– Да, – голос Спока плохо скрывал гнев и осуждение.

– И все-таки нельзя отбрасывать прочь то, что существует как реальность, мистер Спок. В том числе и чувства, а по-вашему – эмоции. Но вы, безусловно, правы – я жестоко просчиталась.

– В чем?

– Я рассчитывала, что вы всегда и во всем придерживаетесь присущего вам образа «истинного» вулканца.

– Я был и останусь истинным вулканцем, – ответил Спок.

– Да, вам слишком поздно меняться, мистер Спок, но если он выживет, вам придется признать и мое существование со всем тем, что под этим подразумевается.

– Под этим ничего не подразумевается, – резко ответил Спок. – Умрет ли он, выживет ли, я в любом случае про… в любом случае я останусь вулканцем.

Поправка не обманула Кирка. Больше того, еще до обмолвки он знал, какое слово хотел произнести Спок, хотя и не понимал, с чего это вдруг вулканец стал пропащим. И тут Кирк вернулся в свое тело, словно кто-то потянул за незримую нить, связывающую вольную душу с телесной темницей, и душа покорно вернулась в предназначенное ей место.

Что-то подобное случилось однажды на Вулкане. Тогда Кирк тоже умирал, и слова Т'Поя «Живи и здравствуй, Спок» внесли умиротворение и спокойствие в его тускнеющее сознание. Но Спок ответил: «Не хочу, потому что я убил своего капитана и друга», – каким-то образом заставили Кирка найти в себе потаенные силы и выкарабкаться из цепких лап смерти. А сейчас? Что подразумевает Спок, объявляя себя пропащим, независимо от того, выживет или нет он, Кирк? Это имеет какое-то отношение к Соле?

В странно преломленной перспективе, откуда-то сбоку и в то же время сверху, Кирк увидел вцепившиеся в рычаги управления руки Спока с побелевшими от напряжения костяшками пальцев. Лицо вулканца было искажено то ли болью, то ли нервным возбуждением.

– Он не умрет, Спок, – уверено заявила Сола. – И вы тоже.

– Как вы можете спасти его? На что рассчитываете? – спросил Спок. На то, что он увидел вас и полюбил?

– Лишь отчасти, – ответила она. – Но, главным образом, на то, что он видел, как вы смотрели на меня, вы думаете, он забыл это и оставит вас одного? Как бы не так! Едва он осознает, какая угроза нависла над вами, он тут же воскреснет…. если это возможно.

Сола склонилась над безжизненным телом Кирка, взяла его лицо в свои ладони.

– Я не разрешаю тебе покидать нас. Слышишь? Никто из нас не разрешит тебе этого.

Кирк осознал, что слышит слова своего приговора; он никуда не сможет уйти от рук, обхвативших побелевшими костяшками пальцев рычаги управления, от рук, нежно обнимавших его лицо. Но было и нечто другое, от чего он не мог уйти – была Вселенная, полная еще не раскрытых тайн. И тут на него навалилась смертельная усталость, захотелось покоя, хоть смертного, но покоя.

Вместо покоя Кирк ощутил тяжесть беспомощно распростертого тела и нудную тягучесть боли; душа в очередной раз вернулась в покинутое ею жилище и, кажется, надолго: он слышал руки Солы на своем лице, чувствовал исходящий от них поток тепла и живительной энергии.

Кирк открыл глаза и взглянул на Солу: если даже сознание вернулось к нему на один миг, она должна знать, что он «вернулся» окончательно и не собирается их покидать. А из каких далей – кто может знать?

Джима окутала привычная темнота, но не темнота безразличия, слух его напрягся до предела, чтобы расслышать доносившееся откуда-то издалека слова Солы:

– Теперь я уверена – он будет жить, Спок. И вам придется иметь дело со мной, с такой, какая я есть.

– Такая, какая вы есть… вы принадлежите ему.

– Спок, я, наверное, единственный человек невулканец, который знает, почему вас нельзя спасти одними словами… и как вас можно спасти.

Спок ответил отрывисто и грубо:

– Не смейте жалеть меня!

– О какой жалости вы говорите? Просто и вам я не позволю уйти!

В голове Кирка загудели тревожные колокола, судорожным усилием он попытался прийти в себя: со Споком разговаривают, как с земным человеком!

