Звучит фантастично? Да, конечно. Нельзя же в самом деле объяснять неизвестное, подставляя другое неизвестное: где находилась Атлантида, что она собой представляла — об этом идут споры и до сих пор. Не исключено, что, если бы Платону пришло в голову назвать свой остров (как это сделал Томас Мор) Утопией, то есть «Нигде», не было бы и многовековых хлопот. Но даже если допустить, что Атлантида — действительно погрузившийся на дно Атлантического океана остров (напомним, «в одну ночь и в один день»), то какое это могло иметь отношение к Американскому континенту?

Книги об Атлантиде и Америке продолжали появляться в печати и в XX веке.

Одна из них «Атлантида в Америке» Льюса Спенса???? приобрела даже широкую известность. Кстати говоря, она вышла в свет всего за год до того, как Джордж Мак-Джанкин обнаружил следы фолсомского человека. И неоднократно переиздавалась.

«Атлантида, — писал Спенс, — состояла из двух островов. Западная ее часть, Антилия, и дала начало высоким цивилизациям Нового Света».

Не менее рьяно в изданной в 1924 году книге «Слоны и этнологи» Элиот Смит пытался обосновать, что своим происхождением древние цивилизации Центральной и Южной Америки обязаны выходцам из Древнего Египта.

…Изредка попадались, однако, и более свежие теории: так, в 40-х годах нашего столетия американец Гарольд Гледвин пытался приписать честь создания великих цивилизаций древней Америки воинам и морякам Александра Македонского: именно в Америку приплыл, по мнению Гледвина, «пропавший» флот великого завоевателя.

Мы упоминали: Фолсом стал первой ласточкой. За ней последовали другие.

…Вообще-то говоря, если бы ребята из туристской группы, отправившейся в поисках кладов в 1926 году в Сандиевы горы, расположенные в известном уже нам; штате Нью-Мексико, оказались понастойчивее, «человек, из Сандии» нашелся бы, наверное, еще тогда. Случаю, однако, было угодно распорядиться иначе. В пещере недалеко от входа оказалось нагромождение камней. Обойти его было нелегко, скорее всего и вовсе невозможно. Расчищать путь не хотелось. Пещер в округе насчитывалось немало, стоило ли задерживаться, и они пошли дальше. И то сказать, поди догадайся, что здесь сокровища!

Клад обнаружил американский историк Фрэнк Хиббен.

Случилось это в 1936 году.

Но широкую известность находка получила лишь в 1943 году, когда в одном из иллюстрированных журналов — «Сатердей Ивнинг Пост» появилась статья. Ее предваряло небольшое предисловие от редакции, начинавшееся такими словами: «Еще недавно все мы думали, будто человек из Фолсома — несомненно наш старейший согражданин. Теперь у нас есть доказательства, что у него был предшественник».

Студент Кеннет Дэвис попал в пещеру в 1935 году. О ней ему в свое время рассказал школяр из туристской группы: «Она в стороне от дороги, и вряд ли кто-нибудь там побывал после нас».

…Все так и было: и пещера, до которой нужно было добираться довольно долго, и круглый вход, и уходящий в скалу длинный коридор. Дэвис даже нашел на полу обгорелые спички (у школяров в тот день «села» батарейка ручного фонаря, а может быть, кто-нибудь забредал в пещеру и после них), увидел он и камни.

Дэвис принялся подкапывать один из камней, и уже в верхнем слое нашел наконечник стрелы, затем кусок плетенного изделия, обломки сосуда. Бережно сложив все находки в припасенный мешочек, студент отнес их в свой университет.

Кафедрой археологии в Альбукерке заведовал Фрэнк Хиббен.

Так он узнал о существовании этой находящейся на двухкилометровой высоте пещеры Сандиа.

В журнале «Сатердей Ивнинг Пост» Хиббен писал: «Пещера напоминала своего рода туннель. Он уходил на сто тридцать восемь метров в глубь скалы и был метра в три высотой. Продвигаться вперед оказалось, однако, непросто. Помимо настоящих баррикад, образованных обломками скал и нагромождением камней, немало хлопот нам доставили целые залежи местами плотно утрамбовавшейся пыли. Сплошь и рядом приходилось работать, лежа на боку или на животе. Пробираться вперед мы тоже, как правило, могли лишь ползком».

