Жириновский бывало разговаривал с народом с площадки лестницы соседнего со зданием краевого совета дома. Толпа в несколько сот человек слушала его. Жириновский говорил об армянах и о том, что выселит их из Краснодарского края. Увидев меня, поднимающегося, Жириновский представил меня толпе: «Писатель, член нашего теневого кабинета». Толпа зааплодировала и закричала: «Эдик! Эдик!» Я сказал несколько слов, и они пошли на меня с рублями, десятками, сотнями, с газетами и календарями, — дабы я дал им автографы. «Спасибо, Эдик! Эдик» так они меня называли. Точно так же кричит толпа и в Москве «Эдик!», но тогда в Краснодаре впервые я подумал: «А почему собственно Эдик!» Жириновского вон никто и никогда не называет Володей? А почему интересно?
Мы долго выбирались из толпы. Владимир Михайлович работал плечами. За нами все равно шли люди и чего-то просили, требовали объяснить. Отступая, я выяснил у Архипова, что во время моего отсутствия (поход в журнал «Кубань») Жириновский было начал выступать прямо на площади, но «костюмированные» (так он назвал казаков) вытолкали его с площади, и что появились люди с плакатом: «Господин Жириновский, убирайтесь вон!». Жириновский было обиделся, но позднее выяснилось, что плакат адресован не ему, а местному администратору с похожей фамилией. Несмотря на объяснения Архипова, я чувствовал, что никто нас тут особенно не ждал, и хотя сотни людей приветствовали Жириновского, десятки тысяч были заняты своими делами. Поездка явно не удалась. Хотя позднее всплески от нее долго еще заставляли бурлить поверхность местных газет, радио и телевидения.
В гостинице мы узнали, что встречи, назначенные на остаток дня, не состоятся. Отменены. Потому нам лучше собрать вещи, сказали спонсоры стесняясь, и, если мы хотим, погулять по городу. Спонсоры явно жались платить за гостиницу за дополнительные сутки. Что взяты билеты на самолет в Москву. Большинство полетит в 20:40, а мне взят билет на самолет в 22 часа. Что мы будем делать целых шесть часов до отлета, никто не мог мне сказать.
Собрав вещи вместе с Мусатовым (он тоже летел в Москву), мы вышли в коридор. У лифта к Жириновскому обратился крупный носатый человек: «Владимир Вольфович, я рад вас встретить в Краснодаре, можно с вами несколько минут поговорить? Я вас слушал, все вы правильно говорите, только к армянам вы несправедливы…»
Несколько минут превратились в добрые полчаса. Все это время мы ждали Жириновского в вестибюле гостиницы. Наконец он сошел вместе с носатым и сказал, что вот Гарик Саркисович приглашает нас в загородный ресторан, и что мы сейчас все туда поедем. Явный кавказец с виду, Гарик Саркисович рядом с Жириновским выглядел уже полным опровержением политики Жириновского. Как, впрочем, и сам Жириновский.
Рассевшись по машинам, мы прибыли через некоторое время к блекло-голубому, если мне не изменяет память, бараку ресторана, за полосой деревьев невидимая текла река Кубань. Хозяин ресторана Гриша должен был бы называться каким-нибудь Гильгамешем. Он выглядел как шумерский бог, лицо охровое, круглое, блином, напоминающее по цвету и структуре шумерские глиняные таблички. Глаза у Гриши-Гильгамеша были круглые, животные совсем, а не человеческие. Гарик Саркисович объяснил, что Гриша из редкого и немногочисленного племени изидов. Пока нам выносили на природу, на площадку среди деревьев, столы Жириновский объяснил, что Гарик Саркисович местный прокурор и тут он, как мне показалось, вопросительно поглядел на меня, — армянин.
Я ничего не сказал. Я долгие годы дружил с Вагричем Бахчаняном, судьба свела меня с этим русским художником армянского происхождения еще в Харькове, мы в одно время уехали в Москву и позже оказались в Нью-Йорке. Это не я обещал казакам выселить армян из Краснодарского края, или еще откуда-либо, это Владимир Вольфович обещал. Сегодня я понимаю, что присутствовал при переориентации (я не решаюсь назвать это внешней политикой, уровень просто примитивный), при смене мишени. После этой вполне случайной встречи, Жириновский все чаще выделяет армян из кавказцев и противопоставляет им азербайджанцев, приписывая последним и желание и возможность уничтожить армянский народ. Антиазербайджанизму посвящены страницы 132, 133, 134 «Броска на юг».
«А столкновения между азербайджанцами и армянами? До каких пор это будет? До уничтожения армянского народа. Но теперь уже не турками, а азербайджанцами. Другим тюрко-язычным народом. Ведь по сути дела — азербайджанцы и турки одно и то же. Турки в 1915 году вырезали 1,5 миллиона армян, азербайджане вырезают их с февраля 1986 года, уже пять лет. Турки сделали это за три ночи, а азербайджанцы будут заниматься этим 15 лет. И постараются совсем уничтожить армян, чтобы в конечном счете вообще уничтожить армянское государство. Почему? Потому что оно христианское. Оно мешает соединиться двум тюрко-язычным народам, азербайджанцам и туркам. Что такое Нахичевань? Это же искусственное образование. Азербайджанское население на армянской территории».
Уф! Душно и тяжко читать «сок мозга» Жириновского, так он называет свою книгу в предисловии, прежде чем начать оправдываться за отчество, потому что это «сок мозга» безграмотного обывателя. Но вернемся к столу в ста метрах от речки Кубань. Я сидел против Гарика Саркисовича наискосок от Жириновского и хорошо видел их лица и со вниманием следил за беседой. Вначале прокурор хотел поговорить с ним с глазу на глаз, однако Жириновский сказал, что от партии у него секретов нет (позднее они таки уединились на полчаса). Прокурор говорил о бегущих из объятой войной Армении армянах, о том, что они, разумеется, все хорошие люди (а как же иначе!). Прокурор оказался специальным прокурором, он занимался досрочным освобождением, то есть надзором за теми заключенными в лагерях области, которых предполагалось освободить за хорошее поведение раньше срока. Гарик Саркисович остановился на некоторое время на своих функциях и принес и показал нам, какие изделия изготовляют заключенные: великолепные шахматы и кинжалы с насечкой, и многое другое. Спросил, не нужно ли?
Нам принесли шашлыки. Второй заход, свежие. Девушка начала с Жириновского, как указал ей Гарик Саркисович. А Гарик Саркисович продолжал:
«Жириновский говорит правильные вещи, кто-то эти вещи должен сказать. Но вот с армянами вышла небольшая ошибочка, Владимира Вольфовича, очевидно, плохо информировали… Враждебные, должно быть, источники… Мы бы вас поддержали, Владимир Вольфович, если бы вы поняли, что армяне вам не враги. Вашу партию мы бы с удовольствием поддержали… Вы же знаете, мы армяне, энергичный народ, разбросаны по всему свету…»
Жириновский, доселе сонно внимавший прокурору, оживился. Разговор сделался интересен ему…
«Армяне живут везде, продолжал прокурор, и несмотря на несчастья нашего народа, мы выживаем и умеем вижить. Армянин может продать все…»
Тут Гарик Саркисович улыбнулся мне и Владимиру Михайловичу обезоруживающей улыбкой, сверкнул той же улыбкой в сторону Архипова и стал перечислять, какие товары, что он может посылать составами в центральную Россию отсюда, из Краснодарского края, он знает, где достать, и если ЛДП знает кому продать, то ЛДП может рассчитывать на большие проценты. Владимир Вольфович смотрел на него во все глаза «Ну-ну, я вас слушаю…» А если ЛДП не знает, куда продать, то он, Гарик Саркисович, может подсказать. «А что касается товаров, которые он, Гарик, стал бы посылать, если бы ЛДП, то есть Владимир Вольфович согласился бы пересмотреть… интересуют ли его масла и нефтепродукты? Даже за оставшееся до отлета время мы можем посетить человека, ответственного за все нефтепродукты и смазочные масла Краснодарского края…»
Мы пошли искупаться через деревья к Кубани, а Гарик Саркисович пошел звонить ответственному человеку. У реки Кубань мы встретили трех мальчиков с велосипедами. Из эпизода этого впоследствии Архипов сделал и запустил в средства информации утку о том, как Владимир Вольфович спас утопающего мальчика. Наевшись до коликов в животе, напившись водки, мы пожали руку Гильгамешу-Грише и никто ни за что не платил. Мы поехали к нефтеответственному. Тот, оказалось, читал мои статьи в «Советской России». Гарик Саркисович, нефтеответственный и Владимир Вольфович оставались некоторое время одни и что-то обсудили.