Кодекс многое говорит нам о социальной системе своего времени. Свободные люди делились на благородных и крестьян. Были также рабы, институт рабства был всеобщим в древние времена. (Справедливость рабства никогда не ставилась под сомнение, даже в Ветхом или Новом Завете.)

Неравенство людей доводилось до мельчайших деталей. Так, за вред, причиненный благородному, полагалось большее наказание, чем за вред, нанесенный крестьянину, а за этот последний — большее, чем за вред, нанесенный рабу. С другой стороны, справедливость есть справедливость —благородный должен был быть наказан тяжелее, чем крестьянин, за равные преступления и был обязан храму более тяжелыми платежами.

Рабам клеймили лоб, и клеймо запрещено было прятать или маскировать. С другой стороны, бессмысленная жестокость в обращении с рабами была запрещена, и были изобретены методы выкупа рабов на свободу. В целом в аморейском Вавилоне с рабами обращались лучше и они были лучше защищены, чем в Древнем Риме 2 тыс. лет спустя.

Кодекс сильно ориентирован на коммерческие вопросы, что снова указывает на коммерческую основу месопотамской цивилизации. Он утверждает абсолютную святость контрактов и тщательно оговаривает юридические основы владения, продажи и передачи собственности. Он регулирует торговлю, прибыли и практику найма. Он предусматривает меры против обвешивания, недоброкачественных товаров, плохой работы и вообще обмана в делах.

Браки также рассматривались как договорные сделки, предусмотрены были условия разводов и усыновления детей. Хотя мужчина мог развестись с женой по желанию, но в этом случае он должен был вернуть приданое, которое она принесла ему (и это, вероятно, удерживало многих мужей от развода по пустяковым причинам). Собственно, женщины и дети были в явной форме защищены кодексом.

Освещена была также жизненно важная проблема ирригации. Мужчины несли ответственность за свою часть дамб и каналов и платили большие штрафы, если наводнения возникали из-за их небрежения.

Кодекс также предусматривал преступления из-за страсти и небрежения. Часто в качестве наказания встречаются увечья — чаще, чем в старом кодексе Ур-Намму. Это был шаг назад. Если сын ударил отца, ему отрубали руку, которая нанесла удар. Если плотник построил дом, который, рухнув, убил хозяина, плотника приговаривали к смерти. Впрочем, оговаривались несчастные случаи. Если убийца мог представить доказательства, что убийство было непреднамеренным, результатом случайности, он мог отделаться штрафом.

Кодекс подробно регламентирует занятия медициной, которая в 1800 г . до п. э. уже была, по-видимому, высокоразвитой. Гонорары и этика врачей и хирургов регулировались. Неумелый хирург мог потерять руку, которая направляла нож.

Из кодекса и других свидетельств того времени кажется ясным, что личная мораль в Древнем Вавилоне была, по меньшей мере, столь же высокой, как среди нас. Взгляд на Вавилон как на особое вместилище пороков почерпнут в основном из Библии. Библейские авторы были, разумеется, врагами Вавилона, и едва ли можно ожидать от них правдивой картины.

Кроме религиозных предрассудков, нужно учитывать тот факт, что большие города почти всегда выглядят подозрительно в глазах жителей менее урбанизированных областей (подумайте о взглядах жителей маленьких городков, скажем, на Нью-Йорк или Париж).

Кроме того, в Вавилоне, как практически во всех древних культурах, жители принимали участие в ритуалах плодородия, входивших в организованную религию. Ритуализованные сексуальные контакты считались полезными для плодородия почвы. Евреи, которые практически единственными из древних народов придерживались строго пуританских взглядов на секс, не сумели разглядеть за ритуалами религиозную мотивацию и смотрели на них как на проявление растленной аморальности. Такие взгляды дошли до нашего времени, и несправедливо окрашивают наши мнения о древних языческих культурах.

