Раньше я из себя выпрыгивал и как полный дурак начинал перечислять всех выживших после моей профессиональной помощи. Но поскольку клиентов у меня было раз-два и обчелся, то список быстро кончался. В последний раз он состоял из двух работников библиотеки, попросивших меня разыскать пропавшие книжки. Так что все это было довольно унизительно, надо заметить.

Но сегодня я не стану разводить эту бодягу.

— Нет, Верджил, — сказал я сквозь стиснутые зубы. — Дуайт Пакетт моим клиентом не был.

Ну, здесь я, конечно, немного покривил душой. Хотя технически и не Дуайт меня нанимал, но работа моя оплачивалась его деньгами. Так что при желании его и можно было назвать моим клиентом. В некотором роде.

— Если Дуайт не был твоим клиентом, то кто же тогда…

И тут я решил: хватит разговоры разговаривать.

— Верджил, вы едете расследовать убийство, или собираетесь всю ночь трепаться?

Ответ шерифа был краток. Он бросил трубку.

Микки Маус, по-моему, сдавленно хихикнул, когда я вернул ему телефон.

Шериф, однако, отнюдь не смеялся, когда появился у дома через двадцать минут. Да и мне было не до смеха.

Не столько потому, что провел эти двадцать минут в компании мертвеца, сколько потому, что вынужден был все это время лицезреть веселую вдовушку. Когда я отвернулся от телефона, то обнаружил, что она стоит у меня за спиной.

Она незаметно вернулась в гостиную, оставив в прихожей свое пальто, и смотрела на меня, хлопая приклеенными ресницами. И я имел возможность оценить, настолько туго желтый свитер обтягивает её формы.

На руках она держала — что бы вы думали — разумеется, собачонку. Я старался не спускать с него глаз. Старина Пупс, может, и промахнулся однажды, но я в него верил. В следующий раз он наверняка прицелится получше.

Пупсик был того же мнения, и сдержанно рычал.

Я резво отошел на шаг и отгородился от них столиком с телефоном. Однако, Мейдин снова сократила это расстояние, шагнув прямо ко мне.

— Знаете, Хаскелл, — она почти мурлыкала, — ещё не совсем поздно. Не поздно пойти и забрать мой платок. Раз — и готово, а? — она ноготком начертила кружок на моей полотняной куртке. — Если вы это сделаете, я буду страшно благодарна.

Теперь можно было не сомневаться. Ее страшная благодарность совершенно очевидно означала, что кроме записки со «спасибо» я могу рассчитывать на нечто большее. И она ждала, что я сразу пущу слюнки и ухвачусь за эту возможность.

Она не шутила.

Ну, во-первых, как я уже говорил, у меня есть девушка.

Во-вторых, я никогда не был ярым поклонников как слишком больших носов и слишком маленьких глазок, так и квадратных подбородков.

И в-третьих и последних, её муж лежал в полуметре от нас на полу. И хотя Дуайт не сможет высказать все, что о нас думает, но глаза-то у него открыты, прости Господи.

— Мейдин, этот платок останется там, где лежит.

Она непонимающе мигнула, пожала плечами и отступила на шаг.

— Хаскелл, это только собьет с толку правосудие. Ведь мы оба знаем, что я этого не могла сделать, так почему бы не…

— Мейдин, я не хочу больше об этом разговаривать…

— Но, Хаскелл…

И до приезда шерифа человек, который не хотел разговаривать о носовых платках, сказал о них больше, чем за всю предыдущую жизнь. Странно, не правда ли?

На все мои вопросы типа:

— Как по-вашему, кому была выгодна смерть Дуайта?

Мейдин отвечала:

— Мне известно лишь то, что я не виновата, и этот платок только наведет на неправильный след, вот и все. Теперь, Хаскелл, если бы вы могли просто…

И так далее в том же роде.

Когда по гравию зашуршали шины подъехавших, Мейдин умудрилась ещё раз напомнить мне, что я частный детектив.

Я злобно бросился открывать двери.

Вид у Верджила всегда не слишком веселый, но он появился на пороге, на лице у него было написано невыносимое горе.

На шерифе была, как всегда, коричневая мятая форма, но торчащая во все стороны шевелюра «соль с перцем» выдавала, что беднягу вытащили из постели. О поспешных сборах в темноте говорила и незастегнутая пуговица на выпирающем, как пивной бочонок, животе. Рубаха в этом месте разъехалась, и в прореху выглядывала белая майка.

