– Предоставьте девушку заботам моей старухи. Она лучше всех врачей знает, как надо выхаживать утонувших. Скольких она уже оживила с тех пор, как мы здесь живем!.. Вот… Недальше, как запрошлой ночью я закинул сеть и знаете, что выловил?.. Христианскую душу! Парень был очень плох. Весь искусан собаками этого негодяя Аишамора!

– Две огромных псины в ошейниках с шипами… Те самые, что едва не разорвали нашу бедняжку.

– Да, господа, честное слово Могена, хорошо сделает тот, кто пристрелит зверюг…

– Они больше никого не укусят, папаша Моген, – смеясь сказал Морис. – Мой друг, что находится перед вами, сейчас саданул их кинжалом. Они послужат прекрасной кормежкой для сомов.

– Тут что-то подозрительное: двое утонувших в одном и том же месте за сорок восемь часов, и оба искусаны собаками Лишамора, – сказал папаша Моген. – Ну, полиция разберется. А пока я вам расскажу про того, кто попал в мою сеть. Привез его к себе, старуха привела мальчика в чувство. С большим трудом удалось, семь потов спустила, пока его растирала. Наконец очнулся и начал бормотать какие-то слова, о каком-то своем велосипеде, который ему было жалко, звал женщину или девушку по имени Жермена. В конце концов я завернул его в одеяло и отвез в Пуасси, где сдал в госпиталь. Вот какая история.

Увидев наконец, что двое гостей дрожат от холода, рыбак сказал:

– Пока старуха занимается там с барышней, разрешите предложить своего лекарства. Бутылочку винца, сахарок в кастрюлечку, быстро вскипятить на огоньке, нет лучшего снадобья. У меня как раз есть бутылочка аржантейльского, и вы мне скажете, каково оно. А потом и позавтракаем. Я приготовлю отменный матлот [14].– И старик, который ни о чем не забывал, крикнул громким голосом: – Жена! Как там больная?

– Ей полегче, стала согреваться, но у нее началась лихорадка.

– Спасите ее; милая женщина! Спасите! И жизнь ваша будет обеспечена… – крикнул князь с такой горячностью, что даже сам удивился.

– Вы очень великодушны, месье, но мы и из сострадания, как велит Господь, сделаем все, что в наших силах, – сказал Моген.

– Мне можно на нее взглянуть?

– Немного погодя, когда я ее приодену, – ответила хозяйка.

Пока готовился матлот, друзья расспрашивали рыбака о подозрительном доме, вблизи которого за двое суток оказались утонувшие и откуда, судя по всему, бежала несчастная женщина.

– Вот все, что я о нем знаю, – сказал рыбак. – Мужа прозвали Лишамор, не просыхает все двадцать четыре часа в сутки. Настоящее его имя Кастане, говорят, он гасконец, вроде бы образованный, учился на адвоката или на кюре [15], точно не знаю. Лет пятнадцать назад связался с мамашей Башю, со стервой, каких мало, простите за выражение. Содержат кабачок, чтоб не сказать притончик, куда приходят разные темные личности со всей округи. Местные из каменоломни тоже их навещают, потому что Лишамор охотно дает вино в кредит. У этой парочки с шестилетнего возраста живет мальчишка, они его неизвестно где подобрали. Зовут Бамбош. Пройдоха вырос первостатейный.

– Надо будет нам с тобой как-нибудь заглянуть туда, – сказал Морис другу.

– Я как раз хотел это предложить.

– Только будьте осторожны, место подозрительное, – сказал рыбак. – Хоть иногда и заглядывают хорошо одетые господа.

– Вот как!

– Да, подкатывают с шиком на собственных, видно, лошадях, в богатых экипажах и останавливаются около старого дома, вроде замка, который выстроен на косогоре. Говорят, что внутри там все шикарно: ковры, мебель, посуда. Как во дворце. Но это только говорят, потому что никто из местных туда и носа не может сунуть. Лишамор, мамаша Башю и Бамбош никому о том ни слова не рассказывают и подходить к тому дому опасно. Иногда оттуда люди слышали крики о помощи, жалобы или, наоборот, песни, звуки кутежа.

– Все очень странно, – в задумчивости сказал князь. – И мне еще больше захотелось заглянуть в этот дом.

– А что вы думаете об этом, папаша Моген? – спросил рыбака Морис, зная, что старик никогда не соврет.

– Похоже, что кабачок внизу служит местом сборищ для всяких подонков, а замок – притоном для богатых бездельников.

– Они могут быть сообщниками.

– Похоже, гнездо бандитов. Особенно судя по тому, что произошло в последние двое суток!

Разговор прервался, вошла запыхавшаяся от работы мамаша Моген и сказала:

– Сударь, мне кажется, что опасности от утопления больше нет, дамочка пришла в себя, но принялась бредить и ведет себя как сумасшедшая. Посмотрите, у нее такой вид, что страшно делается…

Действительно, лицо больной временами сильно краснело и рот сводило судорогой, она размахивала руками, прекрасные голубые глаза темнели, и порой расширялись как от ужаса, взгляд блуждал, с полураскрытых губ слетали нечленораздельные звуки.

Князь тихонько взял ее руку и, почувствовав, какая она горячая, сказал другу:

– Нельзя оставлять ее здесь, она очень сильно больна.

– Что же делать? – спросил Морис.

– Перевезти ко мне, где ее будут лечить лучшие доктора Парижа.

– А как мы это сделаем?

– Сейчас увидишь. Папаша Моген, где ближайшая телеграфная станция?

– В Эрбле.

– Вы можете туда сходить?

– Побегу со всех ног.

– Дайте мне, пожалуйста, бумагу, перо и чернила.

– У нас это есть, как у городских.

Князь быстро набросал:

«Владиславу, дом Березова, авеню Ош, Париж. Запряги в ландо Баяра и Мазепу, поезжай как можно скорее по авеню Гранд-Арме, через перекресток Курбвуа, дальше Безон, Лафретти. Прибыв в Валь, спроси дом рыбака Могена. Привези для меня сменную одежду. Торопись. Жду.

Князь Березов».

– Мы точно по этому пути ехали с тобой утром? – спросил он Мориса.

– Точно. Но почему ты не велишь прислать экипаж с тем кучером, который привез нас сюда? Он же знает дорогу.

– Друг мой, тот малый – парижанин, болтун и любопытный. Он захочет все высмотреть и разузнать, а Владислав – мужик… Мой верный и преданный раб и, если я прикажу, будет глух и нем, он человек долга, а кроме того, он меня любит, что для слуги редко.

– Прекрасно! Случившееся требует соблюдения тайны и в отношении супругов Моген.

Прошло четыре часа тревожного ожидания, состояние Жермены все ухудшалось. Князь и Морис не отходили от нее в надежде, что она проронит хоть какое-нибудь разборчивое слово, по какому можно узнать хотя бы ее имя и где ее дом.

Ничего не удавалось. Больная в бреду как будто отбивалась от кого-то, ее мучило непонятное страшное видение, с ее губ срывались неразборчивые жалобы, и все это усиливало ее лихорадочное состояние.

Наконец послышался бешеный топот лошадей и громкий стук колес. Друзья выбежали на дорогу как раз в тот момент, когда роскошный экипаж остановился около домика рыбака. Человек на козлах, среднего роста, но необыкновенно широкоплечий и мускулистый, улыбнулся князю с ласковой простотой давнего слуги. На нем была красная шелковая рубаха, схваченная пояском, черные бархатные штаны, заправленные в сапоги, и небольшая фетровая шляпа с загнутыми полями. Он был по типу внешности казак – маленькие живые глаза, широкий вздернутый нос и высокие скулы, длинные волосы и огромная борода, что веером спускалась на грудь.

– Ты что-то поздно приехал, Владислав.

– Батюшка барин, час с четвертью, как получил депешу… Мигом собрался, а уж гнал не жалеючи.

– Хорошо! Хоть вовсе загони их, а через три четверти часа мы должны быть возле дома.

– Слушаю, батюшка барин. Загоню, коли велишь, но поспеем.

Моген с женой быстро постелили в ландо матрас и одеяло, а князь принес на руках Жермену и осторожно положил ее в экипаж. И, прощаясь с добрыми людьми, спросил Мориса:

– Есть при тебе деньги?

– Не очень много, четыре или пять стофранковых.

– Давай сюда.

Потом, обращаясь к папаше Могену, сказал:

– Примите как благодарность за все ваши хлопоты, это только аванс, потом будет еще.