Она отжимала швабру над белым с красной надписью по борту ведром («ГубернаторЪ» – было написано на нем, и это было название ресторана) и, машинально глядя, как мыльная вода стекает вниз, с удовольствием думала о том, что ей осталось домыть всего два лестничных пролета. Тело ныло от усталости, и, на миг прикрыв глаза, Катя представила себе, как совсем скоро она доберется до своей бытовки и рухнет на матрасик. «Завтра суббота, – пронеслось у нее в голове. – Наконец-то. Значит, можно будет поспать часа на два дольше обычного». Она с трудом разогнулась (ныла спина) и тыльной стороной руки в огромной, с раструбом до локтей, резиновой перчатке откинула со лба челку. Оглянулась назад, ожидая увидеть за своей спиной длинную, сверкающую чистотой и высыхающими влажными следами лестницу.

И вздрогнула от неожиданности: в метре от нее стоял одетый в яркую рубашку и пижонские джинсы молодой человек с длинными желтыми, почти белыми волосами, собранными в хвостик. Облокотившись на перила, он смотрел на Катю, слегка приподняв белесые брови и вытянув губы трубочкой так, как будто только что хотел свистнуть, да передумал.

– Кто вы? – спросила она испуганно. – Вам... что надо?

Испуг был вполне объясним: появление стильно одетого парня на «черной» лестнице ресторана могло удивить кого угодно. Посетители и начальство по ней никогда не ходили – к их услугам был центральный вход, залитый огнями, застеленный коврами и уставленный метрдотелями и официантами. По «черной» лестнице сновали только рабочие кухни, уборщики, грузчики и прочая далеко не парадная обслуга.

– Не бойся, – сказал он примиряюще. – Не трону.

Голос у него был глуховатый, с какими-то сиплыми интонациями.

– Я не боюсь. Я просто подумала – вы, наверное, заблудились? Выход в банкетный зал через эту дверь, потом прямо по коридору и...

– Да знаю я, – он дернул плечом и, чуть поменяв позу, снова облокотился на перила.

Помедлив некоторое время, Катя медленно отвернулась и вновь взялась за швабру. Она продолжила мыть пол, ощущая спиной пристальный взгляд этого странного человека. И чувствовала себя при этом полным ничтожеством. Тот, кто никогда не выполнял грязную работу под наблюдением холеного молодого человека в одежде от Кардена, никогда этого не поймет.

– Эй! – окликнул он Катю, когда она уже поднялась вместе с ведром и тряпкой на следующий пролет. – Слышь меня? Тебя как зовут-то?

– Баба Маша, – буркнула Катя.

– Да брось! Я серьезно спрашиваю.

«Выпил и ищет с кем поговорить», – поняла Катя. Лучший способ отделаться от пьяной навязчивости незнакомого – сделать вид, что его не видишь, не слышишь, не замечаешь. И она продолжила мыть пол, стараясь убедить себя в том, что ничего особенного не происходит и скоро вообще все закончится.

Не прошло и двух минут, как этот подошел сзади и схватил ее за руку повыше локтя.

– Слушай!.. Черт, даже как зовут тебя не знаю... Да брось ты эту свою... дуру! – Он указал на швабру. – Потом домоешь. Или нет, попроси кого-нибудь там из ваших домыть, скажи, я заплачу. А ты это... Поехали давай со мной. Ну! – Он крепко потянул ее за руку, в которую впился буквально клещами.

– Вы что?! – возмутилась Катя. Краска бросилась ей в лицо. Она с усилием вырвала руку и толкнула нахала в грудь – впрочем, он, кажется, этого не заметил.

– Делать нечего, да? Или на женщин потянуло? Пошел вон отсюда, хам! – перехватив швабру, она выставила ее впереди себя, как оружие. Незнакомец отшатнулся от свисающей перед его лицом грязной тряпки. – Пошел вон, я сказала! Сейчас охрану крикну – выведут под белы рученьки, нечего посторонним в служебных помещениях делать! Для вас парадная лестница есть, понял?! Там и ищи своих проституток!

Ее красное лицо с налипшими волосами исказилось от неприкрытого ожесточения. У Катерины были свои причины ненавидеть пьяных похотливых мужиков – и гораздо более серьезные, чем у любой другой женщины.

– Э-э-э! Тихо-тихо-тихо! – Мужчина примиряющим жестом выставил впереди себя обе ладони. – Спокойно, сестренка! Ты просто не поняла!

