– Скажите, а служба частных детективов и информационных агентств в вашей зоне и в самом деле запрещена?

Наконец-то он отошел от стола.

– Да, господин Гюнтер. Подобные учреждения теряют смысл в условиях демократии.

Порошин предостерегающе покачал головой, догадавшись о моем намерении возразить.

– Нет, пожалуйста, остановитесь, господин Гюнтер. Уверен, вы собираетесь сказать, что Советский Союз вряд ли можно назвать демократическим государством. Но если вы сделаете это, то товарищ председатель суда может услышать ваши слова и послать таких страшных людей, как я. Конечно, мы с вами оба знаем, что оставшиеся сейчас в городе люди – это проститутки, спекулянты и шпионы. Проститутки будут всегда, а спекулянты продержатся до тех пор, пока не будет реформирована немецкая действительность. Остается шпионаж. Это новая профессия, но она уже существует, господин Гюнтер. Вам следует распрощаться с карьерой частного детектива, когда перед такими толковыми людьми, как вы, открывается столько прекрасных возможностей.

– Это звучит обнадеживающе. Уж не собираетесь ли вы предложить мне работу, полковник?

Он криво улыбнулся:

– А что, неплохая идея. Но я пришел не затем. – Он взглянул на кресло. – Можно сесть?

– Будьте гостем. Но боюсь, я ничего не могу предложить вам, кроме кофе.

– Нет, спасибо. Он действует на меня излишне возбуждающе.

Я уселся на кушетку и стал ждать, когда же он приступит к делу.

Наконец он сказал:

– Наш общий друг – Эмиль Беккер – попал в пренеприятную ситуацию.

– Беккер? – переспросил я и на мгновение задумался. Мы встречались с ним во время наступления на Россию в сорок первом году, а до этого вместе служили в криминальной полиции рейха. – Я давно не виделся с ним и вряд ли могу считать его своим другом, но чем он провинился? Почему вы задержали его?

Порошин отрицательно покачал головой:

– Вы не поняли. У него неприятности с американцами. Точнее, с их военной полицией в Вене.

– Ну, если он не у вас, а у американцев, то, похоже, действительно совершил преступление.

Порошин не обратил внимания на мой сарказм.

– Беккер обвинен в убийстве американского офицера – армейского капитана.

– Что ж, с некоторых пор мы все чувствуем себя обвиняемыми.

В ответ на вопросительный взгляд Порошина я покачал головой:

– Впрочем, это не имеет значения.

– Дело в том, что Беккер не убивал этого американца, – твердо сказал полковник. – Он невиновен. Тем не менее у американцев есть основания повесить его, если кто-либо не сумеет помочь этому парню.

– Не знаю, что я могу сделать для него.

– Он пожелал нанять вас в качестве частного детектива, естественно, чтобы доказать свою невиновность. За это он вам щедро заплатит. Независимо от того, выиграет он или проиграет, сумма вашего гонорара составит пять тысяч долларов.

Я удивленно присвистнул:

– Это большие деньги.

– Половину вы можете получить в золоте прямо сейчас, а остальное – по приезде в Вену.

– Не пойму, а каков же ваш интерес во всей этой истории, полковник?

Он склонил голову, касаясь подбородком тугого воротника своего опрятного кителя.

– Как я уже сказал, Беккер – мой друг.

– Вас не затруднит объяснить, с чего бы это?

– Он спас мне жизнь, господин Гюнтер. И я должен предпринять все, что в моих силах, чтобы помочь ему. Но по политическим мотивам я не могу сделать это официально, вы понимаете меня?

– И как же вам удалось узнать о желании Беккера привлечь меня к расследованию? В самом деле, уж не позвонил ли он вам из американской тюрьмы?

– У него есть адвокат, он и передал мне просьбу разыскать вас и просить помочь старому товарищу.

– Он никогда не был моим товарищем. Мы действительно работали одно время вместе. Но «старый товарищ» – извините, нет.

Порошин пожал плечами.

– Как вам будет угодно.

– Пять тысяч долларов... А где же Беккер возьмет их?

– Он состоятельный человек.

