- Ничего.
- А Леночка?
- На Белом море. Там вся их группа.
- Вот как? - искусственно оживляется Вадим. - И что же они там делают?
- Там у них биостанция. Что-то, должно быть, делают.
- Хорошо устроились! - преувеличенно радуется Вадим. - Белое море, белые ночи...
Но все его восторги падают в пустоту: Натка как неживая. Галя, помнится, намекала на какой-то неудачный роман с женатиком. Уж эти мне южные встречи... Эх, девочки, девочки, все наши мужские страсти не стоят единой вашей слезинки. А ведь самой хорошенькой была на курсе, да и сейчас хороша. Что же ей так отчаянно не везет?
* * *
- А у нас Зиночка! - радостно встречает Натку мама. - Кушать хочешь? Мы как раз обедаем.
- Да я обедала на работе.
- Эй, сестра, - высовывается из кухни разгоряченная Зина, - а я тут все беляши поела, не возражаешь? Вкуснотища - не оторваться!
- Ты бы, Зиночка, предупредила, что забежишь, - сокрушается мама. - Я б испекла побольше - для Ларочки.
- Ларка у нас теперь замужняя дама, отпочковалась, - хохочет Зина. Сама пусть старается!
- Ну-ну, - как всегда, соглашается с ней мама. - Вы, девочки, тут поболтайте, а я прилягу: что-то спина разболелась.
Натка нехотя садится к столу; кофе она, пожалуй, выпьет.
- Ты чего такая смурная? - веселится сестра. - Ну прямо как мой драгоценный! После этих его закидонов совсем сбрендил! Целыми днями молчит, как немой, а по ночам, представь, курит в кухне. Ромео...
- А с Катей больше не видится?
- Пусть бы попробовал, я б ему показала! - мгновенно свирепеет Зина.
- Слушай, - задумчиво смотрит на нее Натка, - дело прошлое, но тот твой сердечный приступ...
- А как же! - покатывается со смеху Зина. - Лажа, конечно! Ларка, кстати, и подсказала: "А ты, мать, заболей! Я отвалю на дачу, а у тебя что-то с сердцем. Призови спасти!" Новое поколение уж как-нибудь нас поумнее; своего не упустят, не отдадут!
Натка молчит.
- Ну, что? - кричит Зина. - Вовку, что ли, жалеешь?
- Нет, - коротко отвечает Натка.
- А то я не вижу! - расходится Зина. - Ты б еще ее пожалела, блядищу эту! Оно и понятно: рыбак рыбака видит издалека!
Намек оскорбительно ясен... Нет сил слушать Зину, нет сил спорить и ссориться.
- Слушай, я уезжаю в Ялту, в командировку. Через неделю, на десять дней. Возьмешь маму?
Вопрос риторический: мама у них совсем старенькая, и недавно был приступ, маму давно не оставляют одну. Зина умолкает на полуслове, черные выпуклые глаза обжигают Натку негодующим взглядом.
- Куда, интересно, я ее дену?
- Как - куда? - теряется Натка. - К себе...
- На голову, - ядовито подсказывает Зина.
- Почему на голову? У вас же три комнаты.
- Ну и что? - взвивается Зина. - Сосчитала! У меня, между прочим, есть муж, ему покой нужен, он и так нервничает. Зачем ему чужая старуха?
- Тише, - пугается Натка. Встает, закрывает плотнее дверь.
- Да она глухая, - отмахивается от сестры Зина.
- С чего ты взяла? - обижается за маму Натка.
- Ну не совсем, конечно, - смягчается Зина. - Послушай, - ей в голову приходит блестящая мысль, - а ты откажись! Так и скажи: не с кем оставить мать.
- Но ведь у мамы две дочери, - напоминает Натка. - И Вадим это знает.
Она смотрит на Зину во все глаза, она не верит своим ушам: разве можно не пустить человека в его собственный дом? И не просто человека мать... Конечно, можно! Сколько об этом написано и рассказано, но чтоб у них, в их семье...
- Тебе-то что, - поджимает губы Зина и становится вдруг старой и удивительно похожей на мать, когда та сердится. - У тебя же нет мужа. Вот ты и ухаживай!
- А я и ухаживаю, - сдержанно говорит Натка, - но сейчас уезжаю.
- Так не уезжай! - орет Зина. - Сколько раз повторять! Пусть кто другой едет!
- Зина, - утомленно вздыхает Натка, - мне очень трудно сейчас! Так кстати эта поездка...
- Ага, - торжествует Зина, - я так и знала! Небось сама напросилась!
- Нет, что ты, - пугается Натка. - Ведь это мой завод, за мной закреплен, разве не помнишь? А сейчас они собираются делать блоки...
- Скажи, что не с кем оставить мать, - талдычит свое Зина.
- Да как же - не с кем? - не понимает Натка, и от ее растерянного, удивленного взгляда Зина срывается окончательно: наивность этой дурочки просто бесит!
- Не возьму я ее к себе, поняла? - говорит она четко. - Ишь, надумала: кормить третий рот! Старухи всех раздражают!
- Какие старухи? Какой третий рот? - ужасается Натка.
- Не привязывайся к словам!
- Ну хорошо, - сдается Натка, у нее что-то совсем нет сил - давление, что ли, упало? - Хорошо. Поживи тогда тут, у нас. Я набью холодильник, оставлю денег. Маме одной нельзя: она боится. Ты только ночуй, ладно?
- "Ладно..." - передразнивает Зина. - Чтоб он рванул к своей бляди?
- Зина, прошу, ты же знаешь: я не переношу мата... Никуда твой Володя не денется, они, конечно, давно расстались: такое ведь не прощается...
- Ах, скажите, какие нежности! Все прощается! Эта сука только обрадуется!
Бог мой, и это ее сестра, дочка их общей матери! Несчастная страдалица, всеми жалеемая, опекаемая... А как же иначе? У Натки изобретения и патенты, сплошные успехи, а бедняжка Зина сидит на полставки в библиотеке и вяжет. Правда, всегда неплохо получал Володя, но все равно от Наткиных крупных денег чуть ли не половину - Зине: на куртку, сапоги, модный чешский жакет. Она вроде особенно и не просила, но как-то так повелось: Зина модница, Зина красавица, Зине все надо. А как умеет она радоваться обновкам! Прибегает в новом жакете, крутится перед зеркалом, бросается на шею сестре, призывая всех радоваться с ней вместе. Все и радуются. Но скоро ей опять чего-нибудь не хватает.
Что-то не то они делали? В чем-то ошиблись? Зина вообще-то многого не понимает, чужие беды не чувствует - это Натка всегда с горечью понимала. Надо, наверное, ей объяснить, растолковать, в конце концов есть какие-то правила. Впрочем, правил Зина не признает.
- Понимаешь, - старается говорить ровно Натка, - работать по моим чертежам решили в Ялте. Дают целый цех, понимаешь? Это мое, кровное...
- Понимаешь, понимаешь, - передразнивает ее Зина. - Тоже мне, изобретатель!
- Да, а что? - У Натки падает голос: неужели Зина завидует?
- Ничего... - Губы сжаты в узкую, злую линию, щелочками стали выпуклые глаза. - Откажись, и все. Вадим твой друг, пусть войдет в положение.