Неудивительно, что он пренебрежительно отнесся к плану моего отца и Лэндоров заняться торговлей. У него был более простой способ добыть товар, чем плавать в поисках его по морям. Товар приносило к его собственному дому!

Стало еще темнее. В зал почти не поступало света. Я еще могла различить очертания разных предметов. Я думала о людях, которые с ними плавали. Я так ясно себе представляла это — ветер и шторм, хлещущие по бесполезным уже мачтам, скрип кораблей, слабеющие крики тонущих людей, и груз, вырвавшийся на волю, чтобы быть раскиданным вспененными водами до тех пор, пока его не подберут «мусорщики». «Мусорщики»! Вот как я их назвала, я ненавидела профессию моего мужа, и он, наверное, стыдился ее, иначе почему он пытался скрыть это от меня?

Я оглядела зал. Если бы я смогла найти какой-нибудь свет, я почувствовала бы себя лучше. Я ненавидела мрак этого места, он был жутким, призрачным.

Я села на тюк с материей, пытаясь не обращать внимания на его заплесневелый запах.

— О, кто-нибудь, придите, — молилась я, — освободите меня! Неужели я так и пробуду здесь всю ночь?

Они, конечно, хватятся меня, пойдут искать. Может быть, Дженнет сейчас сказала Колуму, что я не пришла в детскую, чтобы уложить в кроватки детей, ибо я настояла, что буду делать это сама.

Теперь уже стало совсем темно. Я сидела очень тихо, прислушиваясь. Странное быстрое постукивание на лестнице. Наверное, мыши или крысы? Я вздрогнула. Крысы, которые прячутся в тюках, хотя они всегда покидают тонущий корабль?

Я попыталась придумать объяснение шумов. Вот этот звук, как шаг по лестнице. Может быть, это призрак Нонны? Она не смогла преодолеть свое любопытство и вскоре после этого умерла, умерла из-за любопытства. Нонна была убита, она была нежеланная жена. Если тот, давно умерший Касвеллин был удовлетворен своей женой, почему он поместил в башню Изеллу?

Это была сумасшедшая история, она не имела смысла. Как возможно держать двух жен в одном и том же замке, чтобы одна не знала о существовании другой?

Поднимался ветер. Отчетливо слышался шум моря. Море уже доходило до фундамента замка и полностью покрывало «Зубы дьявола». Где-то в море корабль мог терпеть бедствие, и Колум будет наблюдать, чтобы вместе со своими людьми выйти и извлечь из этого выгоду.

Я ненавидела это, а ведь мой отец был когда-то пиратом. Он считал правильным грабить испанские галеры, которые пересекали его путь. Сколько раз он плыл домой с трюмами, переполненными сокровищами, украденными у испанцев. Матушка говорила, что это грабеж.

— Ты разбойник, — говорила она ему, — пират!

И ответ: «Это век пиратов».

Как было темно, как ударял ветер о толстые стены замка! Потом временное затишье, более страшное, чем шум ветра. Внезапный шум сверху. Что это может быть, крыса или мышь… или шаги той, что была мертва и не могла обрести покоя?

У меня богатая фантазия, я знаю. Я выдумываю всякие вещи. Я пристально вглядывалась во тьму, ожидая в любой момент увидеть привидение на лестнице. Нонна идет медленно, направляясь ко мне, ужасный холод охватывает меня, я очень близко к мертвой, и Нонна шепчет: «Я предупреждаю тебя. Я вернулась, чтобы предупредить тебя».

Это было воображение. Не было ничего… только темный зал с тюками, которые я смогла увидеть, как только глаза привыкли к мраку.

Который час? Интересно, сколько времени я уже здесь? Достаточно, чтобы хватиться меня. Я собираюсь провести ночь в башне Изеллы. Я вспомнила, сколько раз я хотела заглянуть внутрь башни. Ну что ж, теперь я была внутри, и вот — я узница.

Я вся дрожала. Я была уверена, что я не одна в башне. Эта мысль вызвала у меня мурашки на спине. Что чувствовала Нонна, когда узнала, что ее муж имел любовницу и держал в этой башне? Я могла представить ее недоумение и горе. И потом она умерла. Умерла ли она по своей воле, или ей помогли умереть?

Сколько же я была в башне? Наверное, часа два. Я пришла часа в три, теперь, наверное, пять. Теперь уже должны заметить мое отсутствие, я была уверена в этом.

