В Стимфале мало интересовались дебатами в комиссиях. Там со всей возможной быстротой строили танкерный флот, а для бесед с международной общественностью Кромвель откомандировал в Нью-Йорк заместителя начальника Генерального штаба, любимца столичных дам Женю Волхонского, поставив перед ним одну задачу — тянуть время. Поэтому Женя молчит да отнекивается до последней возможности, когда же окончательно припирают к стенке, он городит нечто сугубо косноязычное: следует-де Территорию разделить на сектора добычи.
Пышноусый Фархад Ози, представитель Дархана, с обаятельнейшей улыбкой задает законный вопрос: как же именно уважаемый генерал собирается распределять сектора, учитывая, что нефть залегает хотя и щедро, но весьма неравномерно? Но Волхонский не торопится отвечать, не проявляя никакого интереса к политическим дискуссиям. Он круглые сутки разговаривает по телефону с Кромвелем, с начальниками штабов, с экспертами и десантными управлениями и разноцветными фломастерами делает пометки в большом календаре.
Шла расконсервация заводов, производящих технику для Территории; Сто вторая, Одиннадцатая и Восьмая авиадесантная дивизии переброшены в Монтерей вместе со всеобъемлющим приказом, собственноручно отпечатанным роботом-хранителем Кромвеля красавицей Фондой, и в пункте семь этот приказ гласил: особую ценность приобретают кадры, знакомые с местной спецификой и прошедшие подготовку по ведению военных действий в условиях Территории, включая ссыльнопоселенцев, доказавших в боях — и все такое прочее, — таковым положена переаттестация, присвоение и повышение воинских званий по следующим категориям соответственно — и так далее. Ниндомский гарнизон переформирован, некий Тигр Холл направлен на переподготовку, а оттуда — на малярийный Юго-Восток; Кромвель приказал приступить к развертыванию программ «Нибелунг» и «Восточный лес», а также, под ведомством Первого десантного управления, срочно приступить к модернизации систем вооружения, адаптированных к использованию на Территории. В Стимфал прибыл глава международного транспортного концерна «Трансгалактик Интернешнл» Шелл Бэклерхорст. Он выразил озабоченность неурегулированностью юридической стороны проблемы.
И в самом деле, пора было кончать комедию. На Дархане жили не дураки и не слепые, и дарханские «медузы» тоже возили на Территорию отнюдь не корзины с розами. Женя Волхонский, появившись на заседании комиссии с телеграммой Кромвеля в руке, заявил, что принцип распределения нефтеносных секторов будет такой — кто смел, тот и съел. После этого они с Фархадом Ози в присутствии коллег и всевозможных представителей сели за стол и без всяких проволочек заключили официальное соглашение. По Женевской конвенции война в космосе запрещена, если уж сумел вытащить нефть за Барьер — бог с тобой, вези куда хочешь. Это первое. Второе — бактериологическое, химическое и геофизическое оружие тоже применять нельзя. Все остальное можно. И началось.
Тут Холл сообразил, что прозевал указатель и попал на ведущую в верхний ярус эстакаду. Пришлось перестраиваться, выворачивать на «бабочку», но нет худа без добра — здесь на зеленой зоне оказалась закусочная с сырами,, соками, а также сопутствующими удобствами. Посмотрев на телефон, Холл вновь испытал желание взять трубку и поговорить с кем-то; сестра Анны развелась и теперь, кажется, живет у родителей — она не может его не помнить. Холл помедлил, держа руку на ключе зажигания. Нет. Выйдет глупая сцена, разговор ни о чем. Едем. Времени, кстати, осталось не так уж много.
В этой войне существовал тыл, а вот фронта не было, были месторождения, разбросанные по гигантской подкове, охватывавшей практически весь Юго-Восток и юг Водораздела. Западнее и севернее, ближе к Монтерею, чаще встречались районы, контролируемые Стимфалом; восточнее Колонии, в областях, прилегающих к Токару, господствовал Дархан, а на огромном пространстве между ними в полном беспорядке творили свою волю Случай и Удача, втыкая в несуществующую карту Территории черные иглы нефтяных вышек. Слоеный пирог, которого так боялся Отар Кергиани.