Под талантливым управлением Хаммурапи расцвели литература и искусство. Сотни писем, сохранившихся с того времени, показывают сложную административную сеть, которую он создал и за которой пристально надзирал. Его труды сохранились надолго. Династия его была недолговечной, и Вавилону пришлось изведать тяжесть иностранного правления, но система, созданная великим царем, просуществовала, с модификациями, полторы тысячи лет.

Ко времени захвата Месопотамии амореями, после 2000 г . до н. э., бронза использовалась почти повсюду уже тысячу лет. Она перестала быть решающим фактором, как прежде. Знание ее обработки распространилось теперь по всему Плодородному Полумесяцу и за его пределами. Кочевые племена, без сомнения, могли получать свою долю бронзового оружия (как североамериканские индейцы могли получать ружья, хотя не умели делать их сами).

Баланс сил, склонившийся в пользу цивилизации, медленно выравнивался, но не до конца. Сказывалась более высокая организация. Аморейские племена могли проникнуть в Месопотамию после вторжений эламитов и достаточно ослабили города-государства, но победа кочевников формировалась сравнительно медленно. Она напоминала скорее просачивание в глубь страны, чем насильственное свержение режима.

Тем временем, однако, где-то за границей цивилизации, возможно в широких степях к северу от Черного моря и Кавказского хребта, происходила революция. Выковывалось новое оружие, которое должно было революционизировать военное дело так же радикально, как бронза. Но на этот раз оно должно было сильно сдвинуть баланс в пользу кочевников и против жителей городов.

До 2000 г . до н. э. тягловыми животными были волы и ослы. Волов было легко запрягать благодаря крепким рогам, но они были неуклюжи, медлительны и тупы. Ослики были понятливее, но они были маленькими и не могли быстро тянуть тяжелые, со сплошными колесами повозки.

Поэтому животный транспорт не мог быть успешно использован в военном деле. Армии состояли из масс пеших солдат, которые, размахивая своими копьями и мечами, напирали друг на друга, пока одна из армий не поддавалась и не обращалась в бегство. Повозки могли служить только в качестве церемониального средства (чтобы правитель и другие военные вожди не ходили пешком) либо для перевозки оружия и припасов.

Повозки, запряженные ослами, были лучшим средством для дальних перевозок. Они служили хоть и неэффективно, но поддерживали коммуникации в Аккадской и Аморейской империях. Недолговечность этих империй есть, вероятно, лучшее доказательство неэффективности коммуникаций.

Затем, вероятно около 2000 г . до н. э., были одомашнены быстроногие обитатели степей — дикие лошади. Они были намного крупнее и сильнее ослов и могли очень быстро передвигаться. Вначале, правда, они казались бесполезными для транспорта. У них не было рогов для запрягания, и первые варианты упряжи душили лошадей, налегавших горлом на ремни. Поэтому лошадей вначале употребляли в пищу.

Затем, где-то перед 1800 г ., кто-то изобрел способ использовать лошадь для специализированного легкого транспорта. Повозка делалась возможно более легкой. Она состояла только из маленькой легкой платформы на двух больших колесах. Платформа могла держать только одного человека. Даже колеса удалось облегчить, не теряя прочности, — вместо сплошных колес появились колеса со спицами.

Лошади, везущие такой легкий груз, могли бежать быстрее. Двухколесная повозка была почти столь же маневренной, как сама лошадь, и могла менять направление без больших затруднений.

Именно кочевники научились использовать лошадь и повозку (колесницу) и долгое время колесницами владели исключительно кочевники. Жителям городов недоставало прежде всего самих лошадей, а кроме того, и обширных пространств для их тренировки.

К ужасу своему, цивилизованные народы обнаружили, что эффективность набегов кочевников внезапно усилилась во много раз, ибо отряды колесниц могли яростно атаковать их с разных сторон, их невозможно было остановить и от них укрыться. Психологический эффект атакующей конницы, ее высокая скорость должны были надламывать боевой дух крестьянской пехоты еще до фактического столкновения.