Через минуту до меня долетел визг подъемника.

Я спрятал в шкаф папки, отнес на кухню остатки пива и лишь после этого отправился в переднюю комнату. Тина лежала на кушетке. При звуке моих шагов она встала и одернула юбку.

Я обратил внимание на ее стройные ноги, но все же моя голова сейчас была занята совсем другим.

Карл, сидевший на стуле у ее изголовья, тоже вскочил и задал мне глазами тысячу вопросов.

Я ворчливо сказал:

— Полностью согласен с Вулфом, вас двоих вполне достаточно. Надеюсь, вы не подходили к окнам?

— Мы уже давно научились держаться от окон подальше, — невесело произнес Карл. — Но нам хотелось бы уйти отсюда. Мы охотно заплатим пятьдесят долларов.

— Пока вам не уйти. — Я с трудом сдержал раздражение. — У нас только что был инспектор Кремер, очень важная фигура в полиции. Мы сказали ему, что вы находитесь в этой комнате, так что…

— Вы ему сказали? — ахнула Тина.

— Да. Метод Гитлера вывернутый наизнанку. Он говорил самую бесстыдную ложь, выдавая ее за правду, а мы сказали самую обыкновенную правду, чтобы ее приняли за ложь. И все у нас, как видите, получилось. Вы были на волосок от гибели. Господи, у меня все сжалось внутри, но фокус удался.

Таким образом, теперь мы связаны по рукам и ногам. И вы тоже. Поэтому вы останетесь здесь. Раз мы сообщили полиции, что вы находитесь здесь, в этой комнате, вам нельзя ее покидать, во всяком случае, до того часа, когда подойдет пора ложиться спать. А теперь я вас запру.

Я указал на дверь:

— Там — ванна и туалет. Захотите пить, стаканы найдете тоже там. Вторая дверь ведет в кабинет, но и она будет заперта. На окнах засовы.

Я закрыл все двери на ключ и снова вернулся в переднюю комнату. Карл и Тина тихо переговаривались. Увидев меня, они замолчали.

— Все в порядке, — сказал я им. — Устраивайтесь поудобнее и чувствуйте себя как дома. Если что-нибудь потребуется, не кричите, здесь звуконепроницаемая обивка. Нажмите вот на эту кнопку. — Я показал кнопку. — Когда будут новости, я вам сообщу. А теперь мне пора.

— Но мы же висим в воздухе, и на тоненькой ниточке! — запротестовал Карл.

— Вы совершенно правы! — мрачно согласился я. — Ваша единственная надежда в том, что мистер Вулф сам занялся этим делом, и теперь освободить вас — его забота, не говоря уже обо мне. Возможно, он окажется не в силах это сделать. Что ж, попытка — не пытка…

Следующие два часа ничего не принесут. Вулф не разрешает, чтобы кто-то или что-то мешало его свиданиям с орхидеями, которые растут в оранжерее наверху. Кстати, в нашем деле появился небольшой просвет. Инспектор Кремер поспешил в парикмахерскую. Ему позвонили — кто-то покалечил Жанет. Если ее ранили теми же ножницами, это хорошо.

— Жанет? — взволнованно спросила Тина. — Скажите, ее сильно ранили?

Я подозрительно посмотрел на нее. Разумеется, это притворство!.. Но у нее был такой вид, словно она на самом деле расстроилась. Возможно, для людей, которым в жизни приходилось много и часто страдать, такая острая реакция на невзгоды ближних является нормой, но мне в это просто не верилось.

— Не знаю, — ответил я, — и не собираюсь узнавать. Любопытство можно оправдать только до определенного предела, а сейчас для него не время. Нам нужно спокойно высидеть хотя бы до шести вечера…

Я взглянул на часы.

— Еще всего лишь час двадцать. Потом мы посмотрим, разгадал ли мистер Вулф эту шараду. Если нет, то он пригласит вас, во всяком случае, к ужину. Увидимся позднее.

Я прошел в кабинет и закрыл дверь на ключ.

Оставшись один, я решил дать отдых голове и телу. Впрочем, в спокойной обстановке мне было гораздо проще объективно оценить события дня. Конечно, моя уловка, предпринятая для того, чтобы выяснить, умеют ли Карл и Тина водить машину, сама по себе довольно остроумная, ровным счетом ничего не давала для дела. Я только смог в который раз убедиться, что мотивы бывают разные.

