— Мой клиент не будет давать показаний против самого себя.

Тогда о чем с ним говорить? — подумал Чиун. Вопрос, конечно, был поставлен вполне логично, а следовательно, задавать его вслух было излишне. Взывать к здравому смыслу этих людей — все равно что распутывать морские водоросли.

Барри Голденсон проводил Консуэло, Римо и Чиуна наверх в крохотную гостиную. Кроме нее в квартире имелись спальня, одна ванная и небольшая кухня.

— И с вас за это взяли семьсот пятьдесят тысяч? — изумился Римо.

— Он еще успел до подорожания, — заметил Голденсон. — Для Ла-Джоллы это дешево.

— Что же тогда здесь можно купить за сто тысяч? — спросил Римо.

— Место на автостоянке, — ответил Брустер. Это оказался мужчина среднего роста, у него были усы с проседью и свежий загар. Рубашка с распахнутым воротом открывала взору золотую цепочку, которая висела у него на волосатой груди. На цепочке была золотая подвеска. Он сидел развалясь в кресле, с невозмутимым видом человека, который абсолютно уверен в собственной безопасности.

— Все, что вам надо, я бы мог в полминуты вытрясти из него и его адвоката, — шепнул Римо Консуэло.

Консуэло метнула на него негодующий взгляд.

— Послушайте, мистер Брустер, вы, кажется, были тем самым диспетчером, который отправлял груз урана, который впоследствии исчез. Если быть точней, таких исчезнувших грузов было несколько, и все были отправлены в вашу смену.

— Мой клиент не обязан отвечать на этот вопрос.

— Его подпись стоит на накладных. На счетах. На расписках. Есть свидетельства работников завода.

— Вы что, станете преследовать его за то, что он выполнял свою работу? — спросил Голденсон.

— Может быть, вы потрудитесь сказать, каким образом он скопил полмиллиона долларов, если почти всю жизнь получал не более десяти тысяч? Ему только в самые последние годы повысили оклад. И как человек, получающий пенсию в двенадцать тысяч в год, смог купить квартиру стоимостью в три четверти миллиона?

— Америка — страна неограниченных возможностей, — сказал Голденсон.

— Значит, он получил эту уникальную возможность после того, как отправил несколько грузовиков по очень странному маршруту — например, на бульвар Кеннеди в Бейонне, штат Нью-Джерси? Но послушайте, мистер Голденсон, что ценного может быть в Бейонне, штат Нью-Джерси?

— Может быть, он именно поэтому и выбрал для грузовиков такой маршрут.

— Может быть, он именно поэтому немедленно открыл счет в золотых слитках и получил депозит в размере семисот пятидесяти тысяч долларов? И может быть, именно поэтому всякий раз, как груз не попадал по назначению, его счет возрастал на четверть миллиона?

Консуэло осыпала Брустера и адвоката вопросами. Она работала хладнокровно и весьма профессионально.

Брустер вспотел.

— Каждый человек имеет право заранее подумать о своей старости. И у каждого есть право на свои золотые годы, — сказал Голденсон.

Римо в нетерпении выстукивал ногой ритм. Ему не терпелось узнать, кто расплачивался с Брустером золотом за то, что тот отправлял уран такими странными маршрутами. Когда он это выяснит, не составит труда узнать, кто за всем этим стоит. Сколько бы ни было звеньев в этой цепочке, он разобьет их одно за другим, пока не доберется до главного. Он вышел на балкон, с которого открывался потрясающий вид на океан. С него веяло лаской и теплом. Чиун остался в комнате с Консуэло, адвокатом и подозреваемым. Римо был уверен, что из всего разговора Чиун не понял ни слова.

В самом худшем варианте нескольким жуликам удастся улизнуть. Но в целом в Америке граждане защищены от неправомерных действий властей больше, чем где бы то ни было. В этом между ним и Чиуном всегда будет разница. Для Чиуна ценность любого правительства определяется тем, насколько оно чтит Дом Синанджу. И это несложно понять: Синанджу — бедный поселок. На Римо вырос не в бедности. Еды у него было вдосталь всегда, а когда у вас есть еда и крыша над головой, вам начинает хотеться чего-то еще. Вам начинает хотеться того, что может дать только Америка. Хорошая страна, подумал Римо. Он был рад, что делает свое дело, хотя порой ему и казалось, что он плывет против очень мощного течения.

На океанской глади пестрели роскошные яхты. Далеко на горизонте он увидел отраженный стеклом луч солнца. Установленное на качающейся на волнах яхте, стекло каким-то чудом не двигалось. Все, кроме этого отражения, двигалось в такт волнам. Римо оглянулся и посмотрел в глубь комнаты.

