— Ты имеешь в виду, он считает меня психом, а сумасшедший зять его не устраивает? — спросил я.

Моя сообразительность почему-то ужасно разозлила тётю Агату.

— Естественно, он так не думает. Я ведь сказала тебе, сэр Родерик чрезмерно осторожен и поэтому хочет убедиться, что ты абсолютно нормален. — Тут она умолкла, потому что Спенсер принёс кофе. Когда он ушёл, тётя Агата продолжила прерванную мысль. — Сэр Родерик слышал нелепую историю о том, что, находясь в Диттеридже, ты столкнул его сына с моста в воду. Невероятно! Даже ты не так глуп, чтобы выкинуть подобный фокус.

— Ну, видишь ли, я случайно к нему прислонился, и он плюхнулся в озеро.

— Освальд совершенно определённо заявил, что ты толкнул его намеренно. Это встревожило сэра Родерика и, к несчастью, заставило его навести справки о нашей семье. Естественно, он теперь знает о твоём бедном дяде Генри.

Она многозначительно на меня посмотрела, а я опустил голову и сделал глоток кофе. Мы начали рыться в семейном белье и выволокли на свет грязную простыню. Дело в том, что покойный дядя Генри был, если можно так выразиться, пятном на нашей репутации. Человек прекрасный во всех отношениях, он очень хорошо ко мне относился, щедро снабжая меня и деньгами, и советами, пока я учился в школе, но, не стану скрывать, его поведение иногда казалось несколько странным, например, когда он начал разводить в своей спальне кроликов. Думаю, какой-нибудь придира запросто мог посчитать его более или менее свихнувшимся. По правде говоря, он умер в окружении кроликов, до последней минуты радуясь жизни в какой-то частной клинике.

— Конечно, всё это глупости, — продолжала тётя Агата. — Унаследовать эксцентричность — и не более того — бедного Генри могли разве что Клод с Юстасом, а я в жизни своей не видела более смышлёных детей.

Клод и Юстас были близнецами, поступившими в школу, когда я её заканчивал. Вспоминая их проделки, я подумал, что слово «смышлёные» как нельзя больше им подходило: в первом классе они попадали из одной переделки в другую.

— Только посмотри, как прекрасно они зарекомендовали себя в Оксфорде. Не далее как вчера твоя тётя Эмилия получила письмо от Клода, где он пишет, что вскоре их примут в очень престижный клуб колледжа, который называется «Искатели».

— «Искатели»? Помнится, когда я учился в Оксфорде, такого клуба не существовало. Что они ищут?

— О6 этом Клод не написал. Должно быть, истину или знания. Наверное, в этот клуб нелегко попасть, потому что Клод говорит, что лорд Рэйнсби, сын эрла Датчета, тоже является одним из соискателей. Однако мы отвлеклись, а речь шла о том, что сэр Родерик желает побеседовать с тобой наедине в спокойной обстановке. Учти, Берти, я полагаюсь если не на твой разум, то по крайней мере на твой здравый смысл. Не хихикай, не смотри на него своим идиотским взглядом, не зевай, не ёрзай и помни, что он президент лиги «Против азартных игр», так что не обсуждай с ним скачки. Он придёт к тебе на ленч завтра в час тридцать. Пожалуйста, не забудь, что он не пьёт крепких напитков, отрицательно относится к курению и кушает самую простую пищу, так как у него больной желудок. Не предлагай ему кофе, потому что он считает этот напиток основой всех нервных заболеваний в мире.

— Я думаю, собачья галета и стакан воды пойдут ему на пользу, что? — сказал я.

— Берти!

— Ох, ну хорошо. Я пошутил.

— Идиотские высказывания подобного рода мгновенно подтвердят худшие опасения сэра Родерика. Пожалуйста, попытайся не паясничать, когда будешь находиться в его обществе. Он человек серьёзный. Ты уже уходишь? Будь любезен, не забудь того, что я тебе сказала. Я полагаюсь на тебя, Берти, и если ты меня подведёшь, пеняй на себя.

— Да, да, конечно.

И я пошёл домой, стараясь не думать о предстоящей мне пытке.

