– Я приходила поговорить с тобой, клянусь, но не хотелось портить настроение. – Голос Эмили стал задумчивым. – Сначала мне казалось, что ты меня понимаешь. Ты даже помогал мне по физике, – в голосе девочки слышалась такая тоска, что Ребекке захотелось плакать.

– Конечно, я кое-что понимаю в физике, – сказал небрежно Николас. – И мне это нравится, пробормотал он, глядя в сторону.

Пьер почувствовал, что Третья мировая война, кажется, не состоится, и возник около их столика со свежим кофе и сияющей улыбкой. Ребекка с облегчением отметила, что он достаточно благоразумен, чтобы не вмешиваться в разговор.

Пьер налил всем кофе, подмигнул Эмили, когда думал, что взрослые не смотрят на них, и снова отошел к стойке бара.

– И еще я почувствовала атмосферу, которая окружала вас.

– Атмосферу? – виновато произнесли в унисон Ребекка и Николас, и Эмили медленно кивнула.

– Как вы прощаетесь друг с другом, когда думаете, что я не вижу.

Краска залила лицо Ребекки. Она была готова убежать, как девчонка, и только усилием воли заставила себя остаться на месте.

– Поэтому я отложила разговор с тобой, чтобы дать тебе немного времени, – сказала Эмили.

Николас производил впечатление человека, потерявшего дар речи. Он будто безуспешно пытался уловить ход мыслей дочери.

– Ты решила дать мне немного времени? – тупо повторил он.

– Да, папа. Я знаю, ты не поверишь мне, но ты смягчился. Потом я встретила Пьера. – Она снова напряглась в ожидании нотации, но Николас не произнес ни слова. – Я рассказала ему все. Он настоящий друг. – Она повернулась к Пьеру с сияющей улыбкой, и он тоже улыбнулся ей. – Ты считаешь меня сумасшедшей? Ты меня ненавидишь?

– Ты ставишь меня в тупик. Женщина ставит меня в тупик! – Николас беспомощно поднял руки. – Нет, я не считаю тебя сумасшедшей. Я чертовски рад, по правде говоря. И никогда я не старался избавиться от тебя. Я… Он не успел закончить, потому что Эмили бросилась к нему и крепко обняла. Ник обнял дочь, гладя ее волосы.

Когда она отстранилась, он тщетно попытался скрыть свою радость. Да, он отворачивался, не в силах сдержать улыбку.

– Что ж, думаю, мне необходимо выпить после всего этого, – сказал он. Потом встал, надел плащ и погрозил пальцем Эмили. – А ты, моя девочка, останешься здесь заканчивать практику французского со своим мальчиком и вернешься домой через час.

Ребекке хотелось навсегда запомнить то выражение счастья, которое озаряло сейчас личико Эмили. Она встала и тоже оделась.

По взаимному немому согласию они решили не возвращаться сразу домой, а прогуляться по деревне. Солнце ярко светило, было достаточно тепло.

– Ну, что ты скажешь обо всем этом? – спросил Николас, когда они остановились перед витриной, а потом машинально направились в свое кафе. Какая потрясающая фантазия. Не удивительно, что она не хотела обсуждать свою беременность!

– Она, конечно, понимала, что я положу конец этому обману. Но, к сожалению, ясно, что психотерапевт из меня плохой. – Холодность между ними исчезла, но Ребекка знала, что это только временно.

– Согласись, у девочки богатое воображение, сказал Ник с некоторой гордостью.

– Да, хотя… – Николас открыл дверь кафе и отступила сторону, пропуская ее вперед. Ребекка, чуть задев его, сразу почувствовала, как все ее тело отозвалось на это прикосновение.

– Хотя…? – повторил он.

В кафе их уже знали. Официантка подошла к ним сама, улыбаясь. Они заказали два кофе с молоком и два пирожных. Ребекка решила, что в такой необыкновенный день можно не думать о диете.

– Хотя… – она наклонилась вперед и оперлась локтями о стол, – после признания Эмили, я могу быть свободна. Мои услуги больше не нужны.

Его лицо напряглось:

– Разумеется, – сухо произнес он, его рот скривился. – Почему я не подумал об этом?

– Для тебя это, конечно, ничего не значит, но для меня проблема: что делать остаток года?

Эмили выберет обычную школу где-нибудь недалеко от дома, а мне придется существовать на свои сбережения, еле сводя концы с концами, пока смогу снова начать работу в пансионе.

