– Итак, – подытожил я, убедившись, что больше он ничего рассказывать не намерен, – она на свободе?

Дерек кивнул.

– Должностное преступление, – сказал я.

– Я уволился.

Я отметил, как быстро и напористо это было произнесено.

– И куда ты намерен податься?

– Да хотя бы и в детский отдел. Тамошние пожилые дамы, думаю, мне обрадуются. Или вот еще… – он помялся, потом закончил, – государственная служба аудита детских заведений. Сердцем чую: там весело.

Я долго мялся, собираясь с духом, но все-таки предупредил:

– Если ты решил, что в твои руки попало чудесное орудие… или оружие, с помощью которого можно смеяться над вещами, которые прежде казались незыблемыми и непреодолимыми…

– Не будь дураком, Рен, – вспылил мой бывший шеф. – Не прикидывайся, будто не понял природу ее дара? Это физиологическая реакция на страх. Как, скажем, мурашки по коже. Чем меньше она боится, тем труднее ей исчезать. Научи ее не бояться, не вздрагивать в темноте, не кидаться сломя голову прочь, и дар исчезнет. И никаким спецслужбам она нафиг не будет нужна. Она спросила, есть ли у меня честь. Я пытаюсь ответить на этот вопрос.

– Знаешь, мой мальчик, что в этом деле самое ужасное? – серьезно сказал я ему. – В твоей каморке и кошке-то негде прилечь, а ты привел туда юную леди. Не бросать же ей старое пальто в угол?

– Ну… пивные жестянки я уже выкинул! – приосанился он.

18.03.04