— Пока нет.

— Так, что там ещё?

— Ничего. С азартом покончено. А вам ещё мало?

— Нет, нет, что вы, для меня так даже чересчур…

— В Пардубицах есть ещё ставка на четыре лошади, — бесцеремонно перебила его я, потому что мною овладели воспоминания. — Ах, заешь её корова, забодай её комар, холера чёртова…

Наверное, прозвучали мои слова интригующе, потому что заинтересовались оба. Я не выдержала.

— Или вы позволите мне об этом рассказать, или вообще с вами разговаривать не стану, — пригрозила я. — Это нечто настолько незабываемое, что душу распирает. Или позволите мне рассказать о Большом Пардубицком стипльчезе, или фигу с маком!

Позволили рассказать — это слабое выражение! Они на коленях молили рассказать о Большом Пардубицком стипльчезе.

Ах, Пардубицкие стипльчезы… Сумасшедшая гонка, зрелище, достойное боя быков, вызывающее тысячи противоречивых эмоций, это проверка на выносливость, в которой столько участников отпадает, а с честью выдерживают её только лучшие из лучших! По мнению директора Пардубиц, в этом есть свой смысл, это верх возможностей лошади, кто попало за это не берётся. Страшная скачка!

Первый раз Большой Пардубицкий стипльчез я смотрела после дождя, когда турф был тяжёлый, скользкий. Упали три лошади и один жокей. Тогда-то и возник Англичанин.

Он отличался уже на представлении участников, ведь во всех пардубицких лошадях была видна их мощная сила: полукровки или чистокровки, они, казалось, состояли только из мышц, красавцы! И один англичанин на лошади, которая на фоне других выглядела как куколка: нежная, стройная, изящная… На трибунах поднялся крик — что, дескать, эта скотиняка тут делает, ведь она совершенно не годится, тренер с ума сошёл, да и жокей тоже! Англичанин даже без скакуна в глаза бросался: белые перчатки, камзол в золотых звёздах и бородка-эспаньолка. Один Господь ведает, что он с ним происходило на первых четырех препятствиях, во всяком случае объявился он перед Большим Таксисом, когда все лошади уже прошли, если только можно так выразиться о том, что в яму с водой одна за одной валились лошади, а с ними люди. Которые выкарабкались, пошли дальше, и тогда появился Англичанин.

Накинулся он с разбегу на Большой Таксис как положено, а лошадь отказалась прыгать. Он развернулся и разогнался снова. Видно было, что конь-то прыгнул бы, но на сей раз испугался всадник. Снова поворот и разгон. Остальные участники пропали за лесочком, смотреть было не на кого, только один этот конь и остался, так что весь ипподром сосредоточился на нем. Уже на второй попытке все стали свистеть, кричать, аплодировать. Поэтому в третий раз Англичанин разогнался как следует, взыграла в нем амбиция, и он прыгнул. Но как! В тот момент, когда конь оторвал от земли передние копыта, всадник вырвал ноги из стремян, и препятствие они взяли вместе, но как бы по отдельности. Англичанин это сделал тигриным прыжком, руки вперёд, ноги растопырены, летел он лягушкой. Оба рухнули в ров, весь ипподром вопил и выл, потому что за живой изгородью виднелась только куча мала, потом Англичанин вылез, за поводья вытянул коня и сел в седло. Конь страшно на него обиделся и неохотной рысцой поплёлся к следующему препятствию. Это был Большой Вал. Вот влез он на этот Большой Вал и встал. Застыл в полной неподвижности. На фоне неба — вылитый памятник кондотьеру Коллеони на постаменте. Трибуны совсем взбесились, а конь с Англичанином стоял, словно решил остаться там навсегда. Англичанин его похлопывал по холке, что-то шептал ему в ухо, наконец, убедил его, что слезть все же надо, и конь в конце концов соизволил тронуться с места. Слез с вала и направился в лесочек отдохнуть.