– Если это только вопрос денег…

– Не только! Даже если ты предложишь мне полный годовой оклад, я не приму это! Ты недооцениваешь мое чувство собственного достоинства.

– Ты не думаешь, – строго спросил Николас, что ореол может стать очень тяжелой ношей, даже если упражнять свою добродетель всего по пять минут в день?

– Ты ошибаешься, если думаешь, что следовать кое-каким принципам, это все равно, что носить нимб!

– Твои так называемые принципы молчали последние три недели! – съязвил он, и Ребекка вздрогнула, словно от удара.

Она поняла, что его мужская гордость задета, потому что у него отобрали то, что он хочет.

– Так или иначе, – нарушил молчание Ник, ты заключила договор и должна известить меня за месяц о своем желании расторгнуть его.

– И ты намерен настаивать на этом? – спросила Ребекка скептически.

– Ты не бросишь Эмили в сложном положении ради своих интересов, – с холодным бешенством отозвался Николас.

– Я уверена, ты мог бы немедленно устроить ее в школу. Они должны быть доброжелательны к…

– Ни за что! Ты будешь работать до окончания срока уведомления.

– Но почему? – спросила она, взывая к его здравому смыслу. Почему ему хочется, чтобы она была рядом, когда их отношения закончились?

Она поняла это, когда они вернулись под мрачное небо Англии с ее моросящим дождем.

Как только они приземлились и миновали таможню, Николас тепло простился с Эмили, сказав, что должен поехать на работу и вернется только к обеду. Ребекке он лишь коротко кивнул на прощание. Как только его поглотила толпа, Эмили повернулась к Ребекке и спросила без обиняков:

– Что это с ним?

– Это множество народу! Я и забыла, как это утомительно! Вот что значит месяц в деревне. Они стояли в очереди на такси, и Ребекка старательно изображала озабоченность.

– Вы не ответили на мой вопрос, – настаивала Эмили. – Почему папа в таком скверном настроении?

– Разве? Я не заметила. – Собственный голос показался ей фальшивым. Она никогда не могла бы стать актрисой.

– Заметили, – строго сказала Эмили. – Вы поссорились?

– Не глупи, Эмили, – твердо ответила Ребекка, медленно продвигаясь в застывшей от холода очереди.

– Я не глупая, и перестаньте обращаться со мной, как с ребенком. Наконец-то, они втиснулись в такси, и, дав водителю адрес, Ребекка сжалась на сиденье, моля Бога, чтобы Эмили не продолжала свой допрос. Она могла бы отказаться отвечать на ее вопросы, но этим только укрепила бы девочку в ее подозрениях. Но не могла же она рассказать Эмили, как обстоят дела в действительности.

– То, что произошло между твоим отцом и мной, не так уж важно, сказала она. – Главное, ты можешь вернуться к учебе в начале зимнего семестра.

– Ах, так все-таки что-то произошло между вами? Я так и знала! Все эти взгляды искоса и ежедневное сидение часами взаперти в этом романтичном маленьком домике!

У Ребекки глаза полезли на лоб:

– У тебя слишком богатое воображение.

– Ничего подобного, – сказала Эмили упрямо. Я не слепая и не идиотка. А вот вы с папой действительно производите такое впечатление. Положительно, она не собиралась замолкать, несмотря на предупреждающие строгие взгляды Ребекки.

Какой отец, такая и дочь!

– Эмили, я уже устала обсуждать это. Все это не имеет значения.

Слова Ребекки возымели некоторое действие.

Эмили на несколько секунд уставилась в окно, потом сделала несколько унылых замечаний о Лондоне.

– И сейчас между вами что-то произошло. А значит, мне опять будет плохо.

– Ты, – сказала Ребекка, не в состоянии скрыть улыбку, – маленький дьяволенок.

– Нет! – возразила Эмили, слегка порозовев. Я только хочу знать, что происходит! Я уже взрослая. Я не беременна, но могла бы быть!

– Не вижу логики в подобном аргументе!

– Вы только пытаетесь отделаться от меня, меняя тему. Почему бы вам ни рассказать мне, что произошло? О том, как вы с папой весело проводили время. Вы думаете, я была бы шокирована этим? – Выражение лица у Эмили было при этом весьма самодовольное. – Почему вы отпираетесь?