Прекрасные длинные кудри острижены в нелепый ёжик, их чудесный, солнечно-золотистый цвет перекрашен ягодным соком в тусклый грязно-коричневый мох, который к тому же слипся в противную корку.

Нежное личико измазано золой и болотной тиной, стройное тело скрыто бесформенными шароварами и длинной рубахой, какие носят только самые нищие крестьянки.

— Зато под такой рубахой крылья спрятать легче, — пояснил ей хриплый скрипучий голос.

— Но ведь я похожа на горбунью, — растерянно сказала Тиулла, птицекрылая Дева Радуги.

Человек, который привёл её на эту потаённую полянку близ болота, не ответил. Он вообще не любит разговаривать.

«С таким голосом это неудивительно», — подумала Тиулла.

Человеки называют птицекрылов арднегами и превыше всего ценят их сверкающие разноцветные перья, в первую очередь маховые.

Тот, кто клялся Тиулле в любви сладкими, будто мёд, словами, выдирал перья с такой злобой и остервенением, что едва не сломал ей крылья.

Тот, кто стриг арднегине волосы и смазывал целебным зельем раны, был острожным и деликатным в каждом своём движении и заверял, что до свадьбы всё отрастёт и заживёт.

Тот, чьи прельстительные речи обернулись насилием и болью, назывался графом, а красив был как сказочный король и носил белоснежные, расшитые золотом одежды изящного покроя.

Тот, чьи метательные клинки оборвали жизнь графа и его наперсников, принадлежит к самому низшему из сословий, служит конюхом на ямском разъезде и уродлив так, что смотреть на него без содрогания не может никто.

Тиулла закрыла глаза, отвернулась.

Тьма под веками мгновенно заполнилась воспоминаниями.

Вершинные плато Радужных гор недоступны смертным. И даже, в чьих жилах кровь смешана с магией, редко удостаиваются чести увидеть их густые рощи и цветущие луга, вдохнуть чистейший воздух, испить прохладную воду.

Красота и уют Обители Радуг предназначены лишь для тысячеблагословенных Небом арднегов, любимейших из его детей.

Но красоты вечного лета Вершинных плато неизменны из века в века. И со временем их однообразие становится тягостным для птицекрылов, а в душах избранников Радуги появляется стремление увидеть Землю — такую переменчивую, таинственную и многодивную.

Особенно сильным это стремление становится весной, когда снежный покров сменяется пёстрой вуалью из трав и цветов.

Старейшины племени не удерживают молодёжь от путешествий в низший мир. Советуют лишь соблюдать осторожность — никогда не ходить и не летать в одиночку, а только стаей, и в сопровождении воинов. Вторым условием для путешествия становилось обещание никогда самим напрямую не заговаривать с бескрылыми. Пусть все разговоры ведёт специально обученный проводник.

Он был совсем не похож на тех низшемирков, которых уже успела повидать Тиулла. Красота лица, совершенство сложения, аромат благовоний и драгоценные одежды выделяли его из толпы бескрылых точно так же, как бриллиант выделяют среди других камней блеск и совершенство огранки.

Он заметил устремлённый на него взор арднегини и поклонился с почтительным изяществом, но без той угодливости, которая была свойственна большинству низшемирков. А в его глазах горели страсть, желание и восхищение её красотой.

Проводник сказал, что этот бескрылый — не простой человек, каких тысячи. Нет, он граф, владыка и правитель здешних мест.

Свою любовь Тиулла и граф осуществляли уже месяц, но арднегиня так и не решалась принять приглашение возлюбленного осмотреть его дворец. Встречались они только в роще близ ямского разъезда, что был на подступах к городу.

Но однажды граф сказал, что один из ямских конюхов, который прирабатывал к основному жалованию охотой, добыл златорогую косулю, редкого в здешних лесах зверя, и теперь кухарь разъезда — большой искусник — готовит изысканное кушанье. А из рогов косули Тиулла может заказать косторезу украшения или статуэтку.

