– Конечно, сынок, все в порядке. – Киркхэм заставил себя улыбнуться.

– Спасибо, Джон. – Глаза Доры светились признательностью. Она поудобнее устроила Тимми на подушках и переложила остальные подарки на стол.

Киркхэм кивнул, отошел к окну и раздвинув шторы, выглянул наружу. Оконные стекла были по-прежнему покрыты эмалью ночной тьмы, отражая сцену внутри спальни – ребенка в залитой теплым светом кроватке и мать, стоящую на коленях возле него. Ассоциация с первым Рождеством, которая прежде утешила бы Киркхэма, теперь, из-за подарка Доры, казалась ему богохульной. Он хотел выйти из комнаты и поразмыслить в уединении, но оставался риск испортить нежданную радость сына. Тогда он вернулся к кровати и стоя принялся наблюдать, как Тимми изучает содержимое ячеек и лотков в коробке с набором «Биодо».

Розовое тесто исполняло роль наружной плоти; красноватые пряди должны были служить мускулами; для нервов – свернутые спиралью синие и желтые нити; для главных костей – пластиковые черешки сельдерея; для позвоночника в наборе были припасены сцепленные друг с другом белые шарики. Маленькие настороженные глазки аккуратно разложены по парам. Пристегивающиеся нейлоновые крючочки для мышечных сцеплений, серебряные разъемы нервных соединений. И что самое страшное – серый воск, низкокачественный коммерческий аналог биоглины, используемой в позвоночнике Тимми, а здесь приспособленной для моделирования нервных узлов. Примитивные крошечные мозги. Малыш дрожащими пальцами перебирал сокровища в коробке.

Киркхэм бросил взгляд на упавшую на пол крышку. «БИОДО помогает вашему ребенку понять Таинство Жизни!». «Идиоты, – выругался он про себя, – что, по-вашему, осталось бы от таинства, если бы каждый мог его понять?»

Тимми тем временем листал глянцевую брошюрку с инструкцией.

– С чего мне начать, мам?

– А что советуют в инструкции?

– Посмотрим… Гигантская гусеница! Простейшее беспозвоночное… Слепое… Мне попробовать? Можно прямо сейчас?

– Самое время! – воскликнула Дора. – Начинай. А я помогу.

Они склонились над коробкой и аккуратно, часто сверяясь с инструкцией, приступили к конструированию восьмидюймовой гусеницы. Сначала выбрали ленту мускулов соответствующей длины. С обоих концов присоединили по миниатюрному зонтику распределителя веса. Добавили синюю нитку нерва, разрезанную ровно пополам, а на образовавшихся кончиках приладили серебряные нервные соединения.

Из соответствующей ячейки они извлекли бледно-зеленую наружную плоть, придав ей форму хот-дога с продольным разрезом. Мускулы, укомплектованные нервом, затем вложили в разрез, а распределители веса тщательно вдавили в зеленую плоть с обоих концов.

Наконец Тимми, взяв шарик серого воска, решительно расплющил его на собственном запястье и с минуту ритмично сжимал и разжимал кулак, чтобы восприимчивый материал запечатлел образец нервного импульса.

– Ну вот, – произнес он, затаив дыхание. – Как думаешь, сработает, мам?

– Должно, малыш. Ты все делал правильно. Тимми в надежде на похвалу обернулся и к отцу, но

Киркхэм мог лишь молча взирать на зеленый объект, безжизненно застывший на рабочей доске. Эта тварь одновременно ужасала и завораживала его. Тимми вложил серый катышек во внутренности гусеницы и вдавил в него два серебряных соединителя.

В следующий миг гусеница принялась извиваться.

Тимми испуганно вскрикнул и выронил ее. Искусственное создание, упав на доску боком, то вытягивалось, то сжималось. При каждом сжатии тельце ее непристойно раскрывалось, и Киркхэм видел набухающий внутри мускул.

«Ты лгал нам, Боже, – мелькнуло в его затуманенном благоговейным страхом мозгу. – В жизни нет ничего особенного или священного. Всякий может создать ее, а значит… у нас нет души!»

Тимми уже зашелся в радостном смехе. Он подобрал гусеницу и, плотно прижав друг к другу края расходящейся плоти, заклеил продольную ранку. Бледная ткань моментально срослась. С поразительной ловкостью Тимми вылепил маленькие шарики-ножки под брюшком создания и вновь опустил его на доску. На этот раз, обретя необходимую устойчивость, гусеница поползла по плоской поверхности, слепо тыркаясь в разные стороны в ритме, перенятом от сжатого детского кулачка. Возбужденный Тимми бросил на мать ликующий взгляд.