В просторах меж стимфальскими и дарханскими опорными базами районы добычи лежали часто в шахматном порядке, с той лишь разницей, что шахматные клетки примыкают друг к другу без зазора, а месторождения разделяли многие сотни миль гор, низин и дебрей всех типов. Соединены были эти районы тропами, дорогами и тем, что приходилось называть дорогами, а если дело уж совсем плохо — воздушными мостами. Вокруг по дорогам и без дорог с переменным успехом шли боевые действия, танковые траки будоражили вязкую почву южно-территориальной сельвы, саперы наводили понтоны через красно-бурые воды бесчисленных рек, в небе ревели бомбардировщики, и вертолеты несли под брюхом многотонные контейнеры с горючим; злодействовали дефолианты и «римский плуг». Наступали великие времена.
Да, это была не Колония. Воевали порой в майках, и грязевые разводы заменяли камуфляж. Проклятые дожди. Раскрашенные лица солдат. Что он там делал? В общем-то всегда одно и то же, разве что в двух вариантах. Где-то северней, южней, у черта на рогах, наметилось месторождение, или, по данным авиаразведки, скрытая активность противника, или нефтепровод, или все что угодно — и вот Тигр с его группой, человек двенадцать-пятнадцать, реже больше, чаще — меньше, нагрузившись оружием, консервами и взрывчаткой, садятся в вертолет, и тот, следуя на предельно малых высотах, доставляет их в точку заброса. От нее — карты, естественно, нет, скупые кроки на листе штабного альбома, но за то и ценят Тигра, что он где угодно отыщет дорогу — группа выходит к объекту и лежа в непосредственной близости от него на животах в иле и воде, под зарослями и орхидеями, ждет, пока Тигр оценит картину, глядя из-под пестро-волосатой накидки в роскошный рубиновый бинокль-дальномер, и сделает свое заключение. Затем Холл давал команду — скажем, вечером в ножи и рвануть всю эту кондобобину собственными силами, что часто с успехом и проделывали, если не какая-нибудь уж совсем развеселая встреча; или прилетали «Скайхоки», «Самумы» и обращали все и вся в ад и пламень, или выплывал из-за леса двуглавый «Чинук», зависал, свистя винтами и прижимая траву, разверзал чрево и высыпал из него таких же раскрашенных, только менее перемазанных зеленоберетников, которых мировая пресса дружно именовала «кромвелевскими головорезами».
Дальше группу Тигра забирали, или она возвращалась на точку заброса, или их забывали, посчитав убитыми — такое случалось трижды, — и тогда приходилось выбираться самим, находя путь к реке. О, как это много значит — выйти к реке!
Потом — недельный, реже двухнедельный, отдых в Монтерее, служба досуга войск и прочее. Там жила одна вдова, звали ее Матильда, фамилия... Бог с ней, с фамилией. По некоторым деталям Холл вычислил, что таких, как он, у нее еще двое. Интересно, всех ли она встречала с такой радостью? И каким волшебством умудрялась соблюдать график их чередования? Уму непостижимо, да, впрочем, и неважно. Такие размышления до добра не доводят. Матильда постоянно читала научные комиксы и обожала пересказывать их Холлу, а он лениво путался в ее открытиях и авантюрных гипотезах. «Знаешь, был такой огромный материк, Гондвана», — с жаром говорила вдова. «Здесь, в Монтерее?» — благодушно удивлялся Холл. Кормила она отменно, зато постоянно сокрушалась: «Какой ты все-таки темный, дремучий». «И такие люди тоже зачем-то нужны», — сонно отвечал Холл. Приезжая в Монтерей, он мог спать сутками.
Что с ней стало в конце концов? Бог весть. Уехала куда-то. Впрочем, возможно и другое — рассказывали, будто ее дом попал в зону бомбардировки. Холл посмотрел на часы — кстати о Матильде, надо где-то остановиться и поесть.
Вариант второй мало чем отличался от первого. По данным разведки, слухов, догадок к какому-то аналогичному стимфальскому объекту направлялась группа похожего Тигра, но в дарханском оформлении. По такому случаю на одном из вероятных маршрутов — на перевале, волоке, в урочище — располагался Холл со своими парнями и поджидал эту группу, заготовив несколько сюрпризов, главной целью которых было не дать их радисту возможности взяться за ключ.