В 1828 году начал выходить “Cooperator”, периодически появлявшееся издание в виде газетного листка, касавшееся исключительно практической стороны вопроса, где помещались все сведения и цифровые данные о развитии нового движения. Это издание, душою которого был последователь Оуэна, известный д-р Кинг, широко расходилось по всей Англии и особенно между рабочими. В одном из первых номеров его описан митинг, проходивший в 1828 году в Лидсе, на котором бирмингемский рабочий Карсон сделал очень дельный доклад о действии кооперативной системы. Доклад этот дает очень хорошее представление о том, на каких основаниях устраивались первые кооперативные товарищества рабочих. Карсон в своей речи предлагал устроить такое товарищество из шестидесяти семей, при еженедельном взносе в один шиллинг. Начавшееся таким образом с шестидесяти семей потребительное общество в Лидсе разрослось к семидесятым годам до громадного предприятия, в котором участвовало более 20 тысяч рабочих.

К концу 1829 года в Англии существовало 133 кооперативных товарищества, а в 1830 году их насчитывалось уже примерно 300. Преобладали среди них потребительные склады; участники предприятия не пользовались дивидендом, как это принято в новейших обществах потребителей, так как он шел на увеличение капитала, предназначенного для осуществления конечной цели ассоциации, то есть для учреждения собственного промышленного предприятия, которое давало бы заработок всем членам товарищества. Но осуществление такой идеи казалось многим слишком отдаленным; немедленные выгоды, получаемые от подобных ассоциаций, не представлялись достаточно привлекательными для большинства, и первая волна кооперативного движения, достигшая высшего своего предела в 1832 году, когда число таких товариществ подошло к 700, стала постепенно ослабевать.

Большинство образовавшихся товариществ через несколько лет исчезли. Главную причину этого следует искать в недостаточной подготовке самих рабочих, к которым идея кооперации пришла извне; они были слишком подавлены, слишком рассчитывали на стороннюю помощь, они еще не привыкли действовать сообща и опираться на собственные силы, отстаивая свои интересы. Им предстояло пережить еще несколько лет жестокой нищеты, волнения рабочих союзов, чартистские восстания и политическую борьбу, вызванную биллем о реформе, прежде чем кооперативное движение вступило в новый фазис своего развития.

В начале сороковых годов товарищество ткачей в Рочдэле – так называемые рочдэльские пионеры, – пользуясь прежним опытом своих собратьев, устроило потребительное общество с первоначальным капиталом в 280 рублей, который в течение пятнадцати лет вырос до 1200 тысяч рублей, и положило начало новому движению, охватившему затем всю Европу. Ежегодный оборот кооперативных обществ в одной Великобритании превышал в восьмидесятых годах 250 миллионов рублей, причем прибыль, получаемая их членами, составляла около 30 миллионов рублей. Замечательно, что самые успешные из старинных кооперативных товариществ как в Англии, так и во Франции: товарищество рочдэльских ткачей и Лионский союз рабочих, – основаны в самое тяжелое время стачек и безработицы. Размеры настоящего очерка не позволяют входить хотя бы и в поверхностный обзор дальнейшей истории кооперативных товариществ в их разных формах, производительной и потребительной, а также земледельческих ассоциаций, однако несомненно, что дело, начало которому положил Роберт Оуэн, не только получило громадное развитие в современной жизни, но принципу кооперации предстоит играть важную роль и во всех будущих экономических движениях.

Роберт Оуэн почти с самого начала своей общественной деятельности никак не мог помириться с мыслью, что несмотря на колоссальные богатства Англии, сосредоточенные в немногих руках, значительная часть ее населения остается без работы и в состоянии, близком к голодной смерти. Его постоянно преследовала мысль: как занять праздные руки и как накормить голодные рты? В течение 60-ти лет, начиная с 1817 года, Англия пережила более тридцати коммерческих кризисов, угнетавших ее промышленность и приносивших страшные бедствия рабочему населению. Даже и в сравнительно хорошие годы далеко не все находили работу; поэтому Оуэн часто задавал себе вопрос: если труд порождает богатство, то отчего же большинство работников страны должно голодать в невольной праздности? Государственные люди и политики не давали ответа. Экономисты толковали о падении спроса, о переполнении рынков, забывая при этом, что если бы голодающие люди имели работу, то они сами влияли бы на рынок, поскольку естественно расширилась бы сфера их жизненных потребностей. Производитель был в то же время и потребителем, и Роберт Оуэн был убежден в необходимости общественных мер, направленных к тому, чтобы дать возможность праздному работнику производить хотя бы столько продуктов, сколько необходимо ему, чтобы поддержать свое существование.

