Кимао открыл парадную дверь и склонил голову на бок. Впервые он увидел ее такой. Раскаяние и еще что-то, написанное на ее лице.

    - Проходи, - произнес Кимао и направился на кухню, чтобы заварить любимый черный чай сайкаирянки.

    Айри прошла за ним следом и присела за барную стойку, на которой стыл ужин Кимао. Поковыряв вилкой в его тарелке, она съела несколько кусочков мяса и пригубила сок из его бокала.

    - Перед тем, как осуждать меня, подумай о том, сколько лет я терпела ее выходки. Сегодня ей не повезло, и мне очень жаль, что для нее все закончилось именно так. Да, я виновата, что не продумала ситуацию, и не вмешалась раньше, но я и не предполагала, что Сермилли сможет ударить ее так сильно.

    Кимао поставил чайник на столешницу и посмотрел на Айрин.

    - Ты испытываешь вину, потому что виновата. Это - твой проступок и тебе нести за него ответственность.

    - Но ты осуждаешь!

    - Это я попросил тебя, и это меня ты подвела. Не свою сестру, а меня. Наверное, я недооценил степень вашей с ней взаимной неприязни. Впредь я не повторю своей ошибки.

    Айрин поднялась с места и подошла к нему, остановившись за спиной и кладя свою ладонь ему на плечо.

    - Это ты меня прости.

    Кимао обернулся и посмотрел на Айрин. Красивая она, все-таки. Но, не так, как раньше. Не до боли в груди, и не до дрожи в сердце. Холодная красота, надменная... Он хотел бы увидеть в ней движение, стремление, борьбу, наконец. Он желал бы прочесть искренность и настоящие чувства, что рвутся на волю и для которых предрассудки так мало значат. Но он глядел в лицо абсолютному умиротворению, и, впервые в жизни, это разочаровывало его.

    Айрин потянулась и прикоснулась к его губам, обнимая за шею и притягивая к себе. Ему всегда нравился ее аромат. А губы? Он много раз представлял себе, как целует ее...

    Страх... Животный страх... Мерзкий, с которым она продолжает бороться. Она слышит, как вырывается воздух из ее груди, и это принуждает ее двигаться быстрее. Нога срывается, и камни падают вниз. Она знает, что ей нельзя оборачиваться. Рука тянется вверх и соскакивает. Камни сыплются вниз, и она понимает, что уже падает вместе с ними...

    Она лежит внизу. Как больно! Как же больно!!! Ее глаза смотрят на Айрин и образ сестры меркнет в свете белого Амира.

    - Говорила же, что не сможешь! - смеется Айри.

    Она не может ответить. Она не может вдохнуть.

    - Отец будет в ярости, когда узнает об очередном твоем подвиге!

    - Нет!!!

    Кимао отстранился от Айрин и тут же отвернулся. Не это он ожидал испытать в столь ответственный момент.

    - Что значит "нет"?!

    Кимао посмотрел на нее.

    - Странно...

    - Что происходит, Кимао? - не скрывая своего возмущения, произнесла Айрин.

    - Тебе пора уходить. Завтра у всех нас тяжелый день.

    Айрин схватила его за руку и зашипела:

    - Что все это значит?!

    - А ты не настолько безгрешна, как всегда хотела казаться, не так ли? - усмехнулся Кимао.

    - О чем ты?

    - Ты поспорила с ней, что она не сможет добраться до вершины по отвесной скале. А когда она упала у самого подножия, ты рассмеялась.

    - Откуда ты...

    - Сам не знаю. Видел ее сон и все.

    - Мы были детьми!

    - Возможно...

    - Почему ты подумал о ней? Как ты мог читать ее, когда целовал меня?

    - Так получилось.

    - "Так получилось"? Ты в своем уме, Кимао?

    - Перестань, это - всего лишь поцелуй - ничего больше.

    - "Ничего больше"? Ты знаешь, зачем я сюда пришла! И не отрицай того факта, что ты меня хочешь!

    Кимао посмотрел на нее исподлобья и покачал головой. Он не собирался с ней спать сегодня. Поцеловать - да, но не спать... "Ты меня хочешь". Он не мальчик, который обрадуется любой возможности запрыгнуть к ней в постель. Вчера спал с одной сестрой, а сегодня желает покувыркаться с другой... Он не опустится до этого... И она, как лицо, приближенное к нему и знающее его не один год, должна была понять... Если взглянуть правде в глаза, ей вообще не следовало приходить к нему сегодня. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра... не приходить до тех пор, пока он сам бы не позвал ее...