Было похоже, что пока не вмешался Чиун, адвокат умело отражал наскоки Консуэло. Но теперь в разговор вступил Мастер Синанджу и стал задавать адвокату свои вопросы. Консуэло вышла из себя и велела Чиуну не вмешиваться.

Римо шагнул в комнату. Он попытался объяснить Консуэло, что с Чиуном не следует разговаривать в таком тоне, иначе она может начать свою тираду, но закончить ей уже не придется. На что Консуэло ответила, что им не удастся ее запугать.

Голденсон подмигнул своему клиенту. Чиун не обращал на Консуэло ровным счетом никакого внимания. Он говорил только с Голденсоном.

— А твоя мать знает, что ты носишь кроссовки? — спросил он.

Римо стал пристально смотреть куда-то в окно. Он делал вид, что знать не знает этого человека. Консуэло чуть не швырнула свои записи в мусорную корзину. Чиун не обращал на них внимания. Брустер самодовольно улыбнулся.

— Так знает или нет? — переспросил Чиун.

Голденсон посмотрел на Консуэло, потом перевел взгляд на своего клиента, словно вопрошая, откуда взялся этот псих.

— Так знает или нет? — опять спросил Чиун.

— Мне не известно, знает ли моя мать, какую обувь я ношу, — ответил Голденсон, снисходительно улыбаясь.

— Может быть, я могу продолжать свои вопросы? — встряла Консуэло.

— Разумеется, — ответил Голденсон.

— Знает? — не унимался Чиун.

— Прошу вас продолжать опрос, — сказал Голденсон, решив не замечать этого азиата.

— Знает или нет? — снова спросил Чиун.

— Почему бы вам, не спросить ее об этом саму — по телефону, например? — сказал Голденсон.

Брустер засмеялся и похлопал адвоката по плечу. Консуэло только вздохнула. Римо по-корейски обратился к Чиуну: “Папочка, этот молодой человек — вполне приличный адвокат по уголовным делам из тех, которых покупают за деньги. Ты ничего от него не добьешься, если будешь обращаться с ним как с ребенком. Для Консуэло он и так крепкий орешек. Ты ведь ничего не смыслишь в американском законодательстве. Пожалуйста, предоставь это ей. Сделай милость”.

— Какой у нее номер телефона? — осведомился Чиун.

— Ах, да, — отозвался Голденсон.

— Может, я пока схожу искупаюсь? — спросил Брустер. Насколько он мог судить, опасность миновала.

— Я не могу так работать, — пожаловалась Консуэло Римо.

— Так какой у нее номер?

— Вам в самом деле он нужен? — спросил Барри Голденсон и поправил на руке часы “Ролекс” стоимостью не менее семисот долларов.

Чиун кивнул. Смеясь, Барри Голденсон, эсквайр, продиктовал Чиуну номер телефона во Флориде.

Чиун набрал номер.

— Я сейчас умру от стыда, — сказала Консуэло. Ей не пришлось просить Брустера задержаться, он и сам остался ради забавы. Ничего более потешного ему видеть еще не приходилось. Этот азиат, видите ли, звонит матери одного из самых престижных адвокатов в штате.

— Алло, миссис. Голденсон? — сказал Чиун в трубку. — Вы меня не знаете, но это не имеет никакого значения. Я звоню по поводу вашего сына... Нет. С ним ничего не случилось, и ему ничто не грозит. Нет, я не знаю, с какими женщинами он путается... Я звоню совсем по другому поводу. Должен вам сказать, что такой симпатичный парень, наверное, рос окруженный вашей заботой. Я прекрасно это понимаю, потому что сам вырастил мальчика. — Чиун посмотрел на Римо. Тот всей душой болел за молодого адвоката. Еще он болел за женщину, вынужденную выслушивать Чиуна. Римо был готов переживать за кого угодно, только не за Чиуна. — Ну, да... Вы все в него вкладываете, но когда возлюбленное чадо перестает вас даже замечать... Да, да... Сокровище нашего рода... на протяжении стольких поколений... скучаешь... а потом, стоит только попросить о чем-то... впрочем, миссис Голденсон, это мои проблемы... Но вашему сыну еще можно помочь, потому что я вижу, вы воспитали его правильно... чистая ерунда... так, пустяк... Преуспевающий адвокат, миссис Голденсон... Разве можно, чтобы он носил на ногах... я даже слова этого сказать не могу... Нет, не скажу... вы с ума сойдете... Кроссовки!