— Ну что там? — спросил Холл.

— Дорога, командир, — ответил Георгий. — Ширина восемь, высота шесть, угол наклона пять с половиной. Мы пустили «шмеля» (так назывался разведывательный микрозонд) — еще сорок километров, и поворот к западу на шестьдесят с минутами, дальше до двухсот без изменений.

Холл присел, развернул планшет и нанес данные на схему. Тогда он не мог знать, что этот тоннель — часть невероятно длинной «Дуги Колена», идущей по краю всех среднеприморских плоскогорий, но чисто интуитивно сообразил, что эта диковина уводит в сторону и, несмотря на соблазн, лезть туда нет никакого смысла. Он захлопнул запечатанную в желтый пластик карту и оглядел компанию, рассевшуюся полукругом у высокого борта Тяни-Толкая.

— Ну, доблестные бойцы Сопротивления, какие будут идеи?

Дело дрянь, подумал он тогда. Так скверно давно не бывало.

— Штурман, что сводка?

— По нашему сектору данных нет.

Холл посмотрел на часы. Без вашей сводки все знаю. Через четыре часа с четвертью там, наверху, начнет светать. Туман, парит сильно — и замечательно, тем более что днем их никак не ждут, их там вообще не должны ждать и, может быть, удастся дойти до места и что-то сообщить. Но самое большее через час их засекут. Да какой там к черту час. О том, что начнется после, думать не хотелось.

Кто это понимает? Трое юнцов не понимают, они в бой рвутся. Кантор не понимает, Георгий, похоже, законченный фаталист, а вот Ги понимает, он за машину боится. Плевал я на твою машину, Ги, у Звонаря таких полно, он только не дает их никому, и правильно делает — никто не знает, как там будет дальше.

— Значит, приказ будет такой, — заговорил Холл. — Кантор, Марушан, Цара, Сапри остаются здесь с рацией, старший — Кантор. Помолчите, вопросы в конце лекции. Остальным — полтора часа на отдых и подготовку снаряжения. В шесть ноль-ноль выходим в Чиарру.

Все завершилось очень быстро. Они вошли в колонну, проскочили первый шлюз, и сейчас же их прекраснейшим образом подожгли. Холл сидел во второй кабине на страховке, видно оттуда было плохо, но он знал, как происходят подобные вещи — золотистый лучик соединил на мгновение щиты внутренних креплений и броню машины, обшивку разворотило, но автомат успел заблокировать линии — Холл переключил тяги и погнал «Стормер» вниз; где-то, похоже, серьезно зацепило, потому что в узком канале шахты Тяни-Толкая швыряло из стороны в сторону, будто танк на обледенелой брусчатке, задний отсек горел, пар от температурного выхлопа со свистом обтекал корпус, видимость упала;

Холл крикнул:

— Салон, не стрелять!

Хорошенькое будет дельце, если чей-нибудь заряд накроет ракету на выходе с палубы — тогда они разлетятся из этой трубы, как ведьмы с шабаша на помеле. Сам он к оружию пока не прикасался, зная, что после залпа в теснотище этой кишки начнется светопреставление, и лишь снова завидев шлюз и ясно уловив момент прохода, Холл утопил в гнезде гашетку первой кассеты.

Из шахты они вылетели с ревом и свистом, в облаках пара, словно перекипевший чайник, и только пролетев по коридору километров десять, Холл задвинул сектора газа, отключил блокировку и, отсоединившись от внутренней связи, постучал назад, в «багажное отделение»:

— Эй, как там, все живы?

Они вылезли. Под ногами хлюпала вода, вечная спутница подземелий, Тяни-Толкай на шлемовых экранах был похож на сплющенный сигарный окурок. Передняя кабина выгорела до опорных рам.

— Волощук, посмотри связь, — сказал Холл.

— Есть связь, — через минуту ответил Волощук.

— Так... Пусть ребята отстучат в центр...

Штурмана звали, кажется, Сэннет. Сэннет Сазерленд как будто. Или нет?

— Значит, так... Подтверждаю усиленную охрану шахты Чиарра сектор Герсиф. Дальше... Механик-водитель Ги Сахена, шестидесяти двух лет, и штурман — Сэннет? Может быть, Спинет? — штурман, имя же, тебе, Господи, ведомо, пали смертью храбрых близ населенного пункта Чиарра двадцатого декабря семьдесят пятого года, защищая свободу и независимость сообщества Валентина. Точка. Полковник Холл. Все.

