— Будем надеяться, что удастся, Кардосо. Эти солнечные пятна, вызывающие на Земле столько катаклизмов и появление которых странно совпадает с циклонами, засухами, наводнениями и неурожаями, заслуживают самого тщательного изучения.

Разговаривая таким образом, путники продолжали быстро продвигаться к северо-западу, все больше и больше углубляясь в эту необозримую, бесплодную, выжженную солнцем равнину, пересекаемую лишь большими поясами беловатого песка, раздражавшего зрение, и совершенно лишенную всякой растительности. Жара увеличивалась с каждой минутой, и следовало опасаться, что животные подвергнутся солнечному удару.

О дикарях не было ни слуху ни духу. Диего и Кардосо высовывали время от времени головы из драя, чтобы бросить быстрый взгляд на юг, но в этом направлении не появлялось ни одного живого существа. Без сомнения, австралийцы после полученного ими жестокого урока окончательно оставили мысль ограбить драй, защищаемый столь храбрыми людьми и таким могущественным оружием, сразу устилавшим всю землю трупами.

В полдень путники сделали остановку близ реки Финк, так как шли все время по ее течению, держась от нее лишь в нескольких милях, чтобы избежать глубоких изгибов русла.

Диего и Кардосо сошли на дно ручья посмотреть, нельзя ли найти немножко воды в зарослях полуиссохшего тростника, росшего в ее русле. В то время, пока искали воду, они увидели какое-то довольно большое животное, старавшееся убежать к противоположному берегу.

— Ого! — воскликнул старый моряк. — Кажется, здесь водятся и бифштексы!

— Ты видел какое-нибудь животное? — спросил Кардосо.

— Да, дружище, заряди ружье и пойдем вслед за ним.

— Куда же оно убежало?

— Посмотри, вон там шевелится тростник.

— Вперед, старина!

— Идем, идем!

Они бросились в заросли, вслед за дичью, убегавшей к противоположному берегу, причем животное с силой раздвигало тростник, падавший, словно подкошенный, на землю.

Наши матросы перешли русло реки и поднялись на противоположный берег, но, сделав несколько шагов, остановились, вскрикнув от изумления и отвращения.

Пред ними стояло животное и преспокойно на них глядело, но что это было за отвратительное творение! Крокодил, тарантул, словом, какое угодно чудовище казалось бы красивым по сравнению с этим зверем.

Это был отвратительный сауриан, проще говоря, огромная ящерица, коричневого цвета с ярко-красными пятнами, окруженными черными полосками; ящерица эта была вооружена костистым панцирем, какого не найдешь ни на одном животном.

Он был весь покрыт роговым веществом, расположенным в виде обращенных вовсе стороны шипов, что и делало его похожим на кучу рогов. Лоб его также был покрыт панцирем, ноги коротки, изогнуты и также покрыты странно расположенными наростами, глаза маленькие, черные и блестящие; казалось, он хотел загипнотизировать ими охотников.

Добежав до открытого места, он остановился и угрожающе смотрел на двоих преследователей, словно приготовился к защите.

— Клянусь рогами Вельзевула! — воскликнул старый моряк. — Я положительно не понимаю, что это за зверь!

— Я никогда не видел ничего подобного этому творению, ничего более отвратительного, — ответил Кардосо.

— Уж не дракон ли это?

— Сейчас узнаем, Диего.

Говоря это, Кардосо прицелился из своего «снайдера» и выстрелил в отвратительное животное, но пуля отскочила от его костистых рогов и куда-то закатилась.

— Громы и молнии! — воскликнул старый моряк. — Да этот дракон в панцире, словно корабль!

— Постой, старина! — сказал Кардосо.

Он быстро зарядил ружье и очень тщательно прицелился.

Раздался выстрел, и на этот раз чудовище, пораженное в связки панциря, сделало неловкий скачок в сторону, встало на лапы, бешено завертело хвостом и затем перестало шевелиться.

— Прекрасный выстрел! — воскликнул позади них голос. — Вот животное, за которое музеи заплатили бы очень дорого.