Полицейские думают, что Воллена убил прижатый к стенке водитель, совершивший наезд на двух женщин. Ну, а что думаю я? И, что еще более важно, что по этому поводу думает Вулф? Опередил ли он меня, как обычно, или же действует с прохладцей, поскольку ни о каком крупном гонораре мечтать не приходилось и, таким образом, мы рискуем остаться у разбитого корыта?

Все эти мысли до того меня расстроили, что я решил позвонить наверх Вулфу и спросить, что делать. Но потом раздумал: он все равно велит ждать до шести. И тут зазвонил телефон. Я узнал голос Пэрли.

— Арчи? Говорит сержант Стеббинс. Я из парикмахерской. Ты нам нужен, и как можно быстрее.

Две вещи сказали мне, что это не тон врага: интонация его голоса и «Арчи».

Я с ним сталкивался неоднократно, и по большей части он называл меня Гудвином, а иной раз и «мистером Гудвином». Но «Арчи» — весьма редко.

Я ответил тоже доброжелательно:

— Мне некогда, но если я действительно нужен, то приеду. Может, объяснишь, в чем дело?

— Когда приедешь… Но ты очень нужен. Это пока все.

Я связался с Вулфом по внутреннему телефону и сообщил новости.

Потом достал пистолет, вручил его на кухне Фрицу, учитывая статус наших гостей в доме, велел ему держать ухо востро и отбыл.

Толпа зевак, заполнивших коридор перед парикмахерской Голденрода, успела вырасти вдвое. На это были свои причины.

Во-первых, в пять часов заканчивалась работа в большинстве учреждений, и поток служащих двинулся к выходу, а как не задержаться возле двери, которую охранял уже не один, а трое полицейских?

Да и внутри находился такой набор полицейских и детективов разных рангов, который не часто удается видеть разом.

Три стража стойко выдерживали натиск толпы, подгоняя их громкими криками не задерживаться, а поскорее проходить к выходу.

Я сообщил одному из них свое имя и цель моего прихода. Он велел мне подождать. Через минуту появился Пэрли собственной персоной и провел меня внутрь.

Я осмотрелся. Все кресла были пусты. Фиклер и трое мастеров: Джимми, Эд и Филипп сидели рядышком на стульях для ожидающих клиентов. Они были одеты в белые халаты, возле каждого стоял детектив. Тома нигде не было видно. Множество полицейских болтались по помещению.

Пэрли провел меня в уголок у кассы.

— Как давно ты знаком с Жанет Шталь? — грозно спросил он, не сводя с меня глаз…

Я с упреком покачал головой.

— Так не пойдет. Ты мне сказал, что я нужен. Я бросил все и примчался… Если тебя интересует моя биография, звони в любое время дня к нам в контору. А если будешь называть меня при этом «Арчи», даже в вечернее время.

— Не паясничай! Сколько времени ты с ней знаком?

— Нет, сэр. Я знаком с хорошим адвокатом. Подведи фундамент.

Правое плечо Пэрли непроизвольно дернулось — порыв, вызванный желанием схватить меня за шиворот и хорошенько встряхнуть. Но он с ним справился, так что у меня не было оснований негодовать.

— Как-нибудь в другой раз, — проворчал он, сжимая челюсть и тут же разжимая ее. — Ее нашли на полу кабинки без сознания — после удара по голове. Мы привели ее в чувство. Теперь она может говорить, но не желает. Не желает отвечать на наши вопросы. Говорит, что не знает нас и не верит нам и не станет разговаривать ни с кем, кроме ее друга — Арчи Гудвина. Так что… Вы давно знакомы?

— Очень трогательно, — сказал я с чувством. — До сегодняшнего дня я едва смотрел в ее сторону. Ни разу не заговаривал и, практически, не был знаком. Даже ни разу не делал у нее маникюра. Единственная беседа, которая у нас состоялась, происходила сегодня на твоих глазах. Но, посмотри, что она при этом говорила, и что творится теперь… Разве удивительно, что я такого высокого мнения о собственной персоне?

— Послушай, Гудвин, мы ищем убийцу!

— Я это знаю. И готов помогать решительно во всем!

— Ты не встречался с ней вне парикмахерской?

— Никогда.

— Возможно, но это надо будет проверить. А сейчас ты нам нужен, чтобы заставить ее говорить. Будь она неладна! Затыкает всем нам рты, никакие доводы на нее не действуют. Ну, идем!