И он заставил ее задуматься о своей жизни, о Фредерике. Уже давно Ирина не размышляла над этим так серьезно.

Бродяга появился из пустыни и вернулся туда же.

Кто он? Что он?

И, главное, кто она? Почти не зная матери, она в основном жила в мире мужчин. Отца не удовлетворяла охота в Уэльсе или Шотландии. Еще мальчиком он ходил на диких медведей во Франции, затем отправился в Африку. Ирина сопровождала его в Индии и Африке.

Отец владел древним титулом и богатством, но в душе оставался охотником. Никогда он не чувствовал себя так дома, как вдали от него, в чаще лесов, в африканском вельде, в пустыне, в горах.

Стол устроили на очищенной от пыли кладке глинобитных кирпичей. Белая скатерть, хрусталь и серебряные приборы посреди пустыни выглядели вызывающе неуместными.

Чарлз и Эдна Даггет уже сидели за столом напротив Жюли Паж и Лоры Дэвис.

— Жюли, впервые в жизни встречаю такую женщину, как Ирина, — с лукавой улыбкой заметила Лора. — Уезжает в необитаемую пустыню и возвращается с мужчиной!

— И с каким! Где он, Ирина? Неужели ты его отпустила?

— Да, он ускакал. — Ирина с изумлением огляделась. Приятные люди за столом и те, что скоро присоединятся к ним, вот он, ее мир… Что ему здесь делать?

Внезапно с некоторым стыдом она осознала, каким несуразным все это выглядит в глазах Шалако.

Словно стайка ребятишек, они прибежали сюда поиграть, в страну, где все в высшей степени сурово. В пустыне было нечто определенное… сильное, жесткое, окончательное. В ней мало тени и много таких мест, откуда нет возврата. И граница между жизнью и смертью почти незаметна.

Пит Уэллс… утром она разговаривала с ним: тихий, бесцветный человек, но тем не менее человек — полный жизни, наслаждавшийся ее маленькими радостями. И вот прошло несколько часов и он умер, убит людьми, которых даже не видел.

Подошел граф Анри и тоже сел за стол: это был высокий, хорошо сложенный человек с седыми висками. Он воевал в составе французской армии, служил на Дальнем Востоке и написал книгу о Китае — научный труд, которого она не читала.

— Жаль, что он уехал, — сказал граф. — Он мне понравился, если случится беда, такого человека неплохо иметь рядом.

Фон Хальштат услышал его слова.

— Никакой беды не предвидится, Анри. Я только что говорил с Хокеттом, и он заверил меня, что все апачи сейчас находятся южнее границы или в резервациях.

— Фред, может быть, все-таки утром сняться? — Анри разглядывал кушанья на столе. — Мне не нравится обстановка.

Фон Хальштат взглянул на него.

— Не говори мне, что готов бежать. По словам Хокетта, апачи редко передвигаются группами больше двадцати — тридцати человек, а такой отряд не осмелится напасть на лагерь. Нас слишком много. — И после паузы добавил: — Нет, Анри, я пришел сюда добыть большие рога и добуду. А если произойдет небольшая стычка, тем лучше.

Анри бросил на фон Хальштата холодный, оценивающий взгляд.

— Будь здесь одни мужчины, я согласился бы с тобой, — сказал он. — Но сомневаюсь, что мы имеет право подвергать риску женщин.

— Никакого риска нет! — Фон Хальштат поднял на него глаза. — Забудь, Анри. Этот человек напугал Ирину разговорами об индейцах. Не знаю, чего он добивался, а может, и знаю. Во всяком случае, он ускакал на нашей лучшей лошади.

— Я сразу поверила ему и продолжаю верить, — тихо сказала Ирина.

Фон Хальштат улыбнулся.

— Боюсь, он произвел на тебя слишком большое впечатление. Помнишь, ты говорила, что любила романы Фенимора Купера? Боюсь, ты увидела в нем нового Кожаного Чулка.

Ирина улыбнулась.

— Что ж, думаю, нам не помешал бы такой человек.

Разговор перешел на другую тему. Ирина молчала, едва слыша голоса вокруг. Она думала о человеке, что уехал в ночь на ее любимом коне. Увидятся ли они снова?

Фон Хальштат задавал тон беседы. Он был прекрасным собеседником, разве что несколько упрям и не так виртуозно владел словом, как граф Анри. Безмерно гордый, он, несомненно, обладал блестящими способностями. Когда Ирина несколько лет назад впервые встретила его в Лондоне, ей сказали, что, если бы он не поступил на военную службу, то стал бы выдающимся математиком.