Эти слова произнес доктор. Увидев, что оба матроса перебежали русло реки, и услышав их первый выстрел, он подумал, что они открыли в тростниках какого-нибудь туземца, и прибежал помочь им преследовать врага.

— Вы пришли как раз вовремя, сеньор доктор, — сказал Диего. — Скажите мне, пожалуйста, видели ли вы когда-нибудь животное безобразнее этого?

— Нет, не видел, — ответил Альваро.

— Знаете ли вы, по крайней мере, что это такое?

— Это molok, сауриан, принадлежащий к семейству агамов. Он стал известен лишь немного лет тому назад. Уже убили несколько подобных экземпляров во внутренних землях этого континента.

— Значит, они водятся только в Австралии?

— Да, только в Австралии, Диего.

— И что же, они опасны?

— Не думаю.

— А ведь его панцирь так тверд, что от него отскакивает даже пуля.

— Это меня удивляет, так как роговидные отростки его панциря пусты внутри.

— А можно его есть?

— Он так противен, что, вероятно, даже австралийцы не стали бы его есть.

— В таком случае оставим его в добычу динго. А теперь вернемся к драю.

— Постойте, Диего, нашли вы воду?

— Ни капли, сеньор доктор, — ответил Кардосо.

— Вот это скверно, у нас ее всего только двести литров.

— Разве мы не найдем других рек на севере или на западе?

— Все они будут сухи.

— И озер тоже не найдем?

— Озеро Вудс, но оно очень далеко.

— Что же нам делать? — спросил Диего.

— Пойдем по течению Финка до слияния ее с Хьюгом, а потом посмотрим. Вернемся к драю, друзья мои. Я тороплюсь скорее оставить эти места.

— Вы боитесь новой атаки?

— Пожалуй, что так, Кардосо.

Они перешли реку обратно и вернулись к драю. Ниро Варанга влез на козлы, и маленький караван, несмотря на страшную жару, снова двинулся в путь, следуя по берегу Финка, чтобы иметь возможность кормить животных росшим здесь тростником.

В четыре часа они доехали до берега Хьюга, большого притока Финка, берущего начало на северных склонах гор Ватерхаузен, но и он также был совершенно сух. Зато Кардосо был счастлив, потому что ему удалось убить лебедя, летевшего с севера на юг.

Он весил по крайней мере двадцать пять килограммов, но вместо белого оперения, какое бывает у наших лебедей, его перья были темные, почти черные. На этом странном континенте даже и птицы не такие, как на других материках.

К вечеру Ниро Варанга остановил драй возле группы тощих деревьев с серыми листьями; деревья эти принадлежали к многочисленному роду эвкалиптов. Едва лишь туземец подъехал к ним, как тотчас же соскочил с козел и очень внимательно осмотрел кору деревьев, выказывая при этом жестами удивление и страх.

— Эй, Коко! — вскричал Диего. — Не нашел ли ты каких-либо прекрасных плодов?

— Скажите лучше, каких-нибудь ужасных знаков, — ответил австралиец, указывая на несколько стрел с какими-то необычными нарезками, которые были воткнуты в кору дерева.

— Что это такое? — спросил доктор, также сошедший с драя.

— Это объявление войны.

— Кому же оно адресовано?

— Без сомнения, нам.

— Кем же это?

— Жителями этой страны.

— Да ведь мы еще не видели ни одного из этих жителей, — сказал Кардосо.

— Верно, они нас видели.

— Ты рассказываешь нам сказки, Коко, — сказал Диего.

— Я говорю вам, что нам запрещают идти вперед.

—Что мне за дело до запрещений этих чахоточных, воющих обезьян!

— Вы можете раскаяться, если ослушаетесь этого предупреждения

— То есть, ты хочешь сказать, что они будут каяться, когда наша митральеза погладит их по спинам.

— Я советую вам остановиться.

— Это невозможно, Ниро Варанга, — сказал доктор. — Мы должны идти вперед, несмотря на эти знаки.

— Они убьют нас всех, господин.

— Ну, мы дорого продадим им свою жизнь.

— И я должен идти вслед за вами?..

— Тысяча молний! — воскликнул Диего. — Ты должен вести нас вперед, если даже и не пожелаешь этого!