— Ладно, Чиа, это мы обсудим потом. Что было с Бертраном дальше?

— Дальше? А дальше Бертран пустился на поиски Черного Меча.

— Это еще что такое?

— Это, Райан, некий легендарный артефакт, изготовленный в незапамятные времена тем же Мастером, что изобрел палантиры. Говоря простыми словами, это чудовищной мощности конденсатор. Никакой Светлый Совет не смог бы противостоять Бертрану, будь у него в руках такой довесок к его собственному могуществу, способный многократно увеличить его энергию. Бертрану было скучно, да и вообще все ему надоело, и, как я его ни отговаривала, он отправился в долгий и опасный путь на поиски Меча.

— И он сгинул?

— Да нет. Бертран был истинным принцем Черного трона: храбрым, умным, могучим. В одиночку он стоил, пожалуй, не меньше, чем все его армии. Он вышел из дюжины смертельно опасных переделок, пробился там, где любой другой непременно сложил бы голову… И добрался, наконец, до Меча.

— Так он заполучил его?

— Есть такая вещь, Райан, как ирония судьбы. Волшебных Мечей было два. Черный и Светлый. Никто не был достойнее Черного Меча, чем Бертран. И вот когда он вошел в Хранилище и увидел два похожих, как две капли воды, как буриданов копны сена, клинка, один из которых был тем, за чем он пришел, — он ошибся. Его рука взялась за эфес Светлого Меча. Так произошло его падение.

— Падение?

— Да, Райан. Меч, конечно, служит Хозяину. Но Волшебный Меч отличается тем, что исподволь заставляет Хозяина служить себе. Если бы Бертран завладел Черным Мечом, этот маленький нюанс не имел бы никакого значения, но Светлый меч — он разбередил его душу и лишил внутренней целостности. Бертран вернулся какой-то потерянный. Маялся некоторое время, ничем не мог себя занять, а потом сбежал. Просто исчез, никому ничего не сообщив. Я полагаю, он воспользовался аппаратурой Клайгеля, на сей раз для себя.

— А не мог он забрать оба Меча, чтобы на досуге выбрать подходящий?

— Не-ет, ловушка так не работает. Тот Меч, которого ты коснешься, становится твоим до смерти. Расстаться с ним ты не можешь. Это же Волшебный Меч, он предъявляет на владельца свои права. Белым Бертран, разумеется, не стал — данное при рождении никаким волшебством не изменить, но пошла в нем какая-то трещина. По-моему, в нем проснулась совесть.

Райан молчал, тихонько покачивая ногой.

— Я так понимаю, — сказал он после изрядной паузы, — Черный Меч все еще там? И выбирать теперь не из чего?

— Гномы, или еще какое-то подземное племя, по какой-то причине заинтересованное в этом деле, изготовили точную копию унесенного Бертраном Меча и поместили ее на прежнее место.

— Он обычный?

— Да, совершенно обыкновенный, ну, может быть, с каким-то мелким подвохом.

— Ничего себе, мелкие подвохи, из-за которых вся жизнь может пойти наперекосяк! Меня это не устраивает.

— Помилуй, Райан, что ты опять замышляешь?

— Эта игрушка должна принадлежать мне, Чиа, хотя бы для обеспечения личной безопасности. Что будет, если Бертран вернется?

— Н-да… Разумеется, если бы я делала выбор между тобой и прежним Бертраном, я остановилась бы на нем. Надеюсь, ты способен оценить мою честность? Но я предпочитаю служить тебе, чем тому, во что мог превратиться за эти годы Бертран. Я предпочитаю знакомые проблемы.

— Проблема выбора Меча, значит, остается, — задумчиво, будто не слыша ее, произнес Райан.

— И путь… путь чертовски опасен. Ты отдаешь себе отчет, что никого не сможешь послать вместо себя? Тот, кто возьмет в руки Черный Меч, станет настоящим Черным Властелином и сметет тебя.

— Лучшие гоблинские фехтовальщики учили меня своему мастерству, Чиа. Я должен пройти.

— С другой стороны… Если ты пройдешь, этот подвиг добавит тебе личной славы и создаст ореол героя. Это весомо. Но подобные подвиги требуют хорошей подготовки. Надо как следует все продумать, Райан. Мне не улыбается терять уже второго хозяина. Полагаю, тебе нужен талисман. Нечто… или некто, кто будет принимать на себя удары и делать за тебя верный выбор.

— Такие бывают?

— Да, попадаются такие феноменальные счастливчики. Все им удается. Из Светлых, главным образом. Но тебе нужен не просто счастливчик. Тебе нужен человек, которому ни твое имя, ни внешность ничего не говорят. Кто-то издалека, из глуши, из провинции.

— Ты понял? — спросил Райан у своего палантира. — Просмотри свой банк данных. Что у тебя есть для меня?

