Я оторопел.

— Простите?

— В кабину "Кросс Трайфорса" вы полезли уже раненым, и уже потеряв кровь. Рана открылась заново через двадцать две минуты после того, как вы перевязали ее уже в кабине. Я видела вас сразу когда вас доставили в здешнее медицинское крыло. Порезаться настолько глубоко можно только если очень постараться. Ну или если вам кто-то помог.

— Ага, помог. Помогла, вернее. Это была оператор того эш-ка, класса "Вотан".

— Знаем. Бортовой номер MT045, имя — "Нордлюфтцуг", владелица — Хильда Дорнье, сотрудница ЧВК[24] "Опергруппа "Миллениум"". Это она, значит, вас ранила? Интересно. При каких же обстоятельствах это произошло?

— Ну, вообще-то я ее заметил еще в самолете. Мы летели из Токайдо одним рейсом. Потом — когда мы сошли по трапу. Потом я заметил ее в автобусе, едущем из аэропорта — я тогда шел пешком. Потом уже вечером в Зодиак-Дистрикте я прямо спросил ее, почему она за мной следует.

— И?

— Она ответила что-то о том, что "Синамуре" не надо было вмешиваться в здешние дела, что она пыталась предупредить меня и Сэа… ну, госпожу Темпести, но мол было слишком поздно, и она попыталась меня убить. Я сумел отбиться, но она исчезла.

— Интересно. Представитель "Миллениума" утверждал, к слову, что их отряд должен был взять центральный комплекс Восточного Лифта штурмом. Зачем и по чьему заказу — он не сообщил.

— А это тут причем?

— При том, что да, слова Дорнье имеют какой-то смысл. Хотя скорее всего это был блеф.

— Оператор "Мертвой Головы", — добавил я, — Сигиллайт Инграм Виндикатор, так его звали. Он тоже говорил что-то о том, что они не имеют претензий к "Синамуре". А о их целях не сообщил.

— И между тем "Миллениум", по понятным причинам, не предупреждал "Синамуру" о готовящемся нападении, и "Синамуре" о нем было неизвестно. — закончила Лэндлайт. — Поздравляю, последние подозрения о причастности "Синамура Парамилитарис" к этому делу развеяны.

— А они были?

— Были. Битва могла быть инсценировкой для отвлечения внимания, во время которой сотрудники вашей службы безопастности выбили бы службу безопастности КЭГ из их сети и перехватили над ней контроль. И Подножие было бы в ваших руках. Гипотетический сценарий. Перехват контроля был, но локализованный и исходил из другого источника. И тем не менее, генеральный директор "Кидо Эрэвейта Груп" все равно исчез в неизвестном направлении.

— И это все связано, верно?

— Верно. А если учесть, что на вверенном им сегменте орбитального кольца была установлена боевая лазерная установка — то это только укрепляет наши подозрения по отношению к КЭГ.

— А что "Миллениум"?

— А что "Миллениум"? Они выполняли свою работу. И вы тоже. Вас КЭГ вообще ни о чем не осведомило, как сообщил господин Рюдзи Синамура. Поводом для контракта послужило предположение, что против Подножия и главного офиса КЭГ может быть направлена атака с помощью штурмовых комплексов. Господин Синамура подчеркивал, что представитель КЭГ сообщал об этом уверенно, без доли сомнения.

— Все настолько сложно? И мне действительно стоит об этом знать?

— Прекратите задавать себе подобные вопросы. — оборвала меня полковник. — Если я вам об этом говорю — значит стоит. И это не сложности, а банальная взаимосвязь. Вообще, не понятно даже, кто тогда стоял за террористическим актом на кольце. Но к господину Вану у нас очень много вопросов, таким образом. И мы продолжаем копать. Прочесываем сеть.

— Ну да, у вас длинные руки, а полномочия еще длиннее… — недовольно буркнул я. — Так подождите, а я тут причем? Я помог вашему следствию, полковник Лэндлайт?