– И этим все сказано? Чем он занимается теперь?

– Импортом и экспортом, здесь и в Вене.

– Давайте назовем вещи своими именами: спекуляцией, я полагаю.

Порошин примирительно кивнул и предложил мне еще одну сигарету из золотого портсигара. Я закурил, раздумывая над тем, какова доля истины во всем, сказанном им.

– Ну, что вы решили? – нарушил молчание полковник.

– Я не могу заняться этим делом, – ответил я, – и на то есть веская причина.

Я встал и подошел к окну. Возле подъезда стоял новенький «БMB» с русским флажком на капоте. К блестящему боку машины привалился крепкий парень в солдатской форме Красной Армии.

– Полковник Порошин, вероятно, вы полагаете, будто нет ничего проще, чем попасть в город или покинуть его. Но вы стянули к его стенам половину Красной Армии. Мало того, что существуют ограничения в передвижении для немцев, за последние несколько недель здорово осложнились дела и у ваших так называемых союзников. Бесчисленное множество перемещенных лиц пытается нелегально попасть в Австрию, и австрийцы совершенно счастливы, что границы закрыты для путешествия по их стране. Вот вам, если хотите, мой веский довод.

– Нет проблем, – спокойно сказал Порошин. – Ради того, чтобы помочь своему старому другу Беккеру, я воспользуюсь кое-какими связями. Вы можете положиться на меня. Основания для поездки, виза, билеты – я все устрою.

– Есть и еще одна причина, может быть, менее веская, по которой, однако, я также не собираюсь заниматься делом Беккера. Я не доверяю вам, полковник. И почему я, собственно говоря, должен доверять? У вас есть связи, чтобы помочь Эмилю, но где гарантия, что вы с такой же легкостью не направите эти связи в обратную сторону? Все ненадежно в вашем мире. Я знаю человека, который вернулся с войны и обнаружил, что в его доме живут официальные представители Коммунистической партии – представители, для которых с их связями не составило большого труда засадить его и психиатрическую больницу единственно с той целью, чтобы остаться в его доме. А месяц или два назад я выпивал с друзьями в одном из баров в вашем секторе Берлина. Я распрощался и ушел чуть раньше остальных и потом узнал, что советские солдаты через несколько минут оцепили заведение и отправили всех посетителей прямехонько на двухнедельные принудительные работы. Итак, повторяю, полковник: я не доверяю вам. Скажу больше, я уверен, что буду арестован через минуту после того, как попаду в ваш сектор.

Порошин громко рассмеялся:

– Но почему, почему вы должны быть арестованы?

– Я давно заметил, вам вовсе не нужны для этого серьезные основания. – Я раздраженно пожал плечами. – Ну, скажем, потому, что я частный детектив, а для МВД это не что иное, как американский шпион. Я почти уверен, что старый концентрационный лагерь в Заксенхаузене, из которого ваши солдаты освободили узников, заключенных туда нацистами, теперь полон немцами, обвиняемыми в шпионаже в пользу Америки.

– Не сочтите меня излишне самонадеянным, господин Гюнтер, но неужели вы всерьез полагаете, что я, полковник МВД, оставил дела Союзнического контрольного совета и предпочел заняться вашими махинациями и арестом?

– Вы член Комендатуры? – удивился я.

– Я удостоен чести быть офицером разведки при заместителе советского Главнокомандующего в Германии. Вы можете навести справки в штабе Совета на Элсхольцштрассе, если не верите мне. Хотите, пойдемте прямо сейчас, что вы на это скажете?

Я молчал. Он вздохнул и покачал головой:

– Я, похоже, никогда не пойму вас, немцев.

– Вы довольно хорошо говорите по-немецки. Кстати, не забывайте, что Маркс был немцем.

– Да, но также и евреем. Ваши соотечественники потратили двенадцать лет, пытаясь сделать эти два обстоятельства взаимоисключающими. Именно этого я и не могу понять. Ну как, не передумали?

Я отрицательно покачал головой.

– Ну что ж, жаль.

Полковник, не показав вида, что раздражен моим отказом, взглянул на часы и встал.