Я решил, что не стоит на этом заострять его внимание.

За шерифом по пятам следовал Гораций Меримен, помощник окружного следователя и хозяин частного похоронного бюро, единственного в Пиджин-Форке. Мне всегда становилось не по себе, оттого что один и тот же человек сначала должен засвидетельствовать твою смерть, а после получить доход от твоих похорон. Но кроме меня это, похоже, никого больше не смущало.

Это худой, невысокий человечек с тонкими усиками, как будто нарисованными. Думаю, Гораций не набирает лишнего веса потому, что всегда в движении. Сейчас, поспешно семеня за шерифом, он поправлял воротник черного костюма, в котором вынужден ходить сотрудник похоронного бюро, теребил ручку медицинского саквояжа и крутил кончики усов. Гораций делал все это одновременно и при этом умудрялся поспевать за Верджилом, который двигался к дому хорошей рысью.

За Горацием шли заместители шерифа, близнецы Фред и Джеб Гантерманы. При своем двухметровом росте и весе килограмм по сто десять каждый, Гантерманы в здешних местах больше прославились своими мышцами, чем мозгами. На той самой Крейтонской ярмарке, где Долговязый, — помните, в аптеке? — выиграл соревнование по исполнению тирольских песен, близнецы устроили между собой конкурс — кто выше поднимет трактор за передок. Завершилось это волнующее зрелище как большинство их споров — вничью.

Земля глухо «бумкала», отзываясь на могучие шаги братьев-близнецов. Я часто наблюдал эту картину — Гантерманы идут за Верджилом. И каждый раз, как Верджил останавливался, братья на него натыкались. Однажды чуть не раздавили. Жутковато было за ними наблюдать.

Но они эту проблему разрешили. Они перестали ходить за ним парой, а стали двигаться друг за другом. Не могу сказать, кто где — я их не различаю. Теперь, видя, что шериф замыслил остановиться, тот близнец, который впереди, начинал мотать во все стороны длиннющими руками, подавая сигналы тому, который позади, дабы предотвратить столкновение.

Верджил ещё не раскусил, как гениально близнецы решили проблему наскакивания на шефа, но явно заприметил, что за спиной у него в последнее время происходит что-то странное. Он только не понимал, что именно.

По дороге к дому Верджил и Гораций дважды резко оборачивались, но близнецы успевали опустить свои огромные махающие руки вдоль тела. Вместе с этим они одаривали Верджила и Горация самыми ужасающими улыбками, которые мне доводилось замечать на людских лицах.

Наверное, и шериф, и следователь были со мной солидарны в том, что улыбки у близнецов зверские, потому что наткнувшись на них во второй раз, больше не оглядывались.

И хотя контролер столкновения жестикулировал самый диким образом, Верджил и Гораций смотрели прямо перед собой. Но я заметил, что шериф помрачнел ещё больше.

А я-то думал, больше уже некуда.

Лицо его не выразило особой радости, когда он увидел меня в дверях.

— Хаскелл, — буркнул он.

В наших краях назвать человека по имени — все равно что поздороваться.

— Верджил, — я постарался попасть в тон шерифу.

Вот и все, что мы успели друг другу сказать.

Мейдин оттолкнула меня и бросилась прямиком к Верджилу.

— О-о-о-о, шериффф, — простонала она театрально. — Это… это Дуайт! Мой бедный, дорогой муженек!

Я прямо рот открыл. Быстро она вошла в образ. Да и Дуайт претерпел удивительную трансформацию — из засранца в дорогого муженька. Не слишком ли молниеносно для человека в его состоянии? Но самое удивительное, что Мейдин даже не упомянула о своем носовом платке. Хотя сейчас он, кажется, как раз ей пригодился бы. Слезы богатыми ручьями лились по её щекам и бесцеремонно орошали пушистую пупсикову головку.

Думаю, ни один мужчина в мире не знает, что делать, когда женщина начинает изливать потоки слез. И Верджил не был исключением. В ту секунду, как Мейдин приступила к поливным работам, кровь отлила от щек храброго шерифа, глаза вылезли из орбит, и он поспешно отступил на пару шагов.