На следующее утро я встал поздно и, позавтракав, сразу отправился прогуляться. Мне казалось, я должен сделать всё, чтобы в мозгу у меня прояснилось, а свежий воздух обычно рассеивает туман, который, как правило, поутру клубится в моей голове. Я шёл не спеша и добрался до Гайд-парка, когда какой-то придурок хлопнул меня по спине между лопатками. Обернувшись, я увидел малыша Юстаса, моего кузена. Он и ещё два парня держались под руки, причём левым крайним был мой кузен Клод, а посередине стоял розовощёкий незнакомец со светлыми волосами и виноватым выражением на лице.

— Берти, старичок! — дружелюбно воскликнул малыш Юстас.

— Привет! — сказал я без всякого энтузиазма в голосе.

— Это надо же! Кто б мог подумать, что мы встретим в Лондоне единственного человека, который поможет нам достойно провести время! Кстати, ты не знаком с Пёсьей Мордой? Пёсья Морда, это мой кузен Берти. Лорд Рэйнсби

— мистер Вустер. Мы только что от тебя, Берти. К несчастью, ты уже смылся, но старина Дживз принял нас лучше некуда. Этот малый сокровище, Берти. Держись за него обеими руками.

— Что вы делаете в Лондоне? — спросил я.

— О, развлекаемся потихоньку. Приехали всего на день. На три десять отчаливаем обратно. А сейчас, Берти, поговорим о ленче, которым ты так любезно согласился нас угостить. Куда пойдём? «Ритц»? «Савой»? «Карлтон»? Если ты вхож в «Киро» или «Посольство», нас это тоже устраивает.

— Я не могу пригласить вас на ленч. У меня деловое свидание. И, прах побери, я опоздал! — воскликнул я, глядя на часы и останавливая проходящее мимо такси. — Приношу свои извинения.

— В таком случае будь мужчиной и одолжи нам пятёрку, — заявил малыш Юстас.

У меня не было времени спорить. Я отстегнул им пятёрку и вскочил в машину. Ровно без двадцати два я ворвался в гостиную, но, к счастью, сэра Родерика в ней не оказалось.

Дживз, по своему обыкновению, вплыл в комнату.

— Сэр Родерик ещё не пришёл, сэр.

— Слава богу! — воскликнул я. — А я думал, он тут буйствует.

По собственному опыту я знал, что чем меньше ты хочешь кого-то видеть, тем пунктуальнее этот кто-то приходит на свидание. Сидя в такси, я представил себе, как старикан бродит взад-вперёд по моему ковру, бормоча: «Он нейдёт» — и распаляясь всё больше и больше.

— Надеюсь, вы останетесь довольны ленчем, сэр.

— Что ты собираешься подать на стол?

— Холодное consomme, телячьи отбивные и салат, сэр. А также лимонный сок с содовой и льдом.

— Что ж, надеюсь, желудок сэра Родерика не пострадает. Только не вздумай увлечься и принести кофе.

— Ни в коем случае, сэр.

— И не стой с идиотским выражением на лице, потому что ты оглянуться не успеешь, как загремишь в психушку.

— Слушаюсь, сэр.

В дверь позвонили.

— Начали! — сказал я. — Не подкачай, Дживз!

Я конечно, уже встречался с сэром Родериком, но только в компании Гонории, а рядом с Гонорией любой человек выглядит жалким замухрышкой. До этого момента я даже не подозревал, какой устрашающей внешностью обладает старикан. Вместо бровей у него росли кусты, придававшие свирепость его пронзительному взгляду, который трудно было переварить на голодный желудок. Сэр Родерик был высок, широкоплеч и являлся обладателем огромной лысой головы, напоминавшей своими размерами и формой купол собора Святого Павла. Должно быть, он носил девятый размер шляпы, никак не меньше. Кстати, это доказывает, как глупо развивать свои мозги.

— Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! — жизнерадостно выкрикнул я, стараясь выглядеть радушным хозяином, и тут же подумал, что говорю именно то, против чего предостерегала меня тётя Агата. Чертовски трудно начать разговор в подобных случаях. Если ты живёшь в лондонской квартире, это связывает тебя по рукам и ногам. Я имею в виду, если б я был молодым сквайром, принимавшим гостя в своём поместье, мне ничего не стоило бы сказать: «Приветствую вас в Сластеншир-холле» — или что-нибудь в этом роде. Сравните, как глупо прозвучало бы, если бы я вдруг заявил: «Приветствую вас в квартире номер 7а дома Крайтон Мэншнз, на улице Беркли, В».