Дразнящие, ласковые прикосновения его языка стали более настойчивыми, но Челси уже хотелось большего, и, не думая ни о чем, она обвила руками шею Куина, еще теснее прижалась к нему — здравый смысл покинул ее.

— Челси… — он со стоном выдохнул ее имя, крепко целуя.

Она чувствовала, как дрожат его руки, жадно скользя по ее телу, а она гладила его по спине, водя пальцем по каждому мускулу.

С трудом оторвавшись от ее рта, Куин подхватил Челси на руки и понес к ступенькам бассейна. После она не могла вспомнить, как они очутились на подушках шезлонга. Куин почти полностью накрыл ее своим дрожащим от страсти телом. А Челси трепетала от неизведанного ранее восторга, когда его рука медленно двигалась от ее набухшей груди, по плоскому животу, затем к нежным округлым бедрам. Забыв обо всем на свете, Челси протянула к нему руки, обняла за плечи, а он, склонив голову, касался горячими губами ее кожи, а потом, словно легким перышком, манящего крошечного мыска между бедрами, и Челси задохнулась — ей казалось, что она тонет.

Хрипло вздохнув, Куин вытянулся рядом с Челси, его ладонь оставалась у нее на бедре, обжигая кожу. Он прерывисто и часто дышал, и ее полные, упругие груди напряглись, едва не разрывая заострившимися сосками мокрую ткань бикини.

Вдруг он отодвинулся от нее, и Челси застонала, не желая этого, но Куин сказал:

— Тихо. Тихо, дорогая. — Он положил теплую ладонь ей на грудь, как бы успокаивая бешеное сердцебиение. — У нас много времени впереди.

Времени для чего? Для нежности и любви? Но Куин ведь не любил ее. Он цинично относился к женщинам, а она — она не признавала никаких чувств. Из своего печального опыта она знала, что любовь — это боль и каждый переживший ее становится непохожим на себя. У Челси закружилась голова, стало страшно от мысли, как быстро он смог изменить ее взгляды. Она услышала свой приглушенный шепот:

— Нет!

В свете луны блеснули его зубы. Мягким, нежным голосом он произнес:

— Послушай меня. Да, а не нет. Я ведь хочу тебя с первой встречи. — Его пальцы медленно поднимались к отчаянно пульсирующей ложбинке у нее на шее. — За холодной красотой я жаждал увидеть настоящую женщину. Но, ненасытная любовь моя, если я могу немножко подождать, то и ты сможешь.

Он совершенно не понимал того, что с ней происходит! Она должна быть твердой и поставить его на место, но его легкие, как пух, прикосновения все перевернули, она лишилась дара речи и только бессильно вздохнула, когда он нагнул голову и коснулся губами ее губ. Затем он устроился рядом, вытянувшись во весь свой огромный рост, обжигая ее так, что она пылала как в огне. Облокотившись на одну руку, он другой осторожно водил по ее телу, освещенному бледным лунным светом. Его взгляд из-под полуопущенных век завораживал и пугал ее.

— Я не мог поверить своему счастью, когда вы попросили меня сказать Робартесу, что мы обручены. — В его голосе звучала неподдельная радость. — Я ведь рассчитывал, что вы проведете со мной какое-то время днем, не больше. И вот вы подходите, и оказывается, мы можем провести с вами всю жизнь.

Теперь его пальцы очерчивали линию ее ключицы. Она оторвала взгляд от его глаз и уставилась на звезды, которые яркими точками усеяли черный бархат неба. Пора прекратить это сладостное обольщение.

— И вы смогли заставить меня приехать сюда, — наконец проговорила она, борясь с разбуженной им чувственностью, от которой дрожал ее голос.

— Именно так, моя красавица. — Голос его стал более густым и пугал ее, так же как и те желания, которые будили его руки, гладящие впадинку у нее на груди там, где застегивался маловатый ей лифчик. Ловким, неуловимым движением Куин расстегнул застежку. Челси слабо вскрикнула. Опасность оказалась намного больше, чем она предполагала. Стараясь совладать с собой, она приподнялась на локтях, дрожа всем телом.

Но плохо рассчитала, так как его губы сомкнулись вокруг обнажившегося набухшего соска. В голове у нее помутилось, больше она не протестовала, а он все целовал наливающуюся, словно спелый плод, грудь, сводя Челси с ума. И теперь она уже сама требовала большего, отчаянно шепча что-то и не узнавая собственного голоса.

Куин поднял голову. Лицо его в лунном мерцании стало жестким, слова звучали отрывисто:

— Я хочу тебя, хочу, чтобы ты стала моей телом и душой. Будь моею, будь рядом со мной всегда. Челси… пообещай…

Эти страстные мольбы развеяли обманчивый туман, и она замерла. В горле застыл ком, Челси судорожно сглотнула. Он просил ее стать его любовницей. Великий Боже! Жить с ним, пока она ему не надоест. Сколько времени? Месяц, два? Ей стало больно. Но почему? Почему ей должно быть больно от того, чего она и так ждала? Она прекрасно знала, что он за человек.

Стремительно поднявшись, она схватила полотенце, которое принесла, и одним махом завернулась в него.

Челси презирала себя. Все случившееся произошло по ее вине. Она ведь чувствовала, что нельзя подпускать его к себе и на несколько метров! Он схватит обеими руками то, что ему предлагают, и она это знала — и тем не менее предлагала себя!

— Успокойтесь. — Не успела она и оглянуться, как он уже стоял около нее. — В чем дело, милая? — спросил Куин бархатным голосом. Самонадеянность едва ли не сочилась из каждой его поры.

Челси проворно отскочила в сторону, когда он протянул руку. Он что, считает ее такой наивной? Она никогда больше не позволит ему прикоснуться к ней; к своему стыду, она точно знала, что он предпримет дальше.

— В том… — начала она сдавленным голосом, едва переводя дух, — что я отказываюсь от вашего предложения. Я не стану вашей любовницей.

Она вскинула голову. Позволив околдовать себя, лишившись разума, она попала в эту ужасную ситуацию. И единственный способ выйти из нее хотя бы с видимостью достоинства — это ясно и четко сказать ему, что она не принадлежит к подобному типу женщин!

Если она когда-нибудь пойдет на близость с мужчиной, то по любви и если будет полностью предана ему. А вот влюбиться она себе никогда не позволит…

— Не станете? — Голос его прозвучал жестко и черты лица стали резкими. — Надеетесь на брак? Бережете себя и набавляете цену?

— Брак? — вскрикнула Челси так пронзительно, что сама удивилась. Но ведь и его ядовитый тон был непростительным. В ярости она продолжала:

— У меня и в мыслях этого нет. Я не настолько глупа, чтобы не знать, во что он превращает людей.

— Попробуйте узнать.

Явно не поверив ей, он цинично усмехнулся. Это еще больше распалило ее, и Челси закричала:

— Если бы вы с детских лет наблюдали стычки между родителями, буквально изничтожающими друг друга в словесной перепалке, если бы брак вашей сестры распался сразу после медового месяца, когда начались будни, вы бы дважды подумали, прежде чем попасть в эту ловушку! Но я забыла, — она с горечью посмотрела на него, — вы-то подумали не раз и не два. Вы ведь считаете, что любая женщина жаждет заполучить ваши деньги!

Ничего не видя кругом, Челси отступила — подальше от его насмешливых глаз и жесткого лица. Но она еще не все сказала: резко повернувшись, так что волосы разлетелись, Челси не удержалась от колкости:

— Я не вышла бы за вас замуж, даже если банкноты в миллион фунтов торчали бы из ваших ушей!

С этими словами она убежала, и злые жгучие слезы текли по ее лицу.

Ночью Челси почти не спала, мучаясь от стыда и отвращения к себе. Но к утру успокоилась, мысли у нее прояснились. Она орала на Куина, как завзятая скандалистка, но он это заслужил. Теперь у него не осталось иллюзий относительно ее пригодности к предназначенной роли, и каждый теперь знает, что представляет из себя другой.

Чтобы скрыть темные круги под глазами, Челси тщательно занялась макияжем и, порывшись в привезенной, наспех захваченной одежде, выбрала хлопчатобумажную черную юбку в складку и белую блузку классического фасона с короткими рукавами.

После случившегося прошлой ночью оставаться здесь невозможно, решила Челси. Она повертелась перед зеркалом, проверяя, не выбились ли из прически пряди блестящих темных волос. Куин, разумеется, будет рад. Он недвусмысленно дал понять, что привез ее сюда, чтобы обольстить, сделать своей любовницей. Теперь он знает, что у нее нет подобных намерений, и будет счастлив распрощаться с ней, а для матери придумает объяснение внезапному отъезду Челси. Что же касается самой Челси, то ей безразлично, поверит ли в него Элейн.