Шар начал светиться, в нем замелькали цветные пятна и обрывки каких-то неоформленных образов. Потом картинка установилась, и глазам Райана и Чиа предстала залитая солнцем земляничная полянка.

— Вот кого тебе нужно искать, — вполголоса заметила дракониха.

— Палантир утверждает, что у этого парнишки чертовски высокие шансы.

Острым взглядом Райан изучал лицо своего будущего спутника. Юноше вряд ли было полных двадцать, он полулежал на полянке, опираясь на локоть, и с улыбкой беседовал с каким-то мохнатым существом, ростом не более чем в ладошку. Лица обоих были перемазаны ягодным соком. В ярком солнечном свете каштановые волосы паренька отливали рыжиной, он был чуточку курнос и весело щурил на солнышко серые глаза — ясный, легкий, безмятежный. Там, на полянке, было, по-видимому, жарко.

— Кого он мне напоминает? — пробормотал Райан. — А, понял. Так выглядел бы, наверное, Питер Пэн, если бы решился повзрослеть лет на десять. В нем наверняка есть что-то от эльфов. Чиа, передай разведчикам его словесный портрет, пусть разыщут его и сообщат мне его местонахождение.

— Ох! — воскликнула Чиа. — Райан, ничего не выйдет! У него дракон.

Все видимое пространство в палантире занял стальной корпус развалившегося в кустах дракона.

— Ты к нему не подойдешь, — констатировала Чиа. — Этот тип рассмотрит тебя насквозь.

— Такая ли это проблема, моя прекрасная Чиа? Ведь у меня есть ты.

— Что ты имеешь в виду, мой принц?

— Ты мечтала о прелестном солнечном пляжике, не так ли? И о том, кто составил бы тебе там компанию. Ты охмуряешь дракона, я беру на себя мальчишку. Ведь мы — команда, Чиа?

— О-о! Ты хочешь, чтобы к моменту вашей встречи этот симпатичный лопоухий здоровячок был подальше?

— Ты всегда была такой умницей, моя Чиа!

— О да! Знаешь, Райан… Я всегда мечтала вызолотить себе чешую. Согласись, это подходящий случай.

Райан присвистнул.

— Да ты рехнулась, милая! Это ж сколько золота на тебя надо?

— Скупец! Может быть, ты сам сможешь обольстить молодого дракона?

А к золотой чешуе так изумительно подойдет угольно-черный бархатный нос… Ведь ты богат, Райан. Ты несметно богат. Неужели же, отправляя меня на такое ответственное задание, ты откажешь мне в косметике? И еще один вопрос. Ты доверишь мальчишке выбор Меча? Разумеется, он выберет волшебный, если только палантир не ошибся. И зачем тогда ты все это затевал, если могущество обретет другой?

— Там два меча, Чиа. Момент обретения могущества станет последним мигом его жизни. Я прикончу его и воспользуюсь его выбором.

Утомленная полным забав и развлечений днем, Королева эльфов, вернувшись в свои покои, опустилась в кресло, поставила ноги на резную скамеечку и позволила служанкам себя разуть. «Деревенская девочка, бытовая ведьма третьей категории» Сэсс думала о том, что ей нравится быть Королевой эльфов. Ее не утомляли сложными для нее вопросами правления и войны — для этого у нее существовал Коронный Совет, в котором заправлял Амальрик, тот самый Предводитель Зеленой дружины, кто нашел и короновал ее. У нее не было причин не доверять ему, и она справедливо полагала, что нужды ее народа знакомы ему лучше, чем ей, а с нею он неизменно был почтителен и не уставал повторять, что власти ее нет предела. И правда, она не могла придумать ничего такого, что не могло бы исполниться.

Ничего, за одним исключением. Она не могла вернуть Санди. Часы своего относительного покоя она проводила, думая о нем и о том, что между ними было, и что могло бы быть. Он никогда не говорил, что любит ее, и никогда ничего ей не обещал. Он позвал ее за собой сюда, в Волшебную Страну… по наитию? Может быть, он чувствовал, что настоящее ее место здесь? Или он просто не мог бросить ее в одиночестве и нищете? Или он все-таки хотел, чтобы она была рядом с ним? Были минуты, когда ей казалось, что это именно так, что ей удалось пробить броню его невозмутимости, что он влюблен в нее. Но против всех этих надежд неколебимым бастионом стоял один-единственный факт: его не было рядом, и уход его напоминал бегство. У нее, как у Повелительницы Иллюзий, были средства напомнить о себе: каждую ночь она могла стучать в дверку его сна, попадающиеся на его пути источники могли нашептывать ее имя, звонкоголосая птичья мелочь на каждом шагу могла окликать его ее голосом… Но маленькая Сэсс была гордой. «Я сказала о своих чувствах, — решила она, — но бегать за ним и умолять не позволила бы себе не только Королева, но и деревенская ведьма-недоучка, какой была я еще полгода назад».