Его руки сжались еще раз, затем ослабли. Он издал сдавленное рыдание и, когда она снова смогла видеть, кабина была пуста.

Долгое время спустя ровный, искусственный голос с контрольной панели объявил: «Мы приземлились; пожалуйста, пройдите в передний воздушный шлюз.»

Она направила свои шаги к очертаниям открытой двери и увидела оживленный клиринг, который покинула целую жизнь назад.

Небольшая толпа смотрела на корабль с пристальным интересом, как будто не видела его сто раз прежде. Сначала она не понимала причины; затем голос Клайда прокричал, «Где он? Я сыт этим по горло!»

За пару прыжков он вскочил на трап и грубо схватил ее за руку. «Скажи ему, пусть выйдет, как мужчина!»

Лора покачала головой.

«Его нет здесь,» ответила она. «Я сказала ему прощай. Я его никогда больше не увижу.»

Клайд уставился на нее с недоверием, затем понял, что она говорит правду. В этот момент она бросилась ему в объятья, рыдая оттого, что ее сердце было разбито. Когда он увидел, в каком она упадке духа, его гнев улетучился и все, что он намеревался ей сказать, исчезло из его головы. Она снова принадлежала ему; важнее этого сейчас не было ничего.

Почти пятьдесят часов ревел гейзер на берегу Талассы, прежде чем закончил свою работу. Весь остров объективами телевизионных камер наблюдал образование айсберга, который будет нестись перед Магелланом на его пути к звездам. Может ли новый щит служить также хорошо, как и тот, что был сделан на Земле, удивлялись наблюдающие. Огромный конус льда был защищен в течение тех нескольких часов, пока он был близко от солнца Талассы, тонким как бумага, полированным металлическим экраном, который все время затенял его.

Надобность в тени отпадет, когда начнется путешествие; в межзвездных просторах в ней нет нужды.

Последний день пришел и закончился; не одно только Лорино сердце наполнилось печалью, когда солнце склонилось к закату и люди Земли сказали последнее прощай миру, который они никогда не забудут – и которого их спящие товарищи никогда не вспомнят. В той же мягкой тишине, как при первом приземлении, сверкающее яйцо поднялось с клиринга, сверкнуло на секунду в солнечном сиянии над поселком и направилось в свою естественную стихию.

Затем Таласса ждала.

Ночь взорвалась беззвучной вспышкой света. Небольшая до сих пор, пульсирующая, сверкающая точка, не больше обыкновенной звезды, стала теперь доминировать на небесах, затмевая бледный диск Селены и бросая резко очерченные тени на землю – тени, которые передвигались. Там, на границе космоса, пылал огонь, победивший солнце, готовясь повести звездолет в безбрежность последнего отрезка их прерванного путешествия.

С сухими глазами Лора смотрела на это безмолвное великолепие, которое унесет к звездам половину ее сердца. Сейчас она была оглушена чувствами; если у нее остались слезы, они потекут потом.

Спал ли уже Леон, или смотрел на Талассу, думая о том, что могло бы быть? Спящий или бодрствующий, какое это имело теперь значение…?

Она чувствовала руки Клайда, обнимающие ее, и была рада ощущению комфорта, не сравнимого с одиночеством космоса. Это было то, чему она принадлежала; ее сердце больше не будет блуждать. Прощай, Леон – может быть, ты будешь счастлив в том мире, который ты и твои дети победят для человечества. Но думай иногда обо мне спустя два столетия своего пути.

Она отвернулась от сверкающего неба и спрятала свое лицо на плече Клайда. Он гладил ее волосы с неуклюжей нежностью, пытаясь найти слова утешения, хотя понимал, что лучше промолчать. Он не ощущал победы; хотя Лора теперь принадлежала только ему, их старые близкие отношения можно было только вспоминать. Память о Леоне увянет, но никогда не умрет полностью.

Клайд знал, что каждый день его жизни призрак Леона будет стоять между ним и Лорой – призрак человека, который не состарится ни на один день, когда они уже будут лежать в могиле.

Свет с неба стал угасать, как будто угасла ярость звездных двигателей, когда они вышли на одинокую и безвозвратную дорогу. Лора только один раз отвернулась от Клайда, чтобы увидеть удаляющийся корабль. Их путешествие едва началось, но они уже мчались по небу быстрее метеора; через несколько мгновений они скрылись за краем горизонта, пересекли орбиту Талассы, миновали границу внешних планет и канули в пучину.

Она ощущала сильные руки, обнимающие ее и чувствовала щекой биение сердца Клайда – сердца, которое принадлежало ей и которое она никогда больше не покинет. В тишине ночи внезапно раздался протяжный вздох тысяч наблюдающих людей и она поняла, что Магеллан исчез из вида за краем мира.

Это было все.

Она посмотрела на опустевшее небо, на которое вернулись звезды – звезды, на которые она никогда не посмотрит без того, чтобы не вспомнить Леона. Но он был прав, этот путь не для нее. Она знала теперь, с мудростью, не свойственной ее годам, что звездолет Магеллан совершает прыжок в историю; и это было то, в чем Таласса участвовать не могла. История ее мира началась и закончилась вместе с пионерами триста лет назад, но колонисты Магеллана будут идти к победам и достижениям таким великим, какие описаны в сагах человечества. Леон со своими компаньонами будут изменять климат, равнять горы, побеждать неизвестные опасности, пока восемь грядущих поколений Талассы будут все еще дремать под наполненными солнцем пальмами.

Но кто может сказать, что лучше?