Из-за рощицы показались всадники, интерес к Англичанину ослаб, потому что как минимум шесть коней шли без жокеев и сами по себе, добровольно, преодолевали все препятствия, спеша что было сил и путаясь у всех под ногами. Англичанин появился снова только по окончании скачек, когда победителей снимали на плёнку. Он лез на первый план к камерам, да так, что двое конмальчиков должны были его силком оттаскивать, и тогда я поняла, чего ему на самом деле хотелось. Он заплатит! две тысячи крон — вступительный взнос — и устроил все это представление исключительно затем, чтобы потом рассказывать внукам, что принимал участие в Большом Пардубицком, прыгнул через Большой Таксис и уцелел вместе с конём!

Я потом сама вышла на конкур, собственными ногами его обошла, собственными руками ощупала и сама же обмерила. Когда-то я читала, что довоенный рекорд лошадиного прыжка в длину составил восемь с половиной метров. Большой Таксис, от площадки перед живой изгородью и площадки за канавой, составил десять с половиной метров, и это был абсолютный минимум. Я проверила очень старательно. И в следующем же году я видела там нечто такое, во что никто не верил, во что я и сама не поверила бы, если бы собственными глазами не видела.

На сей раз конкур был лёгким. Большой Таксис — препятствие широкое. Скачка разделилась на две группы, большая часть поехала справа, а слева были только три лошади, две впереди, а третья — сразу за ними. На той третьей лошади ехал некий Халоупка, в зеленом камзоле. Я на него поставила и живо им интересовалась, потому от этой самой левой стороны препятствия я глаз не отрывала. Две первые лошади прыгнули, упали в канаву, и видно было, как смешались морды, копыта, лошадиные крупы и жокеи, все вместе бурлило в воде, и на все это скакнул третий конь с Халоупкой. Я замерла, даже мигать перестала — конь просто по определению обязан был рухнуть в эту кашу! Он же пошёл низким прыжком, брюхом задевая живую изгородь, казалось, он вот-вот рухнет в канаву, так нет же! Впечатление было такое, что жокей приподнял лошадь за поводья, лошадь пронеслась над жуткой мешаниной в канаве, над всеми этими крупами, мордами и молотящими воздух копытами, приземлилась и пошла дальше!

Рядом со мной стоял мой тогдашний муж, который изрядно разбирался в лошадях. Он всматривался в правую сторону препятствия. Я чуть не оторвала ему рукав от пиджака.

— Прошёл!!! — дико верещала я. — Прыгнул!!! Проехал!!!

— Не верю, — коротко ответил типичный мужчина.

— Так ведь едет же! Смотри! Вот же он!

— Не верю.

Он так мне и не поверил, и у меня даже не было к нему претензий. Это явление, граничащее с чудом, вот видишь такое — и собственным глазам веры нет.

Именно тогда там же произошло нечто сверхъестественное, только уже не из лошадиной, а из человеческой области. Совершенно необъяснимый случай, а может, наоборот, слишком легко объяснимый, хотя я сама не верю до сих пор, точь-в-точь как мой глупый мужик не поверил в то, что Халоупка перескочил Большой Таксис.

Одна трибуна как раз находилась в ремонте, и тесно было до умопомрачения. Не могло быть и речи о каких-то там «местах согласно купленным билетам». Каждый садился куда попало и занятые места стерёг, как не стерегут мешок с золотом. Поехали мы вчетвером: муж, я, мой сын и его невеста. Мы заняли свободные места, у касс клубилась обезумевшая толпа, как минимум половину составляли приезжие: немцы, русские, поляки, почти весь капитализм, не говоря уже про аборигенов. Одним словом, ад кромешный. И мужик мой, и ребёнок отличались довольно приличным ростом, который давал им возможность дотянуться куда угодно, а кроме того, физической силой, что облегчало им задачу дорваться до кассы. Я и моя будущая сноха сидели и караулили места. На момент и она куда-то пропала, потом вернулась и подала мне какую-то программку, сказав, что это моя, ведь она лежала на одном из наших сидений.

— Нет, это не моя, — сказала я, пока что спокойно. — Вот моя, у меня.

— Так пусть лежит тут, место нам стережёт, — сказала умненькая девушка. Чуть погодя вернулся сын.

— Мать, твоя программка…

— Не моя, — сказала я с нажимом. — Пусть лежит, место караулит. Вернулся муж.

— Твоя программка?

— Не моя, — рявкнула я. — Отцепитесь! Неведомым образом программка все ещё лежала между нами. Пришли какие-то немцы и вежливо мне её подали.