    - Мне не понятны мотивы твоих поступков, - ответил Кимао. - Твоя сестра попала в рабство несколько дней назад. Теперь у нее сломано два ребра. Ты вообще знаешь, где она? Этот вопрос тебя интересует или тебе все-таки наплевать?

    - Ты привез ее сюда? - удивленно произнесла Айрин.

    - А куда я должен был ее отвезти? В гадюшник, в котором она живет? Или, может, я должен был бросить ее в госпитале? Действительно, пусть бы сама без гроша в кармане выбиралась оттуда...

    - У нее полно денег! И она не несчастная девочка, которая не может о себе позаботиться!

    - Она - твоя сестра, Айрин, и кому, как ни тебе, понимать, что одиночество - не лучший спутник попавшего в беду человека.

    - Попрекаешь меня? Что ты знаешь о ней? Плевок в спину - вот ее благодарность. Она не скажет тебе "спасибо" за этот твой жест доброй воли. Эта девочка не ответила ни на одно письмо отца за все пять лет, что провела в доме Сиа. О том, что она жива, папа узнавал из кратких сообщений чужого человека, которого даже ты не называешь "отцом". Вот ее благодарность! Это - ее любовь к тем, кому она обязана всем!

    Кимао промолчал. Нечего ему было ответить на это. Однако, для такого поведения должны были быть причины. Какие? Вряд ли Айрин о них знает. Да и вряд ли бы сама Данфейт поделилась бы этим со своей сестрой.

    Айрин развернулась и направилась к выходу. Дверь ее за спиной Кимао закрыл с облегчением. Почему он оправдывал поступки Данфейт? Зачем искал причины там, где причин могло и не быть? Какое мнение у него сложилось о девушке, которая стала для него матриати?

    - Противоречивое, - буркнул себе под нос Кимао и принял решение отправиться спать.

   Кимао проснулся с семь утра. Не смотря на ноющую боль в груди, которую он испытывал всю ночь, ему удалось выспаться. Дерева принял душ и спустился вниз, чтобы приготовить себе завтрак, когда увидел свою матриати, премило беседующую с Орайей.

    - Не помню, чтобы я приглашал тебя к себе, - произнес Кимао, присаживаясь возле брата и перетаскивая с его тарелки кусок яичницы с беконом. - А ты когда успела выстирать свой костюм? - не без удивления произнес зрячий.

    - Сегодня утром, - пробурчала девушка, пережевывая мясо.

    - Мне показалось или мое появление действительно испортило тебе настроение?

    - Показалось, - ответила Данфейт и, улыбнувшись, вновь обратилась к Орайе. - Так, что сказала Эрика, когда Бронан решил оставить ее в больнице?

    - Она метнула в него стойку от капельницы, и зрячий едва успел увернуться.

    Данфейт попыталась засмеяться, но вынуждена была быстро перестать дышать и схватиться за бок.

    - Это тебе напоминание о собственной глупости, - съязвил Кимао.

    - Это напоминание о том, что не все зрячие верны своим обещаниям...

    - Уж, не сарказм ли это? - усмехнулся Кимао.

    - С моим сарказмом ты, пока, не знаком.

    - Вряд ли в этом вопросе ты сравнишься со мной.

    - Не вижу смысла стремиться к такому "совершенству".

    - О-о-о! - воскликнул Орайя. - На язык она остра не менее, чем ты!

    - Пока меня это веселит, пусть тешится! - захохотал Кимао.

    - Чем намерена заняться сегодня? - не обращая внимания на поведение брата, спросил Орайя.

    - Учебой, - сообщила ему Данфейт и, соскочив с высокого стула, вновь замерла на месте. - Спасибо за завтрак, Орайя. Все было очень вкусно.

    У Кимао кусок яичницы застрял поперек горла. "Спасибо". Она поблагодарила его брата за завтрак, который тот не готовил сам, а приволок из кафе, а ему, Кимао, она не сказала ни слова, когда он приволок ее саму к себе домой вчера вечером! Ну, не плевок ли это в спину, о котором твердила Айрин?