Однако на этом дело не закончилось. «Дружественные» Скуратову олигархи (у которых одновременно была тесная дружба и с председателем верхней палаты Егором Строевым) решили организовать отпор кремлевской команде провели соответствующую работу с членами СФ.

Дело Скуратова должно было рассматриваться в Совете Федерации 17 марта 1999 года. Считалось, что большое значение на этом заседании будет иметь выступление Примакова. Ожидали, что оно будет резко обвинительным: публично премьер не уставал повторять, что он за отставку Скуратова, не однажды, мол, ему самому, генпрокурору, об этом говорил. Однако в тот день выступление председателя правительства оказалось каким-то вялым и невразумительным. Разумеется, он вновь высказался за отстранение Скуратова от должности, но в подтверждение своего мнения привел такие аргументы, которые скорее склоняли членов СФ в противоположную сторону убеждали, что никаких серьезных оснований для такого отстранения, собственно говоря, нет.

Совет Федерации проголосовал против отставки Скуратова.

В принципе в Кремле давно подозревали, что Примаков ведет двойную игру, что Скуратов нужен ему на посту «генпрока»: мол, премьер считает, что пока Скуратов остается на своем месте, все настороженное внимание Кремля будет приковано именно к нему, до самого же Примакова у его противников в Администрации президента руки не дойдут. После 17 марта эти подозрения усилились.

Самого Ельцина его ближайшие советники также изначально уверяли, что Примаков, скорее всего, не искренен в «осуждении» Скуратова, но Ельцин не верил этим предупреждениям.

В тот же день, 17 марта, Примаков встретился в ЦКБ с Борисом Ельциным. Не известно, что сказал президент премьеру по поводу его выступления. Официально сообщалось только, что оба «не удовлетворены» решением Совета Федерации не утверждать отставку Скуратова, что оба едины во мнении: «нечистоплотность и политиканство несовместимы с высокой должностью генерального прокурора», «борьбу с преступностью могут вести только незапятнанные люди».

2 апреля президент временно освободил Скуратова от должности генпрокурора в связи с возбуждением против него уголовного дела («злоупотребление должностными полномочиями»), но в принципе это мало что меняло: Скуратов по-прежнему как бы находился под защитой Совета Федерации.

Ельцин еще дважды вносил в верхнюю палату предложение о его отставке и дважды «сенаторы» это предложение отклоняли. Противостояние Ельцина и Скуратова, то разгораясь, то затухая, продолжалось до конца ельцинского президентского срока. Окончательно человек, похожий на того, кто был заснят не скандальной пленке, лишился своего поста лишь при Путине…

По-видимому, после истории с «согласительным» письмом, со Скуратовым и сам Примаков стал догадываться, что кресло под ним начинает шататься. Надо полагать, эти догадки усилились, когда главой Администрации президента был назначен Волошин, открытый противник премьера. Еще не будучи руководителем Администрации, а только его замом, курирующим вопросы экономики, Александр Стальевич доставлял немало хлопот Евгению Максимовичу. Он постоянно писал президенту записки по поводу тех глупостей, которые Примаков, Маслюков и иже с ними творили в экономической сфере. Естественно, премьеру это становилось известно, так что едва ли не на каждой встрече с Ельциным тот жаловался на Волошина: дескать, среди замов главы Администрации есть человек, который целенаправленно вредит правительству.

Юмашев даже пытался увещевать «этого человека», чтобы тот осадил маленько, но Волошин был непреклонен:

Я же обязан обо всем информировать президента.

Так что волошинские докладные продолжали исправно ложиться на стол Ельцина к великой досаде Примакова. Естественно, повышение по службе, полученное Волошиным, ничего хорошего премьеру не обещало.

В марте апреле пресса (в широком смысле слова), так и не обретшая в отношениях с премьером любви и согласия, как уже говорилось, развернула прямую атаку на кабинет Примакова. Среди прочего, вновь и вновь утверждалось, что премьер явно нацелился на президентское кресло…

Однако перспектива близкой отставки правительства стала обретать реальные контуры, пожалуй, после выступления Ельцина на встрече с руководителями республик субъектов Федерации 9 апреля. Среди прочего, президент заявил довольно небрежно:

На сегодняшнем этапе Евгений Примаков полезен. Дальше будет видно.

Ничего хорошего эти слова Евгению Максимовичу, понятное дело, не обещали.

Премьер отбивался, не боясь уже при этом вступать и в прямую словесную пикировку с президентом.

Я считаю недостойной и противоречащей интересам страны ту возню, которая ведется вокруг правительства, а в последнее время и кампанию против его председателя… заявил он, выступая 11-го числа по каналам РТР и ОРТ. Пользуясь случаем, хочу еще раз сказать особенно тем, кто ведет эту антиправительственную возню: успокойтесь, у меня нет никаких амбиций или желания участвовать в президентских выборах, и я не вцепился и не держусь за кресло премьер-министра, тем более, когда устанавливаются временные рамки моей работы: сегодня я полезен, а завтра посмотрим. Да и в целом, работать правительство плодотворно может в условиях стабильной поддержки со стороны администрации, законодательных и других структур.

Волна слухов, между тем, не спадала. Они подпитывались «утечкой информации» из «официальных кругов». 25 апреля, по сообщению РИА «Новости», некий «высокопоставленный источник в Администрации президента» (возможно, это был сам Волошин) заявил, что Кремль не считает правительство Примакова своим «стратегическим союзником», хотя и полагает, что в политике «на каких-то этапах необходимы компромиссы».

В эти же дни в правительстве началась перетряска, крайне неприятная для премьера. 27 апреля Ельцин сместил одного из главных «левых», на которых опирался Примаков, первого вице-премьера Вадима Густова и заменил его Сергеем Степашиным.

В начале мая случился довольно забавный эпизод, связанный со служебным продвижением Степашина. В начале одного из заседаний (участники, включая президента, расположились за огромным круглым столом) Ельцин, медленно, грозно обведя очами присутствующих, произнес: «Не так сели. Степашин первый зам. Исправить!» Исправили. «Исправление» заключалось в том, что новый первый зам сел рядом с Примаковым, как бы подпирая его, вытесняя премьера из его кресла.

Говорят, по этому поводу сильно переживал глава Администрации Волошин: радикальные перестановки в правительстве готовились втайне и вот на тебе вся конспирация полетела ко всем чертям: повышение Степашина по службе и этот вот анекдотический эпизод ясно указывали, что через какой-то, не очень долгий срок Степашин будет сидеть уже не рядом с Примаковым, а действительно вместо него.

Впрочем, вскоре на роль премьера стали прочить еще одного деятеля руководителя МПС Николая Аксененко (премьерское место ему предрекали еще со времен отставки Черномырдина весной 1998-го)…

Одновременно с этими слухами поднялась другая волна протестная. Ее целью было попытаться предотвратить отставку Примакова и его кабинета. Эта отставка изображалась чуть не вселенской катастрофой.

Смена правительства Евгения Примакова является абсолютно неприемлемым решением для экономики России, заявил Юрий Лужков.

Самыми активными протестантами, разумеется, выступали коммунисты.

Левая оппозиция будет поддерживать правительство Евгения Примакова, заявил перед началом первомайской демонстрации Геннадий Зюганов. Мы считаем, что это правительство вносит стабильность… Примаков один из немногих, кому доверяют в совершенно различных слоях общества… С этим надо считаться.