Если бы у меня был свет! Если бы у меня была свеча! Я бы поставила ее на окно. А что же служанка, которая видела меня на валу?

Разве она не пошла к своим приятельницам и не рассказала им, что она видела? Они будут смеяться над ней. Сколько раз кто-нибудь из них клялся, что видел призрак башни Изеллы?

Может быть, пойти наверх, на вал? Кто-нибудь может прийти во двор, если я закричу, меня могут услышать.

Я встала. Жуткий страх охватил меня. Я чуть не упала на тюк, которого не заметила. В нос ударил запах морской сырости, когда я потрогала его.

Шаги мои гулко отдавались на каменных плитах, я ощупью добралась до галереи и нашла винтовую лестницу. Я нащупала веревку и схватилась за нее.

Я действительно испытывала ужас, поднимаясь по лестнице. Меня одолевало ужасное чувство, будто что-то злобное поджидает меня на повороте. И все же я продолжала подниматься. Я должна выйти отсюда, и у меня будет больше шансов, если я выйду на крепостной вал. Если я закричу, кто-то услышит меня. Ведь, конечно же, начнут искать меня, когда обнаружат мое отсутствие.

Я уже была наверху лестницы. Казалось, я шла очень долго. Я дотронулась до стены — она была холодная и влажная. Я повернулась, лестница показалась менее крутой, чем раньше. Осторожно я нащупывала дорогу, стараясь не поднимать ногу с камня, пока не буду уверена, что другая нашла опору.

Я почувствовала холодный ветер с вала, и вдруг сердце у меня неистово забилось от ужаса — вспышка света озарила всю стену и выхватила отвратительное лицо горгульи, вырезанной в камне. Она злобно смотрела на меня в этом внезапном свете. Я вскрикнула и покатилась вниз. Мое падение было непродолжительным, ибо поворот лестницы остановил его. Я лежала, не двигаясь, на каменной лестнице, чувствуя, как теряю сознание.

Шум, голоса, меня подняли чьи-то сильные руки.

— Колум! — сказала я. Он ответил:

— Все хорошо, ты в безопасности.

Я знала, что была в башне Изеллы, я чувствовала запах — он был везде. Теперь тут светло, вокруг были люди с фонарями.

Колум принес меня в зал. Теперь, при свете многочисленных фонарей, он выглядел по-другому. Колум сказал:

— Я понесу жену. Я думаю, она не может идти, она повредила ногу.

Двое пошли впереди, освещая дорогу, и вдруг я почувствовала резкую боль в колене.

Меня принесли в нашу комнату и прислали Дженнет. Она сняла с меня одежду, завернула в теплый халат, задернула полог кровати. Пришли женщины, которые понимали в травах и вообще в подобных вещах. Одна из них осмотрела мое колено, наложила на него повязку из трав и туго завязала.

Я лежала, думая о башне Изеллы, и вновь переживала момент, когда поднималась по лестнице. Потом мне дали выпить какой-то настой, и я уснула.

На следующее утро я не видела Колума. Я оставалась в постели, потому что ходить было больно. Колум пришел с наступлением сумерек. Он отдернул полог и посмотрел на меня.

— А теперь я хочу знать, что ты делала в башне Изеллы! — сказал он.

— Дверь была открыта, я и заглянула. Он наклонился надо мной. Глаза его были прищурены. Он выглядел жестоким.

— Тебе было сказано, чтобы ты туда не ходила?

— Дверь была открыта, и я не видела ничего плохого в том, что загляну туда.

— Тот, кто оставил дверь открытой, наказан.

— Наказан? Зачем?

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— Это ведь я виновата, что вошла.

— Да, действительно, виновата, — сказал он. — Ты знаешь, что не имела права этого делать.

— Я не видела в этом ничего плохого, — резко повторила я. — Я хотела знать, что там внутри.

— Если бы я хотел, чтобы ты знала, неужели я не сказал бы тебе?

— Если бы это было не очень важно, ты сказал бы мне. А раз не сказал, значит, это важно.

— Я хочу, чтобы ты слушалась меня. Приходило ли когда-нибудь тебе в голову, что может произойти, если ты рассердишь меня?

— Думаю, ты мог бы меня убить, как твой предок убил свою жену Нонну.