Молодой человек не знал, как будет объяснять свой поступок в милиции или еще где, если в таковые места его доставят. Но удачливый охотник вел машину долго. Они проезжали кварталы, целые районы - спящие и темные, и при желании отделение милиции можно было найти ближе к месту происшествия, так что молодой человек на время успокоился... Потом подумал, что его могут отвезти в какое-нибудь отдаленное, пустынное место и ударить тяжелым по голове, а защищаться будет нелегко - у него сломана рука... В кармане лежит найденный в парке нож - память об отце... Он вновь заволновался.

- Все хорошо, - вдруг сказал мужчина. - Все хорошо.

Как оказалось, они ехали к нему домой. Он жил на шестом этаже старого дома с лифтом, поднимающим медленно и пружиняще. Молодой человек заметил, что в квартире мужчине стало ненадолго плохо - он сел в кресло и незаметно тер сердце, спрятанное за широкой грудью. Потом спросил, опять неожиданно:

- Вам интересно в таком возрасте смотреть за женщинами?

- Нет, - ответил молодой человек.

- Тогда зачем?

- Не знаю.

Мужчине было лет пятьдесят - пятьдесят пять. Он сидел и поглаживал правой рукой подлокотник кресла. Это было его привычкой, потому что материал на одном из подлокотников был истерт, когда другой была почти новым.

- Вы иголки вставьте, - посоветовал молодой человек. - Острием вверх.

Мужчина с удивлением посмотрел на него.

- Избавитесь от привычки.

Мужчина посмотрел на свою руку с изящным зеленого камня перстнем на указательном пальце и сказал:

- Мне не мешает.

Он сед, у него аккуратно уложены волосы, небольшие залысины со взбухшими венами. Он занимается умственным трудом - на столе пишущая машинка и листы бумаги.

- И что ж вы там видели, в окне?

Молодой человек хотел было рассказать про свою тоску, что она прогрызла его насквозь и что он смотрит в окна, пытаясь избавиться от нее. Но он испугался, что ему не поверят, что мужчина подумает, будто про тоску все придумано, дабы оправдать свою страстишку подглядывать. И молодой человек вдруг заплакал. Это у него получилось просто и естественно.

- Да вы не волнуйтесь так, - заговорил мужчина. - Все в порядке. Все в этом мире подглядывают. Во всяком случае процентов девяносто подглядывают, а оставшиеся десять хотят подглядывать. Так что все в порядке вещей, - он раскурил большую трубку и, пуская струю вкусного дыма, продолжил: Подглядывают легально и нелегально. Легально - в кинотеатрах, в театрах, дома за мужьями и женами, в парикмахерских, скверах, библиотеках, школах и т.д. Нелегально - в щели, дырки, окна, как вы, и во все отверстия. Главное, чтобы подглядывающий нелегально был незаметен... Вы обратили внимание, что эффект подглядывания за раздевающейся женщиной на экране, среди зрителей, совсем иной, нежели за "живой", раздевающейся тут же, перед вами одним? Правда же, эффект другой?.. Подчас ощущения в кинотеатре гораздо сильнее... Так ведь? А почему?.. Потому что осуществляется групповое подглядывание. Вы немножко ревнуете ее к остальным зрителям, женщина становится чуть-чуть вашей, капельку родной. Вам хочется смотреть на нее одному, кажется, что материализуйся она - и вы могли бы с ней жить без всяких проблем... Так ведь?

Молодой человек неуверенно пожал плечами.

- Пожалуй, вы подумаете, что мое сексуальное чувство обострено и не совсем нормально, - сказал мужчина. - Но я рассказал это лишь для примера. Потому что застал вас именно подглядывающим за женщинами... Согласитесь, что можно подсматривать и за другим. Например, за тем, как человек подстригает ногти, как перекашивается его лицо, как губы становятся похожими на двух жирных червяков, борющихся друг с другом... Можно подглядывать за умирающим, за его конвульсиями, за желтеющим лицом, за отвисающим подбородком... Как только он умирает, подглядывание становится уже наблюдением. Подглядывать можно лишь за одушевленным, разумным предметом. Все остальное наблюдение ботаника или природоведа...