– Все я поняла. Пошел вон отсюда!

– Спокойно! Спокойно! Ты можешь выслушать, а? Спокойно!

– Ну?

– Сестренка, я тебе предлагаю не то, что ты подумала! Все очень цивильно! Более того, это будет для тебя выгодно – не в том смысле, в каком ты подумала! Я, понимаешь, хочу выиграть пари. Знаешь, что это такое – пари? Ну вот. В общем, долго объяснять, как это получилось, поспорили мы с парнями, что я за полчаса смогу из любой оборв... из любой простой девчонки, которую найду за дверью, сделать типа королеву. Понятно? Не, ну я согласен, что спор дурацкий, просто получилось так, разговорились с мужиками, кто сколько на жену в месяц тратит, сама знаешь, косметика там, пластика, тряпки-бирюльки... А я сказал, что ни одна баба этого не стоит, потому что любая девчонка с улицы, если ее приодеть, в сто раз лучше ваших баб покажется. Понятно? Поспорили, что в полчаса я это докажу. Понятно? Блин, пока я тут с тобой вожусь, время-то пошло уже!

Последние слова он произнес с некоторым отчаянием и вопросительно взглянул на Катю. Ошарашенная его напором, а главное, убедительно-просящим тоном, которым он говорил, девушка смотрела на него во все глаза и пыталась убедить себя в том, что все происходящее – дурная шутка крепко выпившего человека. И все-таки что-то ее останавливало. Может быть, именно этот просящий тон и еще взгляд – в нем тоже читалась искренняя просьба.

– Бред какой-то... Как же можно спорить на живого человека? – пробормотала она.

– Ну тебе же это ничего не будет стоить, сестренка! И даже наоборот, посидишь, проведешь вечер в компании с интересными людьми, покушаешь хорошо, выпьешь...

– Я не пью.

– Ну, это... просто посидишь. Что тебе, трудно? Я и денег дам за беспокойство. Много дам! Ты со своей тряпкой и в три месяца здесь столько не заработаешь. И ведь практически ни за что деньги, учти. Ну? Шевели мозгами быстрее, сестренка, время, время же идет, пойми ты!

– Ну ладно, – решилась вдруг Катя, сама не зная почему. – Только мне переодеться надо и еще вот инвентарь положить в бытовку. Вы меня на улице подождите.

– Никакой улицы, сестренка, ты что, с ума сошла? Двадцать минут у нас осталось! Бросай здесь все, за начальство свое не бойся, я договорюсь, и понеслись!

– Да стойте вы! Не могу же я в таком виде...

– Вид достойный я тебе обеспечу! Тут через дорогу бутиков, как грязи!

Он снова уверенно схватил ее за руку и потащил за собой. Катя не сопротивлялась.

По ту сторону ресторана, из которого они только что вышли, действительно сияли россыпями огней витрины магазинов. Незнакомый молодой человек затащил Катю в самый первый из попавшихся – да, впрочем, здесь можно было особенно не выбирать, судя по вывескам и дороговизне витрин, в эти ряды просто не могло затесаться никакого щирпотреба.

И через десять минут мало кто решился бы возразить, что девушка в длинном, до полу, вечернем платье из темно-малинового органди, которое уверенно открывало маленькую крепкую грудь и как будто стекало мелкой рябью по бедрам, была не красива. А впрочем, конечно, дело было не в платье, вернее, не только в нем. И, уж конечно, не в сережках и колье от Сваровски, которое так кстати нашлось в этом магазине. Все эти вещи просто оттенили мягкую, даже хрупкую красоту девушки – ту самую красоту, которая не бросается в глаза при первой встрече, но которая примечательна именно тем, что, раз замеченная, она уже не забывается никогда. Большие глаза, тонкий нос, гладкие брови, крупный, хорошо очерченный рот – все это было в Кате, но внимание привлекала не каждая черта по отдельности, а тот общий ансамбль шарма и очарования, который все они составляли. Увидев ее там, на черной лестнице дорогого ресторана, с тряпкой в руках и в форменном комбинезоне, сторонний наблюдатель мог бы только сказать, что эта девушка очень молода. Здесь, в интерьере дорогого бутика, а окружении нарядов и эксклюзивных безделушек, в этом шуршащем платье, в красных туфлях на длинной и тонкой, как игла, шпильке, становилось понятно, что стоящая перед вами девушка – роскошно красива...