Слово "ономатопея" (от греч. onomatopoieia – 'производство названий1) в древнегреческой литературе означало называние вещей, "словотворчество". В настоящее время его значение сузилось. Ономатопеей стали называть звукоизобрази-тельные явления в языке. Ономатопоэтическая теория различает два способа образования звукоизобразительных слов: непосредственное подражание внешнему звучанию – звукоподражательные слова (булькать) и ассоциативное сходство звучания слова с признаком предмета – звукооб-разные слова (в банту: bafo-bafo – 'живая походка1). В ономатопоэтических словах звучание в какой-то мере и в каком-то отношении аналогично значению. Конечно, такие аналогии могут быть и субъективными, индивидуальными. Вот пример такой ономатопеи. Герой повестей Н. Евдокимова "Страстная площадь" вспоминает приятеля, с которым он лежал в госпитале: "Значит, звали его Виктор Травушкин? Вот ведь как звали – Травушкин. А я не запомнил этой чистой, звонкой, такой ясной российской фамилии, в одном звуке которой – ласковая доброта. А ведь правда – такая фамилия не может принадлежать недоброму человеку. Ничего будто бы не определяют людские имена, но в то же время в них, конечно же, скрыта родовая тайна наших характеров. Травушкин – чистая, открытая, незащищенная фамилия, наверняка родившаяся где-то в среднерусских солнечных лугах".

Понятия "установление имен" и "установитель имен" проходят через всю античную (древние Индия, Китай, Греция, Рим) мифологию и философию. Возникновение этих выражений связывают с языком вед – древнеиндийских священных книг. В ведическом санскрите, представляющем собой ряд диалектов санскрита – первого письменного языка, родоначальника всех современных индоевропейских языков – имеются выражения: namadheyam 'установление имен' и namadham 'установитель имен' (от пата 'имя' и dha-n 'установитель'). В греческую философию "установитель имен" перешел в виде ономатотета.

Если первоначально "установитель имен" понимался в мифологии как высшее существо, придумывающее и присваивающее имена богам, людям и вещам, то впоследствии, в частности в древнегреческой философии, он стал означать искусного человека, законодателя имен. Из древнеиндийского словосочетания naman dhaman (установление имени) некоторые ученые выводят философский термин namarupa 'имя-форма'.

Действительно, дать имя чему-либо значит выделить этот предмет среди других, как бы мысленно очертить его границы, "оформить". "Установление имен" вещей и создание их с самого начала мыслились древними как действия, тесно связанные между собой.

Смежность представлений о слове, мысли и действии отразилась в многозначном греческом выражении logos. В евангелии от Иоанна сказано: "Вначале было Слово". Это неудачный перевод слова logos с греческого оригинала. Интересны в этой связи колебания гётевского Фауста при переводе соответствующего стиха библии:

(И.-В. Гете. Фауст)

В представлении народов, населявших Переднюю Азию и Индостан и живших ранее X в. до н.э.., язык был создан божественным началом, хотя оно и могло привлекать к этому делу человека. Здесь интересно отметить разнообразие обликов всевышней силы, создающей язык, многоступенчатость этого действия при движении имен с неба на землю и непосредственную связь именования с деятельностью, с созиданием.

Самыми древними дошедшими до нас литературными памятниками (наряду с шумерскими письменами) являются индийские веды (букв, "знание"). Это сборники (их четыре) поэтических и прозаических произведений – гимнов, песен, жертвенных изречений и заклинаний, созданных ариями – пастушескими племенами, кочевавшими к востоку от Афганистана. Датируются веды XXV-XV вв. до н.э. Индийцы считают их священным писанием.

Самыми древними дошедшими до нас литературными памятниками (наряду с шумерскими письменами) являются индийские веды (букв, "знание"). Это сборники (их четыре) поэтических и прозаических произведений – гимнов, песен, жертвенных изречений и заклинаний, созданных ариями – пастушескими племенами, кочевавшими к востоку от Афганистана. Датируются веды XXV-XV вв. до н.э. Индийцы считают их священным писанием.

Первой по древности и святости считается Ригведа. В ней в одном из гимнов говорится, что установителем имен является бог – Всеобщий ремесленник, ваятель, кузнец и плотник, создавший небо и землю. Но он устанавливал не все имена, а только для подчиненных ему богов. В другом же гимне Ригведы рассказывается о том, что начало речи дали люди – первые великие мудрецы, которые под покровительством бога Брхаспати – вдохновителя красноречия и поэзии – "приступили к действию, осуществляя установление имен". Согласованный вариант мифа выглядит так: главный бог – Всеобщий ремесленник и "господин речи" – давал имена другим богам, имена же вещам устанавливали люди – святые мудрецы, но с помощью "господина речи".

В мифах создание имен – священное действо, служащее не интересам людей, а завершающим этапом создания мира вещей; имена являются его атрибутом, который существует сам по себе, независимо от людей. Им предстоит лишь познать и использовать готовые имена.

К ведам в древнеиндийской философии и мифологии примыкают литературные произведения особого жанра – упанишады (букв, "сидеть около"), комментирующие и дополняющие ведические гимны. Упанишады относятся к IX-VI вв. до н.э. и по форме представляют собой беседы мудреца-учителя с юными учениками, "сидящими около".

Чтобы понять, как авторы упанишад представляли себе появление имен и речи, обратимся к истокам их рассуждений. Ответ на вопрос "Что было вначале?" – "Бог (или боги)" их не удовлетворял, так как тогда надо было объяснить, кто создал богов и что было до них.

В упанишаде Шатанатха Брахмана мудрец говорит: "Водами поистине было это начало, лишь морем. Эти (воды) размышляли: «Как могли бы мы размножиться?»"2 Для того

чтобы развиться и размножиться, первоначальное бытие нуждается в некотором орудии – это миросозидающая сила (в названной упанишаде – тапас). Описываются различные варианты космогонического процесса. Но для большей их части характерно то, что сперва должно существовать некоторое активное начало, способное творить, но не обязательно божественное. На некотором этапе миросо-зидания появляются боги, которые продолжают творение мира, в том числе' и имен.

Мудрец, ведущий беседу в упанишаде Чхандочья, так представляет себе ход событий: вначале было сущее (это более поздняя упанишада, чем Шатапатха Брахмана, поэтому мир начинается не с конкретного вещества – воды, а с обобщенного бытия). Сущее решило вырасти и стать многочисленным, и в первую очередь сотворило жар, который создал воду. Идея жара (огня) как одного из первоначал была популярна и у греческих философов. Жар активен-и двулик: разрушая топливо, созидает тепло, так необходимое для жизни. Динамичность жара и невещественность тепла близки по своей природе человеческой речи – высшему этапу творения.