Однако для того, чтобы насладиться лакомством и поговорить с мастером, Тиулле надо войти в здание разъезда.

Тиулла заколебалась. Старейшины строго-настрого предупреждали, чтобы во время одиночных прогулок в низший мир арднеги не приближались к поселениям бескрылых.

Но ведь разъезд такой маленький… К тому же с Тиуллой будет её граф, а уж он-то сумеет защитить свою возлюбленную от любой опасности.

Полынь, лютая полынь, трава сколь благодатная, столь и злотворная. Если свежая полынь исцеляла арднегам любые, даже тяжёлые раны, то дым высушенной полыни становился ядом, одурманивал кошмарами разум и полностью лишал волшебной силы.

Когда Тиулле прямо под нос сунули пучок сухой горящей полыни, она закричала от ужаса и метнулась к своему графу.

И тут же отпрянула, увидев его торжествующую усмешку.

Запоздало ударило пониманием, что держал полынь не кто иной, как ближайший помощник графа, которого он называл бароном и своим стремянным.

Жуть дальнейшего оказалась страшнее любого полынного кошмара.

Ничком привязанная к скамье, с выщипанными наполовину крыльями, Тиулла слышала обрывки разговора графа со своими присными, тщетно пытаясь осознать их смысл.

Некромант… Зачем им некромант? Ах, да, некроманты, всеми проклятые и противозаконные волшебники, очень дорого платят за тысячеблагословенную кровь детей Неба и избранников Радуги.

Долговые расписки… Какие долги могут быть у правителя столь богатой и обширной области?

Столица… Игорный дом… Гашиш… Да, на такие развлечения мало будет не то что доходов графства, но и всех сокровищ гномьих королей.

— Мой господин, — услышала Тиулла голос стремянного, — если некромант обескровит девку не до смерти, можно мы её того… используем?

— Только чтобы не как в прошлый раз! — ответил граф. — Так крылатого разодрали, что он через полчаса окочурился. Развлекайтесь, но знайте меру. За птицекрылую шлюху в столичном борделе можно получить не меньше, чем сегодня от некроманта.

Тиулла только и смогла, что застонать от ужаса — сил на крик не хватало. Ответом ей стал торжествующий смех и скабрезные шутки.

И вдруг всё закончилось. В лицо повеяло свежим воздухом.

Тиулла приподняла голову, огляделась.

Окно малого ожидального зала распахнуто настежь, а граф и его присные лежат на полу, и у каждого в глазнице или в шее торчит навершие метательного клинка.

Вряд ли хоть кто-то из них успел понять, что произошло.

Ничего не понимала и Тиулла.

Горбатый, кривоногий, по-обезьяньи длиннорукий мужчина с пугающе безобразным, к тому же осквернённым багровым родимым пятном лицом, собрал клинки и вытер их об одежду умерших.

Подошёл к Тиулле. Арднегиня почувствовала, что от ужаса проваливается в беспамятство.

Но урод ничего плохого ей не сделал. Наоборот, сначала разрезал путы на щиколотках, затем на запястьях. Подал кружку свежей и прохладной колодезной воды.

— Не бойтесь, всерадужная госпожа, — сказал он. — Больше никто не причинит вам зла.

Голос у него оказался под стать внешности — скрипучий, хриплый и тяжёлый. Одет мужчина в тёмную грубую холстину, пахнет от него дешёвым мылом, немного лошадьми, навозом и едва уловимо — лесными травами.

— Ты — тот конюх и охотник, который добыл златорогую косулю? — поняла Тиулла.

— Сейчас не до лакомств, всерадужная госпожа, — буркнут тот. И спросил: — Вы знаете грамоту, всерадужная госпожа?

— Да, — растерянно ответила Тиулла.

Горбун дал ей кусочек угля, кивнул на белёную стену.

— Напишите, чтобы искали некроманта Толиана.

Арднегиня посмотрела на него с недоумением, но подчинилась.

— Пора уходить, — сказал горбун.