Оуэновский план Банка обмена труда, оформившийся в начале 1830 года, имел главным образом в виду занять людей, лишенных работы. В основание его была положена мысль о том, что труд есть мерило ценности и источник богатства.

Трудно было придумать какой-нибудь другой план, который дал бы возможность занять миллионы работников, остававшихся в этот период угнетенного состояния промышленности вовсе без работы или только частью занятых, не внося опасных потрясений в существующие торгово-промышленные отношения. Проект Оуэна ничем не нарушал действующей системы. В нем предлагалось устроить центральное учреждение, где каждый работник в обмен на произведение своего труда получал бы его стоимость в виде кредитных знаков, выражавших его ценность не в деньгах, а в затраченном на него времени, в рабочих часах. За все, что приобреталось покупкою, уплачивалось бы такими же знаками, или банкнотами, по существующей рыночной цене, причем за единицу обмена принимался рабочий час, приравненный к 20 коп., которым, таким образом, заменялась ходячая монетная единица. Так, например, сапожник, представляя к обмену пару ботинок, материал для которых стоил, положим, 1 руб. 40 коп. и на которые было затрачено им семь рабочих часов, соответствовавших (по 20 коп. в час) также 1 руб. 40 коп., получал за свое изделие 14 часовых банкнот, равных по ценности 2 руб. 80 коп. На них он мог купить материал для продолжения своей работы и необходимые продукты для прокормления себя и своей семьи. В то время как он занимался своей работой, прочие работники изготавливали другие необходимые предметы, получали в обмен на них соответствующее число часовых знаков и таким же путем приобретали делаемые им сапоги. Учреждение это должно было охватывать все отрасли промышленности и ремесел, должно было, одним словом, иметь в наличии все предметы, необходимые для человека, и всякий работник в обмен на известные произведения своего труда непосредственно получал бы все необходимое для жизни, причем мерилом ценности являлись бы уже не деньги, а рабочий час.

При такой системе могли получить работу все незанятые работники, обмениваясь между собою своими произведениями; каждый из них, знавший какое-нибудь дело или ремесло, нашел бы применение своему труду и уменью и был бы по крайней мере обеспечен предметами первой необходимости; производящая сила рабочих рук не пропадала бы даром, и работники при этом естественно формировали бы тот рынок, тот спрос на известные предметы, отсутствие которого так гибельно при существующей системе. При таком порядке труд непосредственно обменивался бы на труд, и пока эти поневоле праздные и голодающие люди могли производить то, что было нужно для взаимного удовлетворения их потребностей, до тех пор они не знали бы нужды. Вот сущность идеи Оуэна, положенной им в основание Банка обмена труда.

Очевидно, что осуществление такого плана было связано с громадными трудностями, требовало значительного капитала и, вероятно, большей опытности, чем та, которою обладали его первые исполнители. Потребовалось большое помещение, приспособленное под склады для разных предметов, приносившихся на обмен, а также разнообразного сырого материала, необходимого для работы; приходилось нанять целый штат приказчиков и других служащих, хорошо знакомых с ценою произведений, представляемых для обмена. На первое время необходима была особая контора, где можно было бы обменивать на деньги выданные банкноты в том случае, если предъявитель их не находил в складах тех произведений, которые ему требовались, и, кроме того, в новом учреждении должен был существовать особый отдел для отпуска необходимых пищевых продуктов, чтобы участникам предприятия не приходилось обращаться к разным мелким торговцам по соседству, которые, принимая в уплату новые банкноты со значительной скидкой, могли спекулировать на этом и извлекать для себя значительные выгоды в ущерб предприятию. Конечно, многие произведения из числа представлявшихся к обмену могли быть сделаны дешевле фабричным способом, чем при господствовавшей здесь системе домашнего производства; но следует помнить, что учреждение это имело главным образом в виду лиц, нуждавшихся в работе, вызывая к деятельности те силы, которые иначе оставались бы непроизводительными и пропадали бы даром. Эти люди не работали здесь для конкурирующих между собою рынков, но для удовлетворения своих собственных ближайших потребностей и все равно оставались бы без дела, если бы не существовало такого способа обмена, устроенного к обоюдной выгоде производителя и потребителя. Если бы только подобная система могла укорениться, то, без сомнения, удовлетворяя действительно существующему требованию, она была бы вне всяких случайностей, происходящих от колебаний цен и спроса, спекуляции, кризисов, войн и так далее, которым постоянно подвергается фабричное производство.