— Обычай согласно исполнить надо бы, — сказал Сто Первый и вопросительно взглянул на Холла.

— Вернемся на базу, тогда помянем товарищей наших, — Холл постучал пальцами по теплому металлу. — Волощук, что там, тихо?

— Да пока тихо.

— Ладно. Полезли. Поедем вкруговую.

Они без происшествий добрались до Саскатуна, команда занялась машиной — один двигатель разнесло напрочь, второй тоже что-то захромал, — а Холл в двадцатый раз открыл планшет и уставился на карту. Искать счастья в других шахтах, западнее Чиарры, бесполезно. Раз попробовали, и хватит. Значит, придется идти в лабиринт. С ремонтом у них оставались еще сутки. Разве что попытаться рискнуть без прикрытия, но известно, чем такой риск обычно заканчивается, к тому же это верный способ накликать тиханцев в нейтральную зону — кому потом расхлебывать? Холл подозвал Кантора:

— Ты что скажешь, мудрец?

— А почему ты не хочешь пойти через лабиринт? — спросил Кантор. — Здесь, наверное, много всяких подходов.

Конечно, куда как просто. Пройти под Герсифом. А кто там был? Кто там что видел?

— Там глубина километра два, не больше, — сказал Холл. — Мы там читаемся как по книге. И сколько эта экспедиция займет? Сутки? Двое, трое?

Но ничего другого придумать было нельзя. Пробурили стену, и кое-как залатанный Тяни-Толкай осторожно двинулся кормой вперед по колдобинам неизвестных шкуродеров. За рычагами сидел Кантор.

— Стой, — приказал Холл. — Волощук, ну-ка послушай, что там у них.

В эфире бушевала вечная разноголосица. Волощук долго мучал настройку, потом покачал головой:

— Куда-то, командир, заехали мы. Вроде РЛС какая-то.

Холл тоже угрюмо смотрел на индикационные шкалы. Что это — действительно где-то работает станция, или их морочит одна из шумовух, которые и та и другая стороны сажали во множестве, чтобы сбить противника с толку? Ладно, разберемся.

— Трогай, Кантор.

Стены подземелий Герсифа были трещиноватые, пористые, часто попадались опускания с большими перепадами, завалы и озера. Они шли уже пять часов, Тяни-Толкай полз по краю сталактитовой «медузы», и Волощук сказал:

— Что-то впереди.

— Стоп машина, глуши навигацию, — распорядился Холл. — Всем приготовиться. Сержант, бери антенну — и за мной.

Они брели по наклонным известковым ребрам метров, наверное, двести, и затем увидели пролом.

Тоннель обрывался дырой диаметром метра четыре с лишним, и через нее, в мертвенном свете натриевых ламп, была видна металлическая стена шахты с кабелями и шпангоутами. Подойдя, Холл выглянул — сначала вверх, потом вниз. Наверху — обычная шлюзовая диафрагма, внизу — крепления дренажной перемычки. Он присел, убрал щиток шлема, снял перчатку и потер лицо.

— Картина Репина «Приплыли», — едва шевеля губами, прошелестел Волощук. — Без слез не взглянешь.

— Незарегистрированная шахта в двух шагах от нейтральной зоны, — ответил Холл, — Мы не армейская разведка, мы дерьмо с начинкой.

— Да, маленько обосрались, — согласился Волощук, рассматривая стены, — Свеженькая, а, командир? Ни нароста, ни пятнышка. И бээмпешка наша пройдет.

— Пойдем, послушаем.

Они вернулись к машине и долго смотрели на шкалы и экраны. Никаких признаков активности не было заметно.

— Как будто норма, — сказал Волощук. — Надо же, в открытую перли...

Холл покачал головой:

— Если какая-нибудь сигнализация сработала, там наверху уже такая музыка играет...

Даже в случае удачного прорыва им не оторваться от наземных служб на двух с половиной «хьюзах», уцелевших после Чиарры. Что же, вернуться и доложить, что в секторе ведется загадочное строительство? Это, положим, Звонарь знал и без них. Все молча ждали.

— Хорошо, так, — заговорил, наконец, Холл. — Порядок будет такой: подходим к шахте, Кантор — дашь подпитку, я иду первым, дистанция — тридцать метров. Заберешь меня на шлюзе. Остальные — салон не покидать и без команды не стрелять.