Но ушли чисто. Или никто не решился преследовать разведгруппу, или просто не нашли их следов…

А потом пошла полоса диких неудач. Четыре выхода прошли как в кошмарном сне. Два раза «духи» вычисляли место высадки и просто гоняли Жукова по горам, пока тот не вызывал эвакуацию. Один раз пришлось просидеть под палящим солнцем трое суток, но караван по пути, который обозначил агент ХАДа, так и не пошел. А в четвертый раз Жукову удалось забить неплохой караван, но подойти к нему он не смог. В караване было охраны — человек тридцать. И это против дюжины бойцов Жукова. В скоротечном бою разведчикам удалось подстрелить человек десять, но остальные заняли позиции вдоль дороги, откуда выбить их своими силами не представлялось возможным без больших потерь для себя. А если в маленькой разведгруппе появится хотя бы один раненый, который не сможет самостоятельно передвигаться, можно на всей группе смело ставить большой жирный крест.

Хотел Жуков вызвать вертолеты, но началась непогода, и «вертушки» не смогли оказать помощь. Пришлось бросить «результат» и просто уносить ноги от охраны каравана. После этого был большой разбор на базе отряда. Комбат рвал и метал и грозил завести на Жукова уголовное дело. Как так: забить караван и не взять его? После этого Жуков попал в опалу и неделю был несменяемым дежурным по отряду — водил бойцов на обеды и поверки. И вот наконец-то снова выход. Вернее вылет. Понятно, что если не будет результата, дежурство по отряду будет обеспечено до самой замены в Союз. Почти на полтора года…

Вертолеты проскочили зеленую зону и понеслись над пустынной предгорной частью. Здесь все как на ладони — далеко видать. Грузовую машину увидели почти сразу. Командир вертолета капитан Коля Майданов кивнул Жукову:

— Смотри, грузовик…

Олег оценил ситуацию и кивнул:

— Садимся!

Бортстрелок пустил перед машиной очередь из пулемета, и машина покорно остановилась. Неподалеку на холме ведомый вертолет высадил сверхсрочника сержанта Баира Бельды с группой огневого прикрытия. Сержант установил на холме автоматический гранатомет, пулемет, и доложил о готовности поддержать группу досмотра своим огнем в случае возникновения при досмотре нештатной ситуации. К тому же в случае, если вертолет досмотровой группы будет сбит, уже оборудованная огневая позиция на господствующей высоте сможет обеспечить Жукову с его группой вполне безопасный отход к холму, где можно будет дождаться эвакуации.

Как только сержант доложил о полной готовности, метрах в трехстах от машины «подсел» Майданов и Жуков, с тремя бойцами, перехватив за цевье автомат, побежал к «барбухайке». Это был МАЗ, кузов которого был завален массой разнообразных тюков. Пока их всех досмотришь, не один час пройдет. Водитель машины смотрел на разведчиков смертельно перепуганными глазами и что-то лепетал. Его грубо вытащили из машины и начали досмотр. Кроме водителя в машине находилось еще семь человек от совсем малышей, до умудренных жизнью старцев. Быстро перевернули все тюки, прослушивая их миноискателем. Но оружия не было. Олег сплюнул в сердцах. Если бы в машине был сейчас хоть один ствол, можно было бы считать боевую задачу выполненной. Но никакого оружия в машине не было. Жаль.

— Ну, чего? — спросил Майданов, когда Олег подошел к вертолету.

— Голяк, — махнул Олег рукой. — Ничего у них нет.

— Полетели дальше?

— Полетели…

Вертолет поднялся в воздух. «Барбухайка» поехала по своим делам.

— Что, Жучара, не везет нам сегодня? — улыбнулся Коля.

Николай Майданов уже год летал с группами спецназа и довольно хорошо знал специфику их действий. Он уже успел прославиться тем, что никогда и ни при каких обстоятельствах не бросал свой десант на произвол судьбы, как бы ему самому не было плохо.

— А, — отмахнулся Жуков.

Ему сейчас особенно не хотелось думать о том, как его снова будет распекать комбат, если этот вылет не принесет результата.

