На улице Поше, чтобы побыстрее расположить к себе консьержку, князь сунул ей в руку несколько монет и сразу спросил:

– Мадам Роллен живет здесь, не так ли?

– Вы хотели сказать, покойная мадам Роллен, месье.

– Как! Она умерла? – воскликнул русский, у него прямо в глазах потемнело.

– Вот уже три недели, в госпитале Ларибуазьер, как раз в тот день, когда пропала ее дочь Жермена. – И консьержка во всех подробностях рассказала гостю о гибели квартирантки.

Мишель с ужасом думал, какой удар нанесет это известие Жермене. Он поспешил спросить:

– А могу ли я видеть сестер Жермены, девиц Берту и Марию?

– Бог мой, дорогой месье, вам решительно не везет! Как раз сегодня утром за ними приехали, чтобы отвезти их к Жермене, она ведь, бедняжка, нашлась.

– За ними приехали? А кто приехал? – спросил князь, побледнев.

– Симпатичный старый священник, похожий на деревенского кюре.

– Можете ли вы хотя бы сказать, когда они вернутся?

– К сожалению…

– Он сказал, куда их везет, сообщил свой адрес?

– Не говорил. Малютки были так счастливы, а он так торопил…

У князя возникло смутное подозрение, он вспомнил сегодняшнее письмо и подумал, что оно имеет отношение к случившемуся, и отъезд девушек похож на похищение.

А что, если этот священник просто-напросто участник банды?

– Как только девицы Роллен вернутся или вы о них узнаете что-нибудь, известите, пожалуйста, меня. Вот мой адрес.

Консьержка рассыпалась в благодарностях, сказала, что исполнит все в точности, и даже сочла нужным добавить:

– Одновременно с Жерменой исчез еще один жилец. Порядочный молодой человек по имени Бобино, рабочий типографии. Об этом в квартале немного посплетничали, но совершенно зря. Между ним и Жерменой ничего не было. Скорее он был неравнодушен к Берте, ее сестре.

– Вы говорите, что молодой человек не вернулся с тех же пор?

– Даже не прислал никаких известий о себе, что меня очень удивляет.

Князь, еще более озадаченный, медленно поехал домой, с ужасом думая о том, как скажет Жермене о смерти матери, отъезде сестер и странном исчезновении скромного друга Бобино, кого решил непременно отыскать.

Бамбош, чье отсутствие дома не заметили, вернулся, прошел на чердак и наладил там подслушивающее устройство. Слова князя доносились совершенно отчетливо, и, хотя Жермена говорила очень слабым голосом.

Бамбош вполне улавливал и ее речь. А ведь механизм этого домашнего прибора был чрезвычайно простым, даже примитивным. Отверстие трубочки выходило в комнату Жермены, его маскировала штофная [25]обивка комнаты, звук проходил свободно.

Жермена, увидав Мишеля, сразу заметила, что он расстроен, хотя тот изо всех сил старался казаться спокойным.

– Прошу вас, расскажите!

Хотя она говорила слабым голосом, Бамбош улавливал все.

– Я не мог повидать вашу мать… Она больна. Только не волнуйтесь, пожалуйста.

– Больна! О Боже! Бедная мама! Кто же ухаживает за ней?

– Она в приюте для выздоравливающих, – говорил молодой человек, стараясь оттянуть время, чтобы постепенно подготовить больную к тяжелому известию.

– Больна, и меня нет около нее! – рыдая сказала Жермена. – А сестры? Вы их видели? Дорогие мои, бедненькие, они-то как?

– Мне действительно не повезло. Представьте себе, их увезли, чтобы они побыли около матери. Думаю, вернутся дня через два. Консьержка ничего не могла мне сказать.

– В нашем доме у нас был друг, милый молодой человек Жан Робер, по прозванию Бобино… Юноша неравнодушен к Берте, он-то наверное знает.

– Его как раз нет сейчас в Париже, – пробормотал князь, совсем растерявшись.

– Как, и его тоже? Месье, вы от меня что-то скрываете! Мама больна, сестры уехали, Бобино нет, я похищена… Что все это значит, Господи? Говорите, умоляю вас! Вы такой добрый, так преданно обо мне заботитесь… Я, кажется, узнаю руку негодяя, который… От него всего можно ждать.

