— Какое злобное животное!

— Я припоминаю еще один подобный рассказ, слышанный от фермера-бура, участвовавшего в охоте на буйволов. Стадо расположилось на болотистом месте с несколькими мимозами. Чтобы выстрелы достигли животных, охотники должны были проехать часть болота, что было опасно для лошадей. Оставив их под присмотром двоих готтентотов, они пошли пешком, думая в случае нападения буйвола бежать болотом. По их мнению, оно должно было выдержать тяжесть человека, но наверное не выдержало бы тяжести лошади и тем более буйвола. Приблизившись незаметно к стаду, они выстрелили из-за кустов и первым же залпом повалили трех самых жирных буйволов. Один из них, очевидно предводитель стада, был только тяжело ранен и яростно ревел, упав на колени. Думая, что животное умирает, один из стоящих впереди охотников раздвинул кусты и стал заряжать ружье, чтобы прикончить его. Но едва разъяренный зверь увидал приближающегося человека, он встал на дыбы и бросился на него. Охотник бросил ружье и побежал к болоту, но животное было так близко к нему, что он не надеялся спастись от него таким путем, потому внезапно свернул в заросли и стал карабкаться на ближайшую мимозу. Но буйвол со страшным ревом, который раздавался на громадное расстояние, как громовые раскаты, захватил несчастного охотника рогами и подбросил его с такой силой, что тот перевернулся несколько раз в воздухе и застрял в ветвях дерева. Буйвол, продолжая реветь, ходил вокруг дерева, смотря на висевшего на нем человека, пока не обессилел от потери крови и не упал снова на колени. Другой охотник добил его выстрелом, но товарища своего нашел уже мертвым.

— Я не сомневаюсь, что такая же участь ожидала меня или Сваневельда, если бы зверю удалось захватить нас, — сказал майор. — Мне не приходилось видеть ни у одного животного такого дьявольски злобного выражения в глазах, как у этого буйвола. Лев в сравнении с буйволом, все равно, что честный и благородный человек в сравнении с грабителем и убийцей.

— Однако, майор, вы так горячо нападаете на буйвола, — смеясь, сказал Суинтон, — и забываете, что сами были зачинщиком ссоры.

— Совершенно верно, и больше, кажется, никогда не буду.

— А я не желаю больше попадаться на дороге гиппопотаму, уверяю вас, — сказал Александр. — Мне никогда еще не приходилось встречаться с такими невежливыми особами.

Во время этой беседы готтентоты и бушмены не оставались праздными у другого костра. Они жарили и ели, ели и жарили, и снова ели до тех пор, пока едва дышали от переполненных желудков. Бушмены, которые утром выглядели такими тощими, как будто не ели целый месяц, теперь сразу точно распухли, так что с трудом передвигались с места на место. Тот из них, который был подброшен буйволом, подошел к костру начальников каравана и попросил немного табаку.

— Надо им всем дать, — сказал Александр, — пусть насладятся до конца. Видали ли вы когда-нибудь, чтобы так раздулся живот у человека? Я удивляюсь, как он не лопнет.

— Это у них обыкновенное дело. Они могут голодать по несколько дней и потом сразу отъесться. Только такой случай, как сегодня, для них, конечно, редкость. Они занесут сегодняшний день как праздник в свой календарь, если он у них есть. И я уверен, что в будущем при обозначении времени какого-нибудь события в их жизни они будут говорить: «Это случилось до или после того, как белые люди убивали буйволов».

— Как они живут вообще?

— Да так, питаются чем попало. Когда есть корни — корнями, во время полета саранчи — саранчой, затем ящерицами, жуками и проч. Случается им добывать кое-какую дичь, но это нечасто. Они лежат в засаде, дожидаясь ее, потом ранят ее отравленною стрелою, а когда она убегает, выслеживают ее по следам. Затем они вырезывают место, где попала отравленная стрела, а все остальное едят. Они роют капканы для гиппопотамов и носорогов и, случается, ловят их. Они отравляют даже воду в источниках, чтобы воспользоваться умершим от яда животным. Но все эти способы питания очень непостоянны и ненадежны, так что они часто голодают.

— Вы считаете, Суинтон, что бушмены от этого недостатка питания мельчают и вырождаются?

— Без сомнения. Продолжительные голодания и лишения из поколения в поколение несомненно довели это племя до такого состояния, в каком вы его теперь видите.

— Но они очень общительны и приветливы. Я ожидал встретить неисправимых дикарей.

— Этих бушменов называют ручными. Они живут недалеко от колоний и привыкли не бояться европейцев. Если фермеры обращаются с ними хорошо, они пасут их скот и оказывают им разные мелкие услуги, получая вместо платы немного табаку. Хорошие отношения внушили им доверие вообще к белым. Но мы, вероятно, еще встретимся с другими бушменами, которые очень дики и злы. От тех можно ожидать разных неприятностей. Они будут пытаться угнать наш скот, будут из засады подкарауливать наш караван, чтобы что-нибудь стащить. И вообще мы будем чувствовать себя в их владениях прежде, чем увидим их самих.

— Каким же образом?

— А вот по каким-нибудь их проделкам. Пора, однако, и на отдых. Завтра воскресенье, успеем наговориться.

— И я иду, — сказал Александр. — Доброй ночи вам обоим.

Невыносимая жара. Богослужение. Неожиданная помеха. Разговоры о ядовитых пресмыкающихся. Убитая ящерица. Сообщения Суинтона.

По заведенному обычаю караван не продолжал путешествия в воскресенье. С утра лошадей, быков и овец пустили пастись на лугу. Несчастная лошадь Александра так страдала, что для облегчения ей пришлось выпустить много крови.

Бушмены оставались при караване и, вероятно, не намеревались уходить, пока рассчитывали на еду. От четырех убитых накануне буйволов и лошади Сваневельда нашли только чисто обглоданные кости. Очевидно здесь происходило пиршество гиен и других животных, вой и рев которых не умолкал в продолжение всей ночи. Но большая часть мяса буйволов была срезана накануне и висела громадными кусками на деревьях вблизи каравана. Запаса должно было хватить не только на сегодня, но и на завтра. Готтентоты и бушмены с самого раннего утра начали жарить и есть.

Солнце пекло невыносимо. Александр и майор, которые все еще чувствовали страшную усталость после вчерашних приключений, тотчас же после завтрака ушли снова спать в свои фургоны. Суинтон не мешал им спать до вечера, полагая, что будет лучше совершить обычное воскресное богослужение после ужина, когда будет свежее. С этим все были согласны и после раннего ужина собрали всех готтентотов, хотя они и не вполне охотно оставляли места у костров, говоря, что бушмены съедят без них все мясо.

Возражений этих не приняли во внимание, и чтение молитв было начато в присутствии всего каравана. Огонь от костров освещал весь лагерь, и готтентоты с сокрушением оглядывались на бушменов, которые, вполне оправдывая их предсказание, торопились воспользоваться их отсутствием и с жадностью уничтожали кусок за куском мясо буйволов.

Никогда еще, может быть, не было собрания, внимание которого было так разделено, и члены которого с таким нетерпением ждали окончания. В конце концов беспокойство готтентотов как будто передалось быкам, привязанным вокруг фургонов. Костры начали угасать за недостатком хвороста, но никто из готтентотов не двигался с места. Вероятно, они надеялись, что Суинтон скорее перестанет читать, если будет темно. Но они не знали, что Суинтон читал тексты и заповеди наизусть. Наконец, Александр и майор повторили заключительные слова. Майор, сидевший лицом к фургонам, давно уж замечал беспокойство быков, но дожидался окончания служения, чтобы сказать об этом. Бигум тоже в страхе прижималась к нему. Едва кончил Суинтон чтение, и майор раскрыл рот, чтобы что-то сказать, как раздался страшный рев, подобный громовому раскату, и темная масса промелькнула мимо их глаз.

Жалобное мычанье быков ответило на рев, а лев проскочил через потухающий костер, разметывая уголья ногами и неся на плечах одного из них. Началось всеобщее смятение, мычанье и блеянье скота смешивалось с воплями готтентотов, метавшихся во все стороны. Многие схватились за ружья, но было уж поздно — лев исчез из виду. По осмотре оказалось, что лев схватил быка, ближайшего к сидящим у костра. Костры погасли почти все, за исключением того, где жарилось мясо буйволов. Ремни, которыми были привязаны быки, трещали и рвались, как нитки, и многие быки разбежались в смертельном страхе. Лев так быстро проскочил мимо сидящих у костра, как будто бык был не тяжелее пера. Он перескочил через двоих готтентотов, которые лежали и выли, точно тяжелораненые; но оказалось, что они получили только легкие ожоги горячими угольями костра. Бушмены опомнились первые и, оставив мясо и взяв луки и маленькие отравленные стрелы, побежали вдогонку за львом. Бремен и еще один или два готтентота хотели присоединиться к ним, но путешественники не пустили их. Приблизительно через час бушмены вернулись и сообщили через Омра и Бремена, что им удалось настигнуть льва в версте расстояния от каравана. Он пировал над добычей, и бушмены из засады всадили в него множество отравленных стрел. Он страшно ревел, но продолжал доедать несчастного быка.