Но он – вулканец! И Сола знает об этом, не зря же она упоминает о поляне среди джунглей, где испепеляющий вулканизм Спока получил новый толчок. Что это за толчок? И почему Спок считает себя пропащим из-за чего-то такого, что принадлежит ему, Кирку?

И тут он вспомнил, что на поляне у Спока был такой же напряженный, возбужденно-испуганный взгляд, какой Кирк видел у него много лет тому назад на Вулкане перед наступлением брачного периода. Спок тогда и нетерпеливо ждал, и ужасался, надеясь избежать неизбежного.

Отчаяние охватило Кирка: знает ли Сола, что она должна делать?

… Маккой пошевелился и открыл глаза. Острая боль в плече, казалось, парализовала его. Но осознав, что происходит, доктор забыл и о себе, и о своей боли. Прижимая вывихнутую руку, он с огромным усилием поднялся на ноги, встал позади Солы, склонившейся над Кирком. Первым делом он прочитал показатели того, как она пользовалась пульверизатором с гипосульфитом и с уважением посмотрел на Солу как на коллегу. Но когда здоровая рука доктора прошлась над Кирком со сканером, взгляд его стал озабоченным и нахмуренным.

– Жизнь его висит на волоске, – как можно тише сказал он.

Но Спок услышал его шепот. Маккой увидел, как сжались челюсти вулканца, каким взглядом одарил он его и Солу. Доктор пожалел, что не высказал свою тревогу.

А Спок вызвал «Энтерпрайз» и, подравнивая скорость, чтобы зайти на посадку в приемный шлюз, приказал:

– Медбригаду в полном составе в транспортный отсек. Капитан находится в критическом состоянии.

Через несколько мгновений, как только в отсеке было создано нормальное давление, вся медбригада во главе с доктором М'Бенга и сестрой Чепел устремилась к кораблю-разведчику. Но Спок, поспешно оставив пульт управления, молча наклонился над Кирком, взял его на руки. Сола без всяких комментариев последовала за ним, не отнимая своей руки от плеча Кирка рана все еще кровоточила.

Выйдя из корабля на посадочную палубу, Спок с Кирком на руках прошел сквозь расступившийся перед ним строй медперсонала. Маккой знаком приказал убрать каталку с глаз долой, так как было проще и быстрее доставить капитана в лазарет, используя силу одного вулканца вместо силы всей медбригады. Да и нельзя забывать об огромной разнице между холодным лежаком каталки и живыми человеческими руками. Тем более, что эти руки уже не раз выносили своего капитана с поля боя, одним своим прикосновением, своей нерасторжимой связью удерживая его в тех пределах сознания, откуда еще можно вернуться к жизни. А сейчас к двум рукам Спока пришла на помощь и рука Солы.

Идя следом за Споком к лифту, Чепел внимательно присмотрелась к свисающей, как плеть, руке Маккоя и строго спросила:

– А вы так и будете таскаться с ней повсюду?

Доктор пренебрежительно ответил:

– Меня это нисколько не беспокоит.

В лифте Чепел сделала ему в плечевой сустав укол неопрокаина и боль резко пошла на убыль, но Маккой наотрез отказался тратить время на то, чтобы вправить вывихнутую руку на место.

Прибыв в корабельный лазарет, Спок осторожно положил Кирка на стол общей диагностики. Показатели жизни на всех приборах были угрожающе низкими. По указанию Маккоя Доктор М'Бенга принялся вводить физиологический раствор для скорейшего восстановления потери крови, а Чепел вооружилась зажимом, чтобы сменить Солу у кровоточащей раны.

Сола с трудом отвела свою руку от руки Кирка, так и не разжав сведенные пальцы и не обратив на это внимания. Маккой перегнулся через стол, здоровой рукой взялся за ее запястье и поднес поближе к своим глазам:

– Спазма мышц, – объявил он. – Вы, должно быть, держались за него так, словно спасали не его, а свою жизнь.

Она спокойно взглянула на него и, кивнув, ответила:

– Так оно и есть, доктор.

Спок стоял рядом с таким видом, словно не видел и не слышал их, он смотрел на Кирка.

Сола тоже всматривалась в Кирка и, пока Маккой с Чепел сверяли показания приборов, кажется, поставила свой собственный диагноз и приступила к лечению. Она положила руку на лоб Кирка, потом коснулась его висков, потом раненой руки. Чепел первой заметила, что приборы чутко реагируют на руку Солы, отмечая мощный приток биотоков в местах прикосновения.