– Умница! – воскликнула Дора.

– Пап? – Тимми перевел взгляд на отца.

– Я… я никогда и не… – Киркхэм неловко изображал душевный подъем. – Как ты ее назовешь, сынок?

– Как назову? – Похоже, Тимми был озадачен. – Я не собираюсь ее оставлять. Мне ведь нужен материал для других проектов.

– А что ты сделаешь с этой? – Киркхэм едва шевелил губами.

– Разберу на детали, конечно. – Тимми поднял беззвучно копошащуюся тварь, вскрыл ей брюшко большими пальцами и извлек заветный серый катышек. Стоило отделить от ганглия серебряные звенья, как искусственное создание застыло в неподвижности.

– Нет ничего проще, – прокомментировал Тимми. Киркхэм кивнул и вышел из комнаты.

– Как это ни прискорбно, Джон и Дора, но жить вашему мальчику осталось совсем недолго. – Берт Роунтри размешивал сахар в чашке с чаем, приготовленном для него Дорой; чайная ложечка позвякивала, нарушая послеобеденное затишье. Складки на лбу Роунтри выдавали его непрофессиональное уныние.

На лице Доры, напротив, было запечатлено тщательно сохраняемое спокойствие.

– Сколько именно?

– Возможно, меньше недели. Я только что снял последние показатели совместимости ткани – коэффициент стремительно падает. Мне… в общем, нет смысла пытаться обнадеживать вас понапрасну.

– Нам бы этого тоже не хотелось, Берт, – заверил Киркхэм. – Ты уверен, что все пройдет безболезненно?

– Да, абсолютно… В биоглину встроены специальные блоки. Тимми просто-напросто уснет.

– Есть за что благодарить Господа!

Рука Доры резко дернулась, чай выплеснулся через край чашки, и Киркхэм понял, что жена готова бросить ему вызов. «Хочешь сказать: есть за что благодарить производителей биоглины?» Он вновь испытал острое желание, чтобы Дора наконец облекла свои мысли в слова и таким образом положила начало собственному духовному очищению. Давно пора убедить ее, что божественное откровение по-прежнему неизменно и не изменится никогда.

«Брось, Джон, – фыркнул другой Киркхэм, – не все же в Библии ты принимаешь за чистую монету!»

– Тимми показывал мне свой набор «Биодо», – сменил тему Роунтри. – Похоже, ему удаются довольно сложные конструкции.

– У него талант. – Дора вновь была сама невозмутимость. – Он настолько преуспел, что мне пришлось купить ему все дополнительные комплекты. Элементы равновесия, звуковой имитатор и тому подобное.

– В самом деле?

– Да, но от меня он скрытничает. Все твердит, что хочет сделать какой-то особенный сюрприз.

– Поразительно, что он сумел так продвинуться за столь короткое время.

– Я же говорю, он способный мальчик. Жаль только… – Дора внезапно запнулась, тряхнула головой и откашлялась.

– Мне не очень-то по душе, что он так увлечен этим хламом, – ввернул свое мнение Киркхэм. – Есть в этом что-то нездоровое, и, по-моему, оно отнимает у Тимми слишком много сил.

– Чепуха, Джон. Если хочешь знать мое профессиональное мнение на сей счет: вам еще крупно повезло, что мальчику нашлось, чем заняться на этой стадии. По крайней мере, он не зациклился на своей болезни.

– Вот и мне так кажется, – поддакнула Дора, мысленно записывая очко в свой актив.

– Все-таки ты не можешь отрицать, что «Биодо» – интереснейший материал. – Роунтри допил чай и поставил чашку на стол. – Ты знаешь, что это неочищенная разновидность хирургической биоглины? Между прочим, я читал, что благодаря примесям иногда возникают случайные свойства, которые приводят к весьма странным результатам. Подчас кажется, будто сама жизнь…

– Если не возражаешь, – прервал его Киркхэм, поднимаясь на ноги. – Мне еще нужно дописать проповедь на эту неделю.

– Разумеется, Джон. – Роунтри тоже встал из-за стола. – Все равно мне уже пора возвращаться в клинику.