— Ты совершенно прав, Фэлк, — поддержал де Бурга Маршал. — Сравнив тамошнюю жизнь со здешней, они поймут, какая из них чище, разумнее и достойнее. Ты решил определить их на службу к Губерту, не так ли?

— Нет! — вырвалось у Жасмины. Она смущенно взглянула на мужа. Ей было неловко оттого, что возгласом своим она прервала беседу двух мужчин. Но в ее огромных глазах цвета лаванды читалась мольба.

— Не иначе как тебя посетило одно из твоих видений, дорогая! — поддразнил жену Фэлкон.

Жасмина нахмурилась:

— У меня есть и более веские причины нежелать этого. Губерт де Бург слишком честолюбив. Он думает лишь о том, как бы укрепить свои позиции при дворе и увеличить свое состояние. И не гнушается никакими средствами для достижения этих целей. Бароны ненавидят его, а Питер де Рош, епископ Винчестерский, — его злейший враг. Он не успокоится, пока не разделается с Губертом. Поэтому я не желала бы, чтобы наши сыновья поступали к нему на службу!

— Я приложил немало сил к тому, чтобы ослабить влияние де Рошей на нашего короля, — мягко проговорил Уильям. — Епископ стал фактическим правителем Англии за спиной юного Генриха, он пристроил всех своих родных и друзей на самые видные государственные должности. Этому следовало положить конец.

— Я согласен с Жасминой, — сказал Фэлкон де Бург. — Мне тоже не хотелось бы определять наших мальчиков на службу к Губерту, хотя и по другой причине. Боюсь, что жизнь в роскоши и удовольствиях изнежит их и превратит в лукавых, развращенных царедворцев. Они должны завоевать и почести и состояние, а не получать их задаром от преуспевшего дядюшки. — Фэлкон досадливо поморщился: — Я слыхал, что теперь, женившись на принцессе Маргарите Шотландской, он путешествует по стране не иначе как в сопровождении целого сонма рыцарей, оруженосцев, пажей, писцов, исповедников, поваров, парикмахеров, шутов и музыкантов. Бр-р-р! — И он брезгливо передернул плечами.

— Ну, скажи спасибо, что новобрачные не включили в свою свиту еще и бродячих акробатов! — усмехнулся Уильям. — Однако я считаю, что Губерт все же не принесет королю, принцу Ричарду и Англии такого огромного вреда, как Питер де Рош, который считает себя в первую очередь подданным Рима. Ведь не кто иной, как он, позволил полномочным представителям Папы явиться в Англию и хозяйничать здесь под предлогом сбора дани. Ведь мы задолжали Риму огромную сумму. Деньги выплачиваются частями через банкирские дома Италии. Флорентийские ростовщики успели уже открыть несколько своих контор в нашей столице. Мне удалось обнаружить, к сожалению, слишком поздно, что все более или менее доходные церковные должности захватили итальянцы. Причем многие из них не потрудились даже прибыть сюда из Рима. Они управляют своими приходами оттуда, с помощью мелких церковных служек, которым выплачивают нищенское жалованье. Благодаря этим махинациям в их руки попало как минимум семьдесят тысяч марок наших кровных денег! А королевская казна по-прежнему остается пустой! Вот и выходит, что военные долги, крестовые походы и сонмища иностранцев разорили нашу страну дочиста!

— А что за человек наш юный король? — спросила Жасмина.

— Не могу сказать, чтобы я был от него в восторге, — нахмурившись, ответил Уильям. — Он слаб характером и легко поддается чужому влиянию. С самого детства он привык окружать себя фаворитами. Слава Богу, что в настоящее время одним из могущественнейших стал Губерт! В то же время Генрих вовсе не жесток, не мстителен и не подвержен приступам безудержной ярости, как его покойный отец, недоброй памяти король Джон. Он эгоистичен, упрям и непредсказуем. Ему не хватает воли, выдержки и, пожалуй, мужественности. Жаль, что старшим в семье выпало быть ему, а не Ричарду. Тот превосходит брата во всех отношениях. Он отважен, умен, решителен. Он умеет располагать к себе людей — качество, которого начисто лишен наш юный король… — Внезапно Уильям умолк и, усмехнувшись, воскликнул: — Однако я увлекся и совсем заговорил вас! Час уже поздний, и всем нам пора на покой!

Фэлкон де Бург поднялся со своего кресла и расправил могучие плечи:

— Я, пожалуй, отправлюсь к себе. А вот Жасмина наверняка хотела бы подробнее порасспросить тебя о придворных новостях, о твоем житье-бытье.

Простившись с гостем и женой, Фэлкон в сопровождении слуги прошел в свою комнату. Уильям и хозяйка замка спустились в зал и сели за стол у очага.

— Уилл, ты, похоже, вовсе не рад тому, что породнился с королевским домом, — мягко проговорила леди де Бург.

— Еще бы! — с чувством воскликнул Уильям. — О, Жасмина, если бы ты знала, как я боюсь, что Элинор, когда вырастет, станет точным подобием своей матери!

— Я от души надеюсь, что опасения твои напрасны! Ведь Элинор выросла без матери и дурное влияние Изабеллы не коснулось ее!

Они молча взглянули друг на друга, думая об одном и том же и не решаясь высказать свои мысли вслух. Ведь и Джон, и Изабелла были чудовищами. Чего же в таком случае ожидать от их дочери?

Наконец Уильям прервал молчание, обреченно вздохнув:

— Я настоял на том, чтобы у нее был свой штат прислуги, свои придворные дамы. Я потребовал, чтобы Элинор неотлучно находилась в женском крыле замка под наблюдением компаньонок, наперсниц и монахинь. Но не уверен, что эти меры окажутся действенными…

— И ты наверняка содержишь всех, кто ее окружает, на свои средства? — предположила Жасмина.

— Не только их, но еще и монастырь Святой Девы, — усмехнулся Уильям. — Я готов потратить бессчетное количество денег, чтобы оградить ее от возможных соблазнов. Я слишком боюсь, что в девочке взыграет кровь Изабеллы. Ее целомудрие должно находиться под постоянной бдительной охраной.

«Бедняжка! — подумала Жасмина. — Как несправедливо, что детям приходится порой расплачиваться за грехи родителей!»

Она положила свою узкую ладонь на руку Уильяма:

— Не оставляй ее там надолго, Уильям! Лучшее, что ты можешь сделать для малышки, — это взять ее под свою собственную опеку. — Она на мгновение умолкла и продолжила, взглянув ему в глаза: — Я хотела бы, чтобы мои мальчики служили под твоим началом, Уилл!

Уильям печально улыбнулся.

— Я польщен твоим доверием, дорогая, — прошептал он.

— Это ты оказываешь честь мне и де Бургу, одаривая нас своей дружбой! — ответила она и, прикоснувшись губами к его щеке, пожелала ему спокойной ночи.

Де Бург лежал на спине, заложив руки за голову. Он ложился спать обнаженным, и после нескольких лет супружества Жасмина переняла от него эту привычку. Леди де Бург начала раздеваться. Он следил за ее плавными, неторопливыми движениями, и в глазах его мало-помалу разгорался огонь вожделения.

— Ведь он без памяти влюблен в тебя, — вполголоса произнес Фэлкон.

— Уилл? Быть того не может! — возразила Жасмина. — Мы прекрасно относимся друг к другу с тех самых пор, как познакомились при дворе короля Джона, только и всего! — Оставшись в одной сорочке, она взяла с ночного столика гребень, чтобы расчесать волосы.

— Позволь мне сделать это! — потребовал Фэлкон.

Жасмина протянула ему гребень и села на край постели. Фэлкон почувствовал прилив возбуждения, едва лишь рука его коснулась густых, волнистых волос жены.

— Он влюбился в тебя с первого взгляда и до сих пор пребывает во власти твоих чар!

Жасмина повернулась к нему и с улыбкой спросила:

— Надеюсь, ты не ревнуешь меня к Уиллу?

— Представь себе, нет! Я ревную тебя ко всем мужчинам, которые осмеливаются глядеть на тебя, но только не к Уильяму Маршалу. Бедняга слишком уж старается скрыть свою любовь от всех, и в первую очередь от тебя, дорогая!

— Это потому, что, в отличие от тебя, не пытается немедленно завладеть всем, что ему приглянулось! — лукаво усмехнувшись, сказала Жасмина.

Фэлкон де Бург одним движением стянул с жены сорочку и хрипло прошептал:

— Силы небесные, ты права! Будь я на его месте, я уже давно попытался бы без лишних околичностей завалить тебя на спину!

— Ты вполне преуспел в этом, находясь, на своем месте. Боже, как дерзок, решителен и нетерпелив ты был тогда!