние, почти болезненное, та психическая навязчивая идея, когда ты думаешь только об одном. О ней… Всюду она, и только, все остальное – лишь отвлечение, досада, и ты высматриваешь, ждешь… увидеть, только увидеть, больше ничего, иначе сойдешь с ума!.. Любовь – это колдовство, это та близость, когда вот так, когда положишь человеку руку на плечо, возьмешь его за руку, прикоснешься – и все! Понимаешь, что это твое, навсегда твое, что бы там ни было. Понимаете?.. Как быть тогда, а?.. Влюбленность и любовь, страсть и любовь, они похожи, но они совсем разные. Понимаете? Влюбленность – это прекрасно! Тут и ликование, и счастье, и тревога, и жажда, и страх потерять человека, потерять все, и тысячи комплексов, и изнуряющая мысль: как быть? что делать? Ты говоришь невероятные слова, которых ты никогда не говорил, и тебе говорят такие же слова, и ты веришь, сразу веришь, что она никому такого не говорила… Да, хочется увидеть, увидеть, больше ничего… Проверить, проверить, убедиться, опять испытать то, что было… Где ты, где ты? И ты перестаешь есть, спать, ничего не слышишь, ты как стрела – тетива спущена, ты летишь. В этом есть ощущение удара, катастрофы: была жизнь, шли трамваи, ты пил чай, и вдруг – бомба, разрыв, все снесено взрывной волной… Как поезд метро, когда он вырывается из тоннеля на метромост: все дремали, качались, читали газеты, и бац! – солнце, небо, река блестит… Да? Понятно?.. Но это не все, мальчики! Любовь – это когда человек понимает другого, когда он делает так, чтобы обрадовать и осчастливить другого. Она говорит: хочешь, я рожу тебе сына? Да, говоришь ты без запинки, потому что тебе ясно, что это должна сделать только она. Любовь – это когда ничего не стыдно, ничего не страшно, понимаете? Когда тебя не подведут, не предадут. Когда верят. Когда хотят быть лучше, жить чище. Вот когда говорят: что ж ты, такая-сякая, опоздала на десять минут, где ты была?.. Это не любовь. Это – когда ждут без конца: и час, и год, и больше, потому что знают и верят, что человек все равно придет… (Чуть опомнясь.) Извините, я, кажется, слишком… Извините.

Ребята ошеломлены. Прохожий улыбается, оглядывается. Пауза.

Бухов. Простите, это вы ее ждете? Да?

Прохожий. Я жду свою жену… (Уходит.)

Бухов. Нет, в этом, видно, ничего не понять, пока не узнаешь сам… Ты куда? Валь?

Валентин. Не надо. Дай я побуду один.

Валентин быстро уходит от Бухова. Снова скамейка, зима, музыка. Надвигается Новый год.

Появляется Валентина. Подходит. Садится рядом. Пауза.

Он. Вообще-то любовь надо душить в зародыше.

Она. Конечно. Вот так вот.

Он. Нет, я, может, и влюбился бы, да времени нету.

Она. Да, со временем кошмар.

Он. Еще, кстати, Наполеон говорил: на женщину – не более получаса.

Она (в тон). А на мужчин и пятнадцати минут много!

Он. Ну уж пятнадцать, может, уделите?

И они начинают смеяться. Они смеются, еще не зная, какая жизнь ждет их впереди.

Но первую победу они одержали.

Конец

1970