Главным врагом все же была пыль. Малейшее движение — и густые клубы ее заполняли, казалось, всю пещеру. Не видно ни зги, дышать невозможно.

«Пыльная дыра» успела уже изрядно надоесть археологам, и они стали подумывать о том, не пора ли им убраться восвояси: пыли много, а толку мало. Но тут произошло непредвиденное.

Один из участников экспедиции, нечаянно вспугнувший целую стаю летучих мышей, со свистом промчавшихся мимо него, потерял от неожиданности равновесие и упал. Под руку ему попалась какая-то кость. Естественно, что он ее поднял.

Однако это была не кость. Коготь, узкий, довольно крупный коготь, напоминавший по форме турецкий ятаган.

Неужели коготь ленивца? Огромного пещерного ленивца, вымершего, как считали ученые, примерно десять тысяч лет назад! Эти медлительные, не быстро передвигавшиеся животные должны были представлять для первобытных охотников желанную и не слишком опасную добычу.

То, что древние индейцы действительно охотились на ленивцев, подтверждалось находками, сделанными в других местах. Часто рядом с костями животных находили, как в Фолсоме, орудия охоты.

Найдутся ли они и здесь?

Сооружается лагерь — нужно же людям где-то жить; пещера оборудуется аппаратурой, отсасывающей пыль.

Слои здесь, в пещере, «чистые»: они не размыты водами, не было тут, очевидно, резких сдвигов почвы.

Четыре года продолжается работа.

И каждый год открывал новые горизонты америкаской истории.

Первый раскоп заложили неподалеку от входа. вскоре под верхним слоем ученые находят обломки костей, зубы, остатки рогов вымерших животных. Нашлись массивные кости, принадлежавшие мамонтам и мастодонтам, верблюжье копыто и нижняя челюсть крупного бизона.

А потом сыскалось и самое главное: в одном слое с бизоньими и верблюжьими костями, в одном «сплаве» с ними, лежали наконечники из кремня.

Наконечники были известного уже нам фолсомского обличья, и слой соответственно получил наименование фолсомского.

Но самое главное оказалось впереди.

В пятом слое археологи находят девятнадцать наконечников дротиков вперемешку с костями лошадей, бизонов, верблюдов и мамонтов. От четвертого фолсомского слоя он был отделен заметным слоем охры.

Найденные наконечники были иного типа, чем фолсомские, — длиннее, грубее сработаны, более примитивны!

Повторяю, фолсомский слой в раскопке был совершенно четко отделен — археологи потом неоднократно это подчеркивали — от того слоя, в котором были сделаны все эти находки: между ними находилась прослойка охры. Все было достаточно четко, и никакой путаницы вроде бы не должно было возникнуть. И все же впоследствии будут говорить о том, что якобы первооткрыватели не разобрались и неверно определили последовательность залегания слоев. А объяснялся подобный скептицизм просто: не верили в возможность столь давнего появления человека в Новом Свете.

Оговоримся, человека, или хотя бы часть его скелета, или часть черепной коробки, не нашли. Так же, как и в Фолсоме.

Нашли остатки убитых животных, нашли оружие, откопали следы двух кострищ. Некогда тут сидели люди, разделывали туши, готовили еду, и голоса их, наверное, были далеко слышны в ночной тиши.

К какому однако, времени все это относилось?

Утешно применяемого, когда речь идет о сравнительно недавних временах (не больше, чем пятьдесят тысячелетий до н. э.), радиоуглеродного метода еще не существовало. Прибегли, как обычно, к стратиграфическому исчислению.

«Около двадцати пяти тысяч лет, — скажет эксперт, профессор геологии Кирк Брайен, — таков примерно возраст слоя охры».

Что же удивительного в том, что возникают споры. Они и до сих пор еще не утихли. Мнение первооткрывателя Фрэнка Хиббена, искренне верящего, что двадцать пять тысячелетий назад обитал в штате Нью-Мексико «человек из Сандии», не находит поддержку у ряда его коллег. Их не убеждает даже то обстоятельство, что Хиббен ссылается на соответствующие, сделанные, правда, в 50-х годах, радиоуглеродные даты.