Она подняла глаза, почувствовав на себе чей-то взгляд. Напротив, у края освещенного костром круга, сидел Боски Фултон. Он смотрел на нее без улыбки, и в его взгляде был тревоживший ее вызов. Она отвернулась, попытавшись слушать графа Анри, но из ее мыслей не уходил Фултон.

Ей стало сразу как-то не по себе, что-то в нем было нечистое, причем дело было не в физической нечистоплотности, что-то в нем страшило и отвращало ее. Впрочем, кроме Баффало и одного молодого кучера по имени Хардинг, все нанятые Фредериком люди ей не нравились.

Во время подготовки экспедиции те, кого им рекомендовали, отказывались. Это были независимые люди, и их возмущало обращение с ними Фредерика. Тот привык к немецкой раболепности перед начальством и упорно воспринимал своих работников, как слуг или крестьян, а этих людей никто бы не осмелился так назвать. Они могут на вас работать, но всегда остаются сами собой, гордые, независимые и готовые драться за свою независимость.

В результате Фредерик нанял самое отребье». Даже Пит Уэллс возражал против Рио Хакетта, а когда появился Фултон, Уэллс, не говоря ни слова, просто отвернулся. Как и остальные, Уэллс боялся Фултона.

Есть внезапно расхотелось, и Ирина уставилась в тарелку. Впервые за эти дни она подумала об отце и ей захотелось, чтобы он был здесь. Спокойный, уверенный в себе, отец всегда знал, что делать, и безошибочно судил о людях.

Она подняла взгляд.

— Фредерик, почему бы нам не вернуться?

Фон Хальштат держал в руке бокал, медленно крутя его и любуясь отсветами огня.

— Мы приехали на охоту. Ты знала, на сколько мы уезжаем, мы подробно обсуждали все планы. Я не хочу уходить.

— В горах у Силвер-Сити охота лучше, — продолжал Анри. — Там много леса.

— И вы, Анри? Неужели боитесь? Мне казалось, французы — дерзкие, лихие ребята, безрассудно смелые…

Глаза Анри похолодели, однако он улыбнулся.

— Лихие? Да. Но при этом осторожные и большие любители удобств. Убежден, что на севере будет и безопаснее и больше комфорта.

— А я — нет, — сказала Жюли Паж, подняв на Фредерика большие темные глаза. Ирина напряглась, она знала, что та скажет. Жюли не делала тайны из своей симпатии к Фредерику. — После пути, который мы проделали, было бы глупо возвращаться С пустыми руками. Думаю, надо остаться. По крайней мере, подождем, вернется ли пустынный знакомец Ирины.

— Я тоже решительно за то, чтобы остаться, — поддержал Жюли Чарлз Даггет. — Мы только что приехали и пугаться глупо. Если здесь индейцы, я не сомневаюсь, что армия с ними справится.

— Да, — поднимаясь, заметила Ирина, — конечно, армия справилась бы… если бы она знала, где индейцы и где мы. — Она мягко улыбнулась. — Не забывайте, Чарлз, армия понятия не имеет, что мы здесь.

Она пошла к конюшне. Ирина еще не заходила внутрь, но, по мнению Шалако, обороняться они могли только в этом строении.

У двери сидел Хардинг; увидев ее, он быстро встал.

— Здрасьте, мэм. Могу я для вас то-то сделать?

— Покажите мне конюшню, мистер Хардинг. Мистер Карлин говорил, что это просто форт!

— Еще бы! Я осматривал ее, мэм. Тот, кто строил конюшню, знал толк в своем деле. Старая, жутко старая, но крепкая. Бойницы расположены так, что перекрывают все подступы.

Внутри Хардинг поднял фонарь. Длинное помещение, со стойлами для восьми лошадей, кладовая с упряжью и большой сеновал. Пологая лестница вела на второй этаж.

— Наверху помещение еще больше, — сказал Хардинг. — Похоже, одно время там жили. — Они поднялись по лестнице, и он показал ей комнату.

Пол был настелен из крепких досок. Здесь тоже были бойницы, а из большого окна Ирина охватила взглядом весь лагерь, освещенный кострами.

В промежутках между строениями стояли фургоны, но тревоги среди людей незаметно — не говоря уже о тех, кто проводил время за столом.