— Помогли. Пусть и незначительно. Все подозрения с "Синамуры" сняты, вы только лишний раз это подтвердили. А все, что я вам рассказала, я расскажу сегодня Синамурам. Мы вправе просить сотрудничества. И если "Миллениум" еще не дал однозначного ответа, то Рюдзи Синамура сегодня заявил о сотрудничестве "Синамура Парамилитарис" с нашими ведомствами. Так что не беспокойтесь, вам разрешено владеть такой информацией.

Я печально качнул головой.

— Вы прямо рассыпаетесь в увещеваниях и оправданиях.

— А может, я просто не хочу держать вас в неведении? — неожиданно резко спросила Лэндлайт. — Вы об этом подумали?

— Подумал. Вы неестественно любезны. И я более чем уверен, что вы только что нарушили свой собственный устав. Я с ним не знаком, но что-то про неразглашение важной информации сторонним лицам там точно должно быть…

— А как вы не можете понять, что вы — не стороннее лицо? Или же вы не сражались с эш-ка "Миллениума"? Не защищали Подножие неизвестно по чьей прихоти и из неизвестно чьих соображений?

— А как вы не можете понять, что мне плевать на это?! — мой голос окончательно сорвался на крик. — А ведь мне действительно плевать! Мне все равно. Я делаю свою работу. Я ее сделал? Сделал! Ну так и оставьте меня в покое! Имел я ввиду все ваши расследования и взаимосвязанности, до которых мне нету дела! Да, вы очень любезны, полковник. Но даже вы моего мнения не спросили — хочу я все это знать, не хочу…

Укоризненное молчание повисло в комнате.

— Хотя знаете что? Я уже привык. Никому до моего мнения дела нету. Извините.

— Извинения приняты. — сухо ответила полковник Лэндлайт. — Вы свободны. Чуть позже я принесу вам извинения за то, что не спросила вашего мнения.

— Ой, да право же…

— Вы свободны! — рявкнула она на меня. Уравновешенность и благодушие с нее как ветром сдуло. — Вон!

Я попятился задом и чуть не вывалился в открывшуюся за моей спиной дверь. Мысленно я поздравил сам себя — только что мне удалось вывести из себя командира "Шакал-Фараонов". По пустяковому поводу, что характерно.

Может, я только что и испортил отношения с приятной и любезной полковником Лэндлайт. Плевать, вообще. Зато я пусть по пустяковому поводу, но выговорился.

Меня ведь никто никогда и ни о чем не спрашивал. Да, очасти я был благодарен Синамурам за все, что они для меня сделали, и не в последнюю очередь за то, что они создали меня. Да, я понимал, что никак иначе быть и не могло.

Но что, хоть раз спросить моего мнения было так сложно?

***

На обратном пути, когда я в первый раз за все проведенное на Подножии время сел на горемычный маглев, я рассказал Аоки о беседе с полковником и ее исходе. Его лицо никакого удивления не отразило, но вот под конец, когда я кратко изложил суть моей тирады, он нахмурился и укоризненно сказал:

— Ты повел себя недостойно. Не по-мужски.

— Ну так и что? — тут же переспросил я. — Кого это сейчас интересует? Всем плевать.

— Ошибаешься. Чему я тебя учил?

— Протухшему кодексу чести, идеалы которого не стоят и выеденного яйца, в сотый раз повторяю.

— Еще раз ошибаешься. — менторским тоном повторил Аоки. — С небольшими поправками, принципы бусидо никогда не переставали быть актуальными. То же самое можно сказать о любом кодексе воинской чести вообще.

— Конечно, не переставали. Оправдывать свои действия эфемерными понятиями чести и доблести — это очень удобно, не спорю.

— Понятия чести и доблести не эфемерны, а достаточно четко изложены. — не отступал он.

— Да, но и достаточно растяжимы, чтобы оправдать любой поступок вообще. Вне зависимости от морально-этической стороны, на которую мне тоже плевать.

— Вот именно поэтому идеалы, скажем, бусидо не имеют для тебя никакого значения. И даже если понятия чести и доблести растяжимы, то разве ты не можешь сформулировать их для себя так, чтобы они подходили под все критерии морали и этики?