Олег тупо смотрел вниз на мельтешение однородных очертаний пустыни и невольно думал о своей судьбе. В прошлом году он с отличием закончил факультет специальной разведки Рязанского воздушно-десантного командного училища и по своему желанию был направлен служить в Кировоград в знаменитую своим чудным расположением 9-ю бригаду специального назначения. Служба как-то сразу не пошла. Олег по натуре своей был человеком сугубо рациональным и не терпел неопределенности и самодурства. Чего нельзя было сказать о его непосредственном начальстве, которое, по мнению самого Олега, считало что армия для того и создана, чтобы квадратное катать, круглое носить, а из людей делать только послушных болванчиков. Болванчиком Олег себя никогда не считал и еще по училищу прославился своим несгибаемым характером и трезвым ходом мыслей. Но в боевой бригаде он встретил обычный для всей советской армии, сидящей на зимних квартирах, военный дебилизм с его обычными проявлениями.

И кто при такой постановке будет слушать молодого и «зеленого» лейтенанта? Жуков не укладывался в такой стиль жизни, стал получать выговоры и замечания и в итоге вскоре он стал в бригаде самым последним командиром взвода, отчего его постоянно ставили в негативный пример всем остальным молодым офицерам. И это тот лейтенант, который закончил Рязанское воздушно-десантное училище с отличием!

Когда пришло время замены личного состава в действующем в Афганистане 668-м отдельном отряде 9-й бригады, Олег долго не думал. Ему всегда казалось, что на войне все совсем по-другому. Ему казалось, что на войне все должно подчиняться целесообразности, а оттого быть рациональным и продуманным. Он написал по команде рапорт о своем желании служить в составе Ограниченного Контингента Советских Войск в ДРА. Командир бригады, покрутив в руках рапорт, указал на дисциплинарные проступки Жукова и отметил, что офицер, имеющий столько нареканий по службе, не может быть послан выполнять святой интернациональный долг, особенно тот офицер, солдаты которого плохо заправляют свои койки. Олег приуныл.

В это время начались широкомасштабные учения Сил Варшавского Договора и бригада была самым активным образом задействована в этих учениях. Двадцать две разведгруппы и три разведотряда, выставленные бригадой для участия в этих учениях получили задачу провести учебно-боевой прорыв Государственной границы СССР с Польшей в районе города Брест. Пограничные Войска КГБ СССР на данном участке были приведены в полную боевую готовность, были значительно усилены заставы, дополнительно выставлено большое количество постов и секретов, всюду рыскали мото-маневренные группы. Со стороны Польши тоже прошло масштабное усиление. В результате слаженных действий Пограничных Войск КГБ СССР были обнаружены и условно уничтожены двадцать разведгрупп и все три разведотряда бригады. Оставшиеся две группы смогли пройти через Государственную границу и выполнить на территории Польши свои боевые задачи. Одна группа заминировала имитационным зарядом железнодорожный мост через Вислу в районе Сандомира, другая группа не только смогла незаметной пробраться по железной дороге от Радымно аж до Кракова, но и выкрала там начальника штаба 6-й парашютной бригады Войска Польского вместе с его личным водителем и табельным оружием. Первой группой численностью девять человек, которые все были офицерами, командовал майор Катющенко — командир второго батальона бригады, а второй группой, в составе которой находилось тринадцать солдат и сержантов срочной службы, командовал лейтенант Жуков. Во время перехода госграницы Олег застрелил польскую пограничную собаку, вывел из строя систему инженерно-технических сооружений на своем участке прорыва, перерезал кабель связи, чем лишил пограничников контроля за Государственной границей на восемнадцать часов.

Почему-то тезис о том, что победителей не судят, в этом случае не сработал…

Командир бригады эти восемнадцать часов поставил Жукову в вину, замполит обвинил лейтенанта в пособничестве империалистам, но все же через месяц, опальный лейтенант, к удивлению многих «примерных» взводных и ротных, тоже горящих желанием опробовать свои силы в настоящей войне, но туда не попавших, уже сходил по рампе огромного Ил-76 на обожженные южным солнцем бетонные плиты Баграмского аэродрома. Еще через пару дней он уже был в расположении отряда под городом Бараки-Барак и вошел в землянку, в которой ему предстояло прожить два долгих года.