- Мне все это неприятно, - сказала Маша в трубку телефона. - Мне будет сниться какая-нибудь гадость. Твои жирные червяки и трупы...

- Хорошо, - согласился я. - Пропустим этот момент... В общем, мужчина оказался писателем...

- Опять как ты! - возмутилась Маша. - Может быть, ты себя описываешь?.. Я заметила, что тебя интересуют всякие гадости. Мне становится это подозрительным!..

- Не бери в голову, - предложил я и продолжил: - В общем, мужчина убеждал молодого человека в том, что подглядывать - само естество человека. Подглядывая, человек познает суть вещей и истинные корни поступков. Мужчина заинтересовал молодого человека своими теориями и пригласил к себе в гости назавтра...

- Хватит на сегодня, - зевнув, сказала Маша. - Про завтра - завтра. Ты звонил Кате?

- Нет, - ответил я.

- Обязательно позвони.

Катя работает в билетной кассе и взялась с помощью дефицитных авиабилетов связать Машу и ее мужа на другом конце континента. Так сказать, осчастливить.

Катя - непомерно толстая женщина сорока лет с мертвецки белым от толстого слоя пудры лицом, на котором редиской краснел крашеный рот. Она такая толстая, что ей приходится сидеть только на табуретках, при этом левая или правая часть зада свисает к полу.

Тело Кати, несмотря на свои формы, было пустым. Хирурги вычистили из него все женское, оставив только душу, которая вследствие многочисленных операций не ожесточилась, а, наоборот, стала мягкой и почти общедоступной. Голос Кати был мужским, а пудра скрывала щетину на тройном подбородке.

- Тебе, Машенька, - басила Катя, - я помогу всегда. Есть у меня слабость к твоему мужу.

Она смотрела на настенный календарь с изображением Машиного мужа и подмигивала ему.

- Да, слабость есть, - говорила. - Устрою я вам свиданку под пальмами с кокосами. Только смотри, - предупреждала она, - целуй его чаще, а то упустишь такого мужчину!.. Годами не видитесь, а там солнце, девки в одних трусах разгуливают, витамины в каждом магазине продаются...

На меня Катя внимания не обращала. Я был представлен ей как младший, да еще двоюродный, брат. Я был моложе Маши на целых одиннадцать лет и переживал, когда Катя рассуждала о поцелуях. А Маша улыбалась и говорила, что без поцелуев, конечно, не обойтись, и я представлял, как она будет делать "рыбу" своему мужу, а тот будет хватать ее за губы акульими зубами.

Потом Катя устраивала а ля фуршет для Маши. На стол выкладывались паюсная икра, всякие редкие баночки, конфеты в трехслойных коробках, ставилось шампанское и коньяк, обязательно с пятью, как у бывшего генсека, звездочками. Я тоже как брат приобщался к трапезе, молча ел и почему-то представлял Машу бегущей по морскому берегу в одних трусиках....Чем ближе подходило время Машиного отъезда, чем он становился реальнее, тем чаще мои почки выпускали порции адреналина, подгоняющего сердце.

- Ты любишь его? - спрашивал я.

- Кого?

- Мужа.

Я спрашивал ее об этом часто, но она почти всегда молчала. Лишь однажды сказала:

- Я живу с ним четырнадцать лет, у меня двое детей от него. Разводиться и менять что-то в своей жизни я не буду.

В детстве, когда меня вели в зубную поликлинику, я умудрялся по дороге вырвать у себя все шатающиеся зубы... Я размышлял над тем, не стоит ли мне расстаться с Машей до того, как она уедет к мужу.

- Я же вернусь, - говорила она. - Я не собираюсь оставаться там... Что ты дергаешься!..

Мне трудно было представлять, как в интимные моменты Маша будет говорить своему соскучившемуся мужу те же слова, что и мне.

- Не буду! - уверенно говорила она.

Но я знал, что против природы не попрешь, что все страстные женщины не в силах удержать себя от слов, сказанных кому-то раньше... Хотя, безусловно, эти слова мужу были сказаны раньше, чем мне... После таких разговоров мы с Машей обязательно ссорились. Но она была отходчивой, сразу забывала обо всем неприятном, и на следующий вечер, созвонившись, мы разговаривали.