– Кто он, назовите его имя!

Не решаясь и не имея сил ответить, бедняжка разрыдалась.

«Если она сейчас заговорит, патрон погорел», – подумал подслушивающий Бамбош.

Но Жермена молчала. Князь, опасаясь повторного приступа болезни, не настаивал. К тому же он был даже рад прекращению разговора, ведь ему пришлось бы придумывать новые объяснения и, совсем запутавшись, он мог сказать неосторожное слово. Совершенно разбитая происшедшим разговором, Жермена сказала тихонько:

– Завтра я вам все скажу.

И впала в сонное оцепененье.

«А ты, мой князь, должен завтра быть мертв, – сказал себе Бамбош, бросая трубку акустического устройства. – В твоей смерти наше спасение, и ты приговорен»

Легко догадаться, что Брадесанду тоже состоял в услужении у графа Мондье. В его обязанности входило сидеть то в том, то в другом кабачке поблизости от дома Березова и ждать Бамбоша, который передавал ему для графа сведения обо всем происходившем у русского князя. Брадесанду быстро исполнил поручение Бамбоша. Тот ночью, наняв экипаж, понесся на площадь Карусель, где его с нетерпением ждал патрон.

Войдя в комнату графа, Бамбош крайне удивился, увидев пожилого священника в потертой сутане [26], по виду скромного и доброго. На вид ему было лет шестьдесят, руки у него дрожали, он то и дело нюхал табак и громко сморкался в большой носовой платок.

На минуту нахальный малый растерялся при виде почтенной особы. Старческим, немного дрожащим голосом священник предложил ему сесть, поправил очки в роговой оправе и спросил, зачем он пришел.

– Прошу прощенья, но у меня дело не к вам, господин кюре. Мне необходимо видеть графа Мондье.

– Я пользуюсь его полным доверием, говорите со мной как с ним самим.

– Извините, господин кюре, – решительно сказал Бамбош. – Раз его нет, я подожду.

– Вы же видите, я занимаю его комнату, у меня ключи от всех ящиков. Я его заменяю во всем и для всех. Я принимаю всех, кто его посещает по делу.

– Я еще раз говорю: нет! – забыв о вежливости, заговорил Бамбош. – Будь вы его брат, отец или дедушка, черт меня забери, если я скажу хоть слово!

Тут священник расхохотался и выпрямился. Руки его перестали дрожать, он стянул с головы седой парик, сорвал очки, скинул сутану, и Бамбош, совершенно ошеломленный, захлопал в ладоши.

– Провалиться мне! Это вы, патрон! Ну и ловки же!

– А ты молодец, Бамбош, – ответил граф, надевая халат. – Ты верен и умеешь молчать, я вознагражу за это.

– Здорово вы маскируетесь, патрон. И так естественно.

– Да, это один из моих маленьких фокусов. Благодаря ему сегодня удалось увезти сестер Жермены. Двух заложниц. Я воспользуюсь ими, когда потребуется укротить князя и заманить Жермену куда мне заблагорассудится. Теперь расскажи, что нового там?

– Дела плохи, патрон.

– Рассказывай.

– Так вот, малютка заговорила. Простак князь делает все, что она захочет. Сегодня он ездил на улицу Поше.

– Слишком поздно, раз клетка уже пуста.

– Вы приняли правильные меры предосторожности.

– Жермена все сказала князю?

– Нет. Даже не назвала вашего имени.

– Прекрасно!

– Но завтра она должна дополнить признания. Сказать, кто ее похитил и все прочее.

– Ни к чему, чтобы он это знал.

– Я того же мнения.

– Для этого есть только одно средство…

– Убрать князя.

– Прекрасно! Мы хорошо понимаем друг друга. Берешься сделать это?

– Да!

– Не побоишься, не поколеблешься?

– Вы же знаете, что я не постеснялся с Бобино, типографом, пропавшим в один день с Жерменой.

– Верно говоришь.

При этих словах Мондье открыл сейф, взял из него пригоршню золотых и дал Бамбошу.

– Это тебе на развлечения.

– Спасибо, патрон! Одна радость работать на вас!

Затем граф достал флакон с притертой пробкой. Там содержалась жидкость, прозрачная, как